— Не волнуйся, скоро мы проведём этому ребёнку полное обследование здоровья. Тот человек сказал, что она подходит для донорства Любе, но мы ещё не уверены. Подождём, пока врачи закончат обследование, а потом вновь обсудим, как должны поступить. Хорошо?

Я не могла опровергнуть его слова, потому мне оставалось кивнуть и согласиться. Иду повели прочь, её маленькая фигурка время от времени оглядывалась на меня, я поняла, что она боится. Это инстинктивный страх, с усилием сдержав скорбь, посмотрела на неё с улыбкой:

— Ида, не бойся, это обследование как укол, всё сразу пройдёт.

Она кивнула, вслед за тем послушно ушла с врачом. Я ждала снаружи, сердце переполняло волнение, ждать, сложа руки, слишком утомительно.

Никто не выходил целый час, я волновалась, поднялась, чтобы пойти посмотреть, но Татьяна меня остановила:

— Ребёнка и так сопровождают, побудь здесь, Любаша ещё в больничной палате.

Я кивнула, но не могла спокойно отпустить ситуацию, прогулялась туда и обратно по коридору пару раз. Спустилась вниз поискать медсестру, та находилась рядом с Еленой, она сообщила:

— Пациентка, которую вы привезли, приходит в себя, теперь нужно перевести её в палату. Требуется человек для присмотра, члены вашей семьи должны присмотреть за ней.

На мгновение впала в ступор, а потом пошла к матери обрисовать ситуацию и пошла к Елене. Когда зашла в палату, то врач объяснил мне некоторые детали её состояния и рассказал о мерах предосторожности после операции. Я всё ещё обескуражена, потому не слишком понимала, в каком состоянии сейчас находится Лена, потому вышла вслед за доктором. Догнав, поинтересовалась:

— Чем она больна? Что случилось?

Врач удивлённо глянул на меня:

— Вы не её родственница?

Я кивнула:

— Я её подруга, только сегодня узнала, что у неё проблемы со здоровьем.

Он покивал:

— Год назад больная перенесла операцию по трансплантации сердца, оно всё ещё находится в состоянии отторжения, при потрясениях эта реакция значительно усиливается. Поэтому нужно внимательно обращать внимание на её эмоциональное состояние.

Всё это я знала, потому кивнула. Пересадка сердца? Елена сказала перед тем, как с ней случилось несчастье, что ей пересадили сердце. Обычно в таком случае люди радуются, что смогли выжить, только вот почему она словно бы отвергает пересаженное сердце? Я вернулась в палату, поскольку ей ввели анестезию, то девушка всё ещё не могла двигаться. Но смотреть на неё было интересно, ей надели кислородную маску, и она глядела на меня так, словно хотела что-то сказать. Я уселась рядом с ней и выпалила:

— Я знаю, ты хочешь что-то мне сказать, но ничего страшного, просто подожди, пока тебе станет лучше и поговорим.

Лена отрицательно покачала головой, заявив слабым голосом:

— Не стоит менять жизнь на жизнь, люди умирают, они ни в чём не виноваты. А оставшийся в живых человек в такой ситуации всё равно несчастен.

Я замерла и глянула на неё:

— Что ты имеешь в виду?

.

Её голос звучал слабо:

— У меня врождённый порок сердца, долгие годы испытывала сердечную недостаточность. Папа сказал, что смогу долго прожить, только если смогут провести пересадку сердца. Однако найти подходящее сердце для пересадки слишком сложно. Папа долгие годы искал подходящий донорский орган.

Лена остановилась и продолжила:

— Все люди говорили ему, что она больна и долго не протянет, нужно ждать её скорой смерти, а потом можно будет провести пересадку. Поэтому мой отец удочерил ту девочку и растил много лет, все мои самые невыносимо одинокие дни, она проводила рядом со мной. Однако моя болезнь становилась день ото дня тяжелее, но ей не только не становилось хуже, а наоборот состояние улучшилось.

Она блекло улыбнулась:

— После папа понял, что те люди его обманули. Она совсем не болела, была здоровой, просто ребёнок, брошенный родителями, поэтому её решили оставить у нас дома. Отцу не хотелось переступать закон, однако я должна была вскоре умереть, у него не было выбора. Поэтому ему оставалось лишь спасти меня, из-за чего, когда я в последний раз потеряла сознание, он пошёл на хитрость и подстроил аварию с машиной, где она сидела.

Потом девушка вздохнула:

— Когда она умерла, никакие внутренние органы не пострадали. Папа сказал, произошёл несчастный случай, но не ожидал, что пройдёт так много времени, а воспоминания в моём сознании поселятся так глубоко, что начнут терзать меня всё тягостнее.

Из уголков её глаз покатились слёзы:

— Не совершай такой ошибки, оставь этого ребёнка!

Я поджала губы, неудивительно, что у неё возникла такая сильная реакция при виде Иды. Раздался звонок от Татьяны, я подняла трубку, из трубки донёсся радостный голос:

— Дитя моё, куда ты ушла? Обследование закончилось, ребёнок плачет. Где ты? Скорее приходи.

Я поддакнула, глянула на лежащую в постели Елену и выпалила:

— Операция не серьёзная, не придётся лишать ребёнка жизни. У меня нет другого выхода, мне просто хочется, чтобы моя дочь хорошо жила, если бы был другой способ, то я бы точно не пошла на такой шаг.

Лена расплакалась серьёзней, я знала, что она сдерживается. Оставалось лишь найти медсестру, чтобы ей помогли, а затем пошла к Иде. На втором этаже закончили осмотр девочки, она посмотрела на меня покрасневшими глазами:

— Тётя, у меня здесь болит!

Она указала на бедро с заплаканными глазами

Врачи костный мозг не извлекали, они всего лишь взяли кровь на фильтрацию, чтобы посмотреть результаты. Я сжала её в объятиях:

— Да, я знаю, вечером я куплю тебе вкусностей.

Татьяна глянула на меня, а потом на ребёнка:

— Любочка только привезли в палату, сходи проведай.

Я кивнула и вместе с ней пошла в палату, врач как раз рассказывал о чём-то отцу. Люба лежала на кровати, анестезии ей не делали. Увидев, что доктор уходит, я вышла вслед за ним и окликнула:

— Могу ли я узнать, какое влияние окажет операция по пересадке костного мозга и почки на жизнеобеспечение этих девочек?

Врач посмотрел на меня и кивнул:

— Извлечение костного мозга для подъёма гемоцитобластов не причинит никакого существенного вреда донору. Просто процедура пройдёт болезненно, однако если пересаживать почку, то это окажет влияние. Даже если какие-то органы человеческого тела кажутся ничего не значащими, то лишение их вызовет последствия. К примеру, возьмём руки, всего у нас десять пальцев, если лишимся одного, то не лишимся жизни. Однако одного всё же будет недоставать, потому если начнёте действовать, то последствия неминуемы.

Я кивнула, моё лицо мертвенно побелело:

— Если мы извлечём у ребёнка почку, то она столкнётся с какими-то последствиями?

Он кивнул:

— Разумеется, последствия будут, но не смертельные, а её физическое состояние не будет таким хорошим, как прежде.

Я не стала продолжать расспрос, о чём должна спросить уже поинтересовалась, потому всё прояснила. Вернулась в больничную палату увидела сидящую на кровати Иду, которая глядела на лежащую в больничной кровати Любашу. В её тёмных глазах виднелась невинность и чистота, мать глянула на меня и выпалила:

— Что случилось?

Герман приблизительно понимал ход моих мыслей, поэтому посмотрел на Иду, а затем на меня:

— Я рассмотрел все вопросы и риски, о которых должны подумать. Донора найти непросто, дорогая моя, это не смертельно, впредь просто позаботимся о ней, не занимайся самобичеванием.

Как так? Не навредить жизни большая удача, однако я хочу покалечить ребёнка безо всякого повода, потому мои внутренние самобичевания невольно разрослись. Любе провели химеотерапию, результаты обследования Иды пока не получены. Нам оставалось лишь ждать в больнице, но мы не могли постоянно держать здесь маленькую девочку, прикидывая и так и этак, лучше всего велеть матери забрать её.

Елена под анестезией пролежала без сознания до вечера. Я отправилась навестить её, увидев умиротворённое выражение лица, я объяснила ей состояние Любы и Иды, та вздохнула с облегчением и выпалила: