Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

При упоминании ребенка боль под ложечкой стала еще шире. Выдержав паузу и сделав вдох, я подавила тяжесть в груди.

— Однако я не думала, что в итоге цена, которую заплачу я, тоже будет немаленькой. Если бы такое было возможно, я бы предпочла, чтобы мы никогда не встречались, чтобы я никогда не выходила за тебя замуж и никогда не приезжала в Петербург, чтобы я никогда никого не знала – тогда, возможно, моя жизнь была бы счастливой.

Мужчина крепко обнимал меня, и я могла чувствовать его страдания, а боль под сердцем нахлынула еще более нестерпимым потоком. Дыхание Руслана стало несколько тяжелым – признак того, что он сдерживает свои эмоции. А я продолжала говорить, словно управляемая кем-то марионетка.

— Четыре года назад я уехала отсюда, тогда мне хотелось ненавидеть тебя, я даже думала, что в этой жизни мне нужно держаться от тебя подальше, уехать от всех, кто был рядом со мной, как тогда, когда я родилась – бросить жизнь и все, что есть. Но в жизни все не происходит по одному лишь желанию. Встретив тебя в Туле, я вдруг осознала, что уже не ненавижу тебя, а даже столько лет сдерживаемая в душе ненависть излилась в расточительство. Я понимала, что если не могу ненавидеть тебя, то и, естественно, не могу ненавидеть ее, она – моя мать, и от этого факта не отмахнуться. Насколько бы серьезны не были обстоятельства, в конце концов, всю эту боль я должна была спокойно перенести.

Я похоронила всю имевшуюся ненависть и обиду в сердце и позволила им, как сумасшедшим, расти с течением времени. Я понимала, что все надеялись на то, что я смогу перестать тревожиться из-за дел минувших лет, а затем начну все сначала, однако зарытая в земле безысходность рано или поздно начнут расширяться и расти вслед за ненавистью.

Руслан сказал:

— Четыре года назад, когда ты покинула меня, я вернулся в холодный дом, глядя на пустые комнаты, я постоянно испытывал чувство одиночества. Иногда, просыпаясь посреди ночи от плача ребенка и твоих стонов, я чувствовал, что меня словно крепко хватают за шею, и практически задыхался. Затем Захар попросил меня переехать, однако я не хотел покидать этот дом – хоть в нем и было пусто и безмолвно, но в нем, по крайней мере, оставался твой аромат.

Мужчина продолжил:

— Эмилия, все мы – люди с надломленными душами, и даже если перерезать ниточки воздушного змея, мы улетим, но сплетемся в единое целое.

Запрокинув голову, я посмотрела на него, и видела в его взгляде странную мягкость.

— Вот, – сказал он низким голосом, опустив длинный палец на место под грудью. – Кроме тебя, туда не ступала нога ни одного человека.

Я поджала губы и глубоко вздохнула, понимая, что не следует погружаться в грязь прошлого, иначе я оттуда не выберусь. Выпрямившись, я сказала:

— Руслан, я хочу покоя.

Внезапно я обнаружила, что не могу испытывать ненависть, не могу ненавидеть Татьяну, поскольку она – моя мать, и начало всех ошибок, которые она совершила, лежали в Руслане. Если бы Александра с самого начала не вернулась в семью Алешиных, ничего бы не произошло. Но и Рябова была невиновата, Татьяна была невиновата, даже Руслан не был виноват. Отправной точкой каждого из них была любовь к тому, кто им дорог, поэтому в итоге, пусть каждый и был покрыт шрамами, однако ни у кого не было возможности ненавидеть.

Руслан хотел сказать что-то еще, но я оттолкнула его. Нельзя копаться в прошлом, ведь тогда ты даже не сможешь понять, кого следует ненавидеть.

Вернувшись в спальню, я закрыла дверь на замок, разделив себя и мужа.

.

Глава 383. Ненависть, похороненная в душе (часть 7)

Он стоял за дверью, ничего не говоря и храня странное молчание. А безымянная обида в моей душе каким-то образом свелась к тому, что я в итоге я почувствовала, что отношусь к проблеме несерьезно.

Этой ночью, как и предсказывал прогноз погоды, в столице пошел сильный снег. Я сидела на балконе и всю ночь смотрела на него, и боль в сердце постепенно накапливалась. Все знают, что нельзя всю жизнь жить прошлым, однако раненные места могут неразличимо болеть в темных уголках души.

Глубокой ночью я погрузилась в забытье прямо на балконе, но тут завопил телефон – звонил Захар. Взглянув на время, я была несколько удивлена – время позднее, зачем он мне звонит? Я взяла трубку, но, не успела я ничего сказать, как заговорил Гришин, торопливо и с явным беспокойством:

— Госпожа, Руслан Артемьевич в доме Алешиных, Вы… можете приехать и уговорить его?

Я обомлела – что Руслан делал у этой семьи? Выдержав паузу, я спросила:

— В чем дело?

Мужчина, словно ему было неудобно говорить, помедлил мгновение и ответил:

— Руслан Артемьевич сказал, что собирается искупить свою вину, поэтому приехал к Алешиным. На улице сильный снегопад, а он провел там уже несколько часов, боюсь, его тело не выдержит.

В носу ужасно заболело, я не знала, что сказать. Видимо, некоторых воспоминаний нельзя касаться – иначе они вызывают боль у большого количества людей.

— Хорошо, я приеду! – сказала я, и боль под ложечкой несколько притупилась.

Любочка спала. Я вышла из дома. Снаружи шел снег – похоже, такси не вызовешь, оставалось только ехать самой. К счастью, дороги не перекрыли, я ехала медленно, и только через час прибыла к дому Алешиных.

В огромном коттеджном поселке только их здание было ярко освещено – глубокой ночью все, кто должен был спать, спали. Я толкнула ворота, они абсолютно спокойно открылись, и я увидела стоявшего в снегопаде Руслана, которого вот-вот должно было замести снежинками. Мужчина на коленях стоял перед входом в дом Алешиных, на его сшитом на заказ черном пальто уже лежал толстый слой снега – похоже, приехал он давно. Его решительный и твердый силуэт, по-видимому, не стал слабым из-за снега.

Татьяна и Герман стояли под карнизом крыши с неоднозначными выражениями лиц

Мое появление словно разрушило опустившуюся тишину, взгляд Сорокиной упал на меня, и ее несколько чахлое лицо стало еще более тщедушным. Не встречаясь с ее взглядом, в котором читалась боль, я подошла к находившемуся во дворе Руслану и встала за ним, ничего не говоря, лишь стоя вместе с ним в снегу.

Поначалу обрадованное лицо Захара вдруг застыло.

Услышав движение, Руслан обернулся и посмотрел на меня. Его губы несколько посинели, низким хриплым голосом он велел:

— Возвращайся домой.

Я сжала губы и не двинулась с места.

Он нахмурился и обратил взгляд к Захару.

— Отвези госпожу домой.

Услышав это, Гришин несколько беспомощно подошел ко мне и, глядя на меня, слегка вздохнул:

— Госпожа, вернитесь домой, у Вас слабое здоровье, Вы не выдержите такого стресса.

Я ответила:

— Раз уж я приехала, то какой смысл вот так возвращаться?

Мужчина на мгновение потерял дар речи, после чего с некоторой долей самобичевания сказал:

— Простите, я не подумал.

Я ничего не ответила, и он молча встал около меня. Выражение лица Руслана стало несколько мрачным, в нем смутно виднелся холод.

Взгляд Германа упал на меня, в нем читались непонятные мне любовь и боль. Мы не виделись четыре года, и, похоже, эти элегантные аристократичные супруги несколько постарели. Время и вправду может разрушить все прекрасное.

— Руслан, это твой способ загладить вину? – с явной злостью в голосе заговорил Герман. – Твой эгоизм превратил нашу сплоченную семью в то, чем она является сейчас, и что ты делаешь теперь? Привозишь к нам мою дочь, чтобы она страдала вместе с тобой, а потом вынуждаешь нас простить тебе твои ошибки?

Руслан, вздрогнув всем телом, запрокинул голову и посмотрел на него, однако ничего не сказал. Теперь, когда мы подошли к этой точке, что ни делай, все равно кто-нибудь будет ранен.

Держа в руках плюшевое пальто, вниз спустилась Анна. Слегка нахмурившись, она набросила его на меня и сказала:

— Желая успокоиться, всегда кого-нибудь ранишь. Эмилия, пошли за мной, в этом деле тебе нужно принять извинения всех.

405
{"b":"848953","o":1}