Наступила небольшая пауза. Увидев, как Татьяна склонила голову и вытирает слезу, я вздохнула и сказала:

— Кроме того, в этом году произошло много всего, и сейчас, все что я могу сделать, это не ненавидеть и не винить вас. Поэтому, впредь наши жизни не будут пересекаться, и мы каждый пойдем своими дорогами.

Глаза Татьяны покраснели, она смотрела на меня со слезами на глазах:

— Дочь, это я виновата, что обидела тебя, я понимаю! Но ты не можешь не признавать нас, ведь ты родилась в октябре, я была неправа, я не должна была быть импульсивной, но я совсем не знала тебя! Если бы можно было все начать сначала, разве я могла бы причинить тебе боль?

— Поэтому, когда меня заменили на Сашу, ты могла мне причинять боль лишь потому, что думала, что я тебе не родная? У кого в этом мире нет на других обид? – Я пыталась сдержать эмоции, — Если это размолвка и какие-то старые счеты, то ладно, но кем станет человек, из-за ненависти убивший другого?

— Я была неправа! – Татьяна расплакалась, — Я все эти дни думала о том, какой дорогой шла в последние годы. Я сделала так много ошибок, и вот горький результат этого – отмщение!

Лицо Германа Леонидовича помрачнело. Он обнял Татьяну и нежно похлопал ее по спине, пытаясь утешить:

— Ну, ну, все уже в прошлом.

Через некоторое время он посмотрел на меня и слегка нахмурился:

— Дочь, я понимаю твои чувства. Ты не хочешь возвращаться в семью Алешиных. И я не буду принуждать тебя. Но мы ведь все-таки родители, и мы не хотим, чтобы наше дитя страдало на улице.

Он достал черную карточку из своего костюма:

— Держи, ты – наша дочь, и где бы ты ни оказалась в будущем, ты должна хорошо заботиться о себе. На этой карте нет лимита, я не буду тебе говорить, как жить свою жизнь, просто не обижайся на нас.

Татьяна ошеломленно посмотрела на него:

— Что ты делаешь? Куда ты ее отпускаешь? Они развелись с Русланом, и теперь у нее есть только мы, она должна последовать за нами! Я позабочусь о ней! К тому же, как она будет жить одна с ребенком?

Герман Леонидович вздохнул:

— У нее свои планы на жизнь. Мы упустили так много жизней, что теперь не можем втягивать ее в свою семью. У нее есть право выбирать свою жизнь.

Татьяна Валерьевна была ошеломлена и долго молчала, после чего она слегка кивнула и посмотрела на меня красными глазами:

— Дитя, не мучай себя. Если тебе будет плохо, то возвращайся в любое время..

Я поджала губы и не взяла карточку Алешина Германа. Я некоторое время молчала, а затем сказала:

— Я понимаю ваши добрые намерения. Хотя у меня не так много денег, но еще есть сбережения за эти годы. Если я живу с ребенком, то могу позволить себе содержать его. Благодарю, я запомню вашу доброту! – сказав это, я встала: — Уже поздно, Люба проголодалась, я должна вернуться.

Я взяла девочку на руки и вошла в спальню. Случайно столкнулась с Ильей, стоящим в дверях. Он огляделся, смущенно улыбнулся и сказал:

— Если ты будешь кормить малышку грудью, я лучше выйду.

Затем он вышел из спальни, а я закрыла дверь и покормила дочурку.

Вскоре после этого мужчина постучал в дверь снаружи:

— Эмилия, ты уже накормила ее? Могу я войти?

Я положила спящую Любочку на кровать, встала, открыла дверь и понизила голос:

— Она уснула, выйду, поговорим.

Он кивнул.

Гостиная.

Илья посмотрел на меня, протянул руку и сказал:

— Протяни руку!

Я нахмурилась:

— Что ты собираешься делать?

Он ничего не сказал, просто посмотрел на меня.

Я потеряла дар речи и протянул руку. Илья вложил мне в ладонь черную карточку с кучей денег. Как только я хотела отказаться, он остановил меня.

— Возьми ее, по крайней мере, дай им почувствовать облегчение.

Я поджала губы и долго молчала.

— Эмилия, никто не хотел, чтобы так произошло, но, в конце концов, мы должны двигаться вперед. У нас нет права на отступление. Все, что мы можем сделать, это жить хорошо здесь и сейчас.

Я кивнула, поняла, что он имел в виду, и сказала с легкой улыбкой:

— Не будь таким серьёзным. Все не так плохо, как ты думаешь. Я знаю, что сейчас все хорошо, так что я просто буду продолжать жить счастливо.

***

Первый день весны.

В Санкт-Петербурге иногда идет легкий дождь, а иногда ярко светит солнце. В прогулочной зоне в центре города цветы расцветают один за другим. Яблони начали цвести на многих туристических достопримечательностях.

Уладив дела в Питере, я забронировала билеты в столицу для нас с дочкой.

Аэропорт.

Илья и Филипп были немного встревожены, они проводили меня до выхода на посадку

Илья обнял Любу, на его лице было написано нежелание расставаться с ней:

— Ты тоже можешь жить счастливо, если останешься в Санкт-Петербурге, зачем тебе уезжать?

Я слегка улыбнулась:

— Только вчера договорились, что не будем жалеть о расставании. Ты беспокоишься о том, что малышка будет со мной?

Он скривил губы:

— Ты ее мать, как я могу беспокоиться. Пойдем, пойдем, не будем мешать.

У меня с собой было мало вещей. Я просто несла одну сумку и дочку. Было хлопотно брать с собой другие вещи. Единственное, что я взяла с собой, была бутылочка для кормления и подгузники. Филипп попросил стюардессу помочь, так что кто-то уже помог мне все отнести в самолет.

Увидев, что посадка уже началась, Илья на мгновение заколебался и сказал:

— Ты действительно не хочешь поговорить с Русланом?

Я покачала головой и слегка улыбнулась.

Мужчина вздохнул:

— Он стал врагом Алешиных. Герман Леонидович, вероятно, сейчас думает о том, как противостоять ему. Руслан, наверное, тоже не может найти свободное время, чтобы проводить тебя.

Я ничего не сказала, взяла билет, чтобы сесть в самолет, посмотрела на него и помахала на прощание:

— Береги себя!

Илья не мог вынести разлуки с малышкой, его лицо было грустным, а голос обрывался:

— Когда ты устроишься, ты должна отправить мне сообщение, и мы с Филиппом приедем к тебе.

Я кивнула, а Филипп сунул руку в карман, его взгляд был очень выразительным, и через долгое время он сказал:

— Береги себя!

Я слегка улыбнулась:

— Береги себя!

Я вошла в первый класс самолета, стюардесса принесла мне детскую подушку и поставила рядом со мной детское кресло.

Это был первый раз, когда Люба летела на самолете. Она очень волновалась. Малышка не спала все четыре часа полета. Она такая милая, и время от времени стюардесса подходила к нам, чтобы подразнить ее. Девочка не засыпала, пока мы не сошли с самолета в столице.

Покинув аэропорт, я собиралась взять такси и отправиться прямо в отель. Как только я вышла из зала ожидания, мне позвонил Давид.

Я не ответила, сбросила звонок и приготовилась взять такси.

Пока я ждала машину, передо мной остановился черный Бентли, оконное стекло было опущено. После того, как мы не виделись некоторое время, Давид, казалось, похудел, а черты его лица стали более выразительными.