Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

— Может, тебе вернуться в дом Афанасьевых?

Хоть семья Афанасьевых и жила в центре города, однако это место находилось под управлением военных, и, если бы журналисты по неосторожности проникли туда, их ожидали бы юридические санкции.

Я покачала головой. Любочка не пошла в садик, кажется, ей очень нравились игрушки, которые принес мой брат – она внимательно разглядывала их, не в силах выпустить из рук даже коробку из-под них.

Подумав о Жанне, я невольно нахмурилась.

— Ты проведывал Жанну?

Он, слегка опешив, равнодушно ответил:

— Ага.

Зная о его халатности, я немного забеспокоилась.

— Давид, если ты ее не любишь, то абсолютно можешь скорее отпустить ее, к чему держать ее около себя, не давая ей ни ответа, ни привета? Ты думал о том, что делать, когда появится ребенок?

Мужчина нахмурился, подняв руку, ущипнул себя за лоб и, со вздохом посмотрев на меня, ответил:

— Эмилия, не лезь в это дело, хорошо? После рождения ребенка я дам Жанне все, что должен, я ее не обижу.

Лишь после долгого молчания я посмотрела на него и спросила:

— Тебе нравится эта Наташа?

Давид слегка насупился:

— Это просто увлечение, не выдумывай.

— Мама, когда дядя забирал меня, мы встретили бабушку, она сказала, что через несколько дней приедет навестить меня, – внезапно заговорила Люба.

Я обомлела и машинально посмотрела на Давида.

— Бабушку?

Тот кивнул.

— Сорокину, сейчас она занимается благотворительным фондом, я увидел ее в школе Любы и просто поздоровался.

Я, ничего не говоря, сжала губы. Если бы он не упомянул о ней, то, боюсь, я бы и позабыла о наших с ней отношениях.

Видя, что я молчу, Афанасьев, поколебавшись, сказал:

— Я знаю, что в душе ты обижена на нее, однако она, в конце концов, родила тебя, искала тебя всю жизнь, в этой ситуации много чего безвыходного. Эмилия, возможно, она страдает еще сильнее, чем ты.

Я сжала губы, чашка в руках немного обжигала.

— Давид, когда в «Грушевом саду» я впервые встретилась с ней, начальник Никитин сказал, что мы очень схожи лицом. Затем, вернувшись домой, я долго стояла перед зеркалом и всматривалась в отражение, думая про себя, что. Если бы моя мама не оставила меня, то она должна была быть такого же возраста и внешности, как она. Когда я была очень маленькой, бабушка говорила, что я – одуванчик, когда мама взяла меня на руки, меня случайно сдул ветер. Затем я летела по ветру, удаляясь от матери, поэтому и попала к бабушке. На самом деле, я никогда не ненавидела ее. Хоть меня вырастила бабушка, однако она никогда не говорила мне, что меня бросили, я просто ребенок, которого унес ветер.

Любочка посмотрела на меня, придвинулась, оперлась о мои ноги и успокаивающе сказала:

— Мама, ничего, я с тобой!

Я улыбнулась, не чувствуя тяжести на сердце. Глядя на Давида, я продолжила:

— Поэтому я никогда не испытывала к ней ненависти за то, что она бросила меня. Поняв, что Александра – это та дочь, которую она так долго искала, я действительно ревновала в душе, я видела, как она оберегает, лелеет, обожает Рябову, мне было завидно, что у нее есть такая мама, которая не остановится ни перед чем, лишь бы ей было хорошо. Однако я не думала, что, не останавливаясь ни перед чем, она навредит мне.

Я рассмеялась, чувствуя, как это смешно.

Давид смотрел на меня, и в его глазах читалось сожаление. Глубоко вздохнув, он сказал:

— Эмилия, нельзя всю жизнь жить прошлым, не так ли?

Я не могла не знать, что нельзя всю жизнь жить прошлым, но даже если так, то эти травмы действительно останутся.

— Поэтому я не смею ненавидеть ее и обижаться на нее, поскольку мы с ней люди одной крови. Свою боль я похоронила и перестала тревожиться. – Глядя на Давида, я почувствовала, как на душе скребут кошки. – Давид, я не так великодушна, знаешь, почему я не хочу видеть, как ты равнодушно игнорируешь Жанну? Потому что некогда я, как и она, любила очень ничтожно.

.

Глава 382. Ненависть, похороненная в душе (часть 6)

— Из-за моего социального положения замужество с Русланом стало главной удачей в моей жизни, хоть я и знала, что он неравнодушен к Александре. Грозовой ночью, услышав раскаты грома, он тут же просыпался, беспокоясь, что она напугана, и проезжал несколько часов на машине, чтобы утешить ее. Ты не представляешь, как тогда я ревновала. Я тоже боюсь грома и молний, однако я не могла позвонить ему, поскольку я знала, что он должен оберегать ее, поэтому мне оставалось лишь, свернувшись в комочек, пережидать эти грозовые ночи.

Эти минувшие дни были похожи на старые видеозаписи, четко врезавшиеся в жесткий диск. Без упоминания они словно забылись, а при малейшем касании вызывали горечь и боль. Вероятно, такова ценность воспоминаний.

Давид хотел что-то сказать, чтобы утешить меня, однако, когда его взгляд упал на что-то за моей спиной, он сделал небольшую паузу и промолчал. Я догадывалась, кто там был. Обернувшись, я действительно увидела Руслана, в его блеклом взгляде мелькало что-то глубокое и мрачное.

Давид встал и, обронив несколько простых объяснений, ушел.

Любочка выбежала во двор поиграть в снежки, и в огромной гостиной остались только мы с Русланом. Обернувшись, я опустила взгляд на телефон, который держала в руке – интересно, сколько же он слышал из того, что только что было сказано? Невольно слегка вздохнув, я промолчала.

Плечам вдруг стало тепло – это мужчина накинул на меня пальто.

— В Москву пришла зима, не забывай одеваться теплее.

Голос Руслана был низким и таинственным, с магнетическими и привлекательными нотками, он очаровывал так, что за него практически хотелось отдать жизнь. Я кивнула, подняв руку, поправила пальто и, увидев, как он зажигает неизвестно откуда взявшуюся сигарету, инстинктивно нахмурилась. При виде того, как мужчина элегантно держит ее во рту и вдыхает табачный дым, я машинально подумала о том, как давно я не видела его курящим.

Похоже, произошедшее на этот раз с «Demigroup» довольно серьезно.

— Не знаю, будет ли завтра снег, – сказала я, нарушив тишину.

Мужчина сильно затянулся, зажав сигарету между кончиками длинных пальцев – выглядел он чрезвычайно грациозно.

— Вечером я буду смотреть на снегопад вместе с тобой. – Хоть эта фраза и звучала странно, однако вызывала неописуемую радость.

Я, родившаяся на юге страны, снег видела, но никогда не наблюдала, как его хлопья покрывают равную площадку – это казалось мне невероятно красивым.

Встав, я подошла к мужу, и уголки моих губ растянулись в улыбке.

— Отлично, я никогда в жизни не смотрела всю ночь на снежные пейзажи, и мысль об этом меня будоражит

Руслан оглянулся на меня, в его дыхании чувствовались табачные нотки – запах знакомый и ароматный. Не желая, чтобы дым от сигареты коснулся меня, он несколько отодвинул окурок, который держал кончиками пальцев.

— Эмилия, можно не встречаться с теми, кого ты не хочешь видеть.

Я слегка обомлела и, подняв глаза, посмотрела на мужа, встретившись взглядом с его глубокими темными глазами. Боковым зрением я увидела искру в его пальцах и, не зная, из каких побуждений, подняла руку, вытащила окурок из его руки и, положив в рот, слегка затянулась. Густой дым вызвал удушье – он вовсе не был таким ароматным, как его запах. К счастью, я не поперхнулась, и мне просто стало тяжело дышать.

— Безобразие! – сказал Руслан, взял у меня окурок и, затушив, отправил в мусорное ведро.

Темные глаза мужчины остановились на мне, несколько сумрачные и неясные.

— Если ты расстроена, можешь излить мне душу.

Улыбнувшись, я покачала головой.

— Руслан, я устала. – И вправду устала. Если человек подавляет в душе слишком много всего, то его жизнь кажется ему мучительной и угнетенной.

Он обнял меня и, применив силу, поднял меня на руки. Было немного больно, под ложечкой.

— Когда я впервые встретила ее, про себя я обрадовалась. Я знала о судьбе, и тогда я думала, что то, что женщина, достигнув ее возраста, может быть такой изящной и красивой – это настоящий дар божий. Ради Александры она погубила меня, сидя на складе и мало-помалу чувствуя, как умирает мой ребенок, я ненавидела ее, и я поклялась, что, если выживу, я заставлю ее заплатить, заставлю испытать боль, которая будет в десять раз сильнее, чем та, что перенес мой ребенок.

404
{"b":"848953","o":1}