Страх смерти стал расползаться по моей нервной системе. Я поняла, что если меня не спасут, я умру, и об этом, возможно, еще долго никто не узнает.

Но кто же настолько ненавидит меня, что решился на такой шаг?

Я вспомнила всех, кого знала, и так и не смогла найти ответа.

Мое тело стало реагировать на стрессовую ситуацию самым обычным образом: под влиянием низких температур каждая его клеточка затряслась мелкой дрожью. Я ощутила, как замедляется кровообращение.

Как нелепо. Никогда бы не подумала, что умру таким образом.

Несколько покушений, спланированных Александрой, беспощадная решимость Татьяны, пребывание на волоске от смерти в Финляндии, – я пережила все это, я выжила

И это для того, чтобы, в конечном счете, быть убитой настолько простым и скрытным образом. Такого и в страшном сне не увидеть.

Мне захотелось увидеть Любу. Я так и не объяснила ей, почему вдруг ушла, не попрощавшись; не прижала ее к груди и не успела сказать, что, независимо от того, что со мной, она обязательно должна расти жизнерадостным человеком.

Я так и не увидела ребенка Анны. Так и не назвала Германа и Татьяну родителями; я ни разу не проявила заботу о них и не успела сказать, что, на самом деле, не ненавижу их.

Я так и не призналась Руслану, что люблю его больше жизни, что всем сердцем желаю подарить ему ребенка и что я действительно с нетерпением жду нашу роскошную свадьбу.

Я столько всего не успела!

Я не хочу умирать, не хочу замерзнуть насмерть!

Холод пронизывал мое тело, словно в него впивались тысячи иголок. В висках стучал звук собственного учащенного дыхания и металлическое потрескивание камеры. Я хотела закричать, позвать на помощь, но мне не удалось издать ни звука. Мороз проникнул в меня до самой макушки. Я ощущала, как он забирается куда-то под корку. Сначала по нервным клеткам разлилась острая боль, затем подступило онемение. Прошло то ли несколько минут, то ли целая вечность. Нет ничего ужаснее, чем чувство подступающей смерти.

Разум постепенно угасал. Напоследок я вспомнила один фрагмент, вычитанный мной из книги: «Говорят, настоящая смерть состоит из трех этапов. Первый этап – остановка дыхания, онемение конечностей и отделение сознания от тела, – это физическая смерть. Второй этап – когда не слышен звук дыхания лежащего на больничной койке, и люди объявляют его умершим, – это констатация смерти. И последний этап – когда сначала угасают тело и сознание человека, а затем стирается из памяти сам факт его существования; когда родные и близкие начинают забывать об умершем, и по итогу след его стирается, – это забвение».

Казалось, я была уже на первом этапе. Звук дыхания, – нет, – звук сердцебиения начал стихать, и я едва чувствовала, что дышу.

Наверное, на этот раз я действительно обречена…

Как только я прикрыла глаза, смирившись со своей судьбой, до меня вдруг донесся сильнейший звук удара. Я испугалась и почувствовала, как по стенкам холодильной камеры пробежала дрожь. Звук раздавался снова и снова, учащаясь, становясь яростнее с каждым ударом. В тот миг, когда я вновь увидела ослепительный белый свет, я увидела в нем и чей-то статный силуэт, который затем окутал меня собой.

Я даже не знаю, как описать свои эмоции в тот момент. В душе царил хаос.

Холодильный шкаф был открыт, меня извлекли оттуда. Было все еще холодно, однако на пару градусов теплее прежнего.

Я ощутила, как мое обескровленное, затвердевшее тело было поднято на руки, а затем заключено в крепкие объятия. Он пытался согреть меня. Ощутив тепло, я рефлекторно прижалась к своему спасителю еще сильнее. До меня донесся знакомый запах. Я хотела позвать его. Однако слова так и застыли на моих губах. Я хотела сказать «Руслан, спасибо тебе». Но ничего не вышло.

Рядом с ним я, наконец, расслабилась, закрыла глаза и впала в небытие.

Я заснула, и мне приснился очень длинный сон. В нем красивая женщина, держа на руках младенца, шла по заснеженному полю. Она шла так долго, что члены ее онемели от холода, и она не могла идти дальше. Она отняла ребенка от груди, опустилась на колени прямо в снег и стала целовать его и гладить. Малыш зашелся горьким плачем. Тогда она положила его на снег и в одиночку пошла прочь.

Ребенок заплакал пуще прежнего, лежа на морозной, снежной подстилке. Я хотела подбежать к нему, но почему-то видение исчезло. Тогда я увидела рябину и качели под ней из своего детства. Бабушка качала их и напевала мою любимую детскую песню. Затем бабушка исчезла, и я увидела толпу людей, сквозь которую мне помахала рукой высокая фигура. Я пошла по направлению к ней сквозь шумные, теснящиеся потоки людей, у которых не было видно лиц.

Этот сон повторялся снова и снова. Я знала, что мужчина, за которым я шла во сне, – это Руслан, но каждый раз, когда я протягивала руку, чтобы ухватиться за него, он куда-то исчезал. Бессчетное количество раз я изо всех сил бежала вслед за ним, стараясь поймать. Наконец, две сильные руки обхватили меня, вытаскивая из этого лихорадочного, бессознательного круга.

И я услышала свое имя.

— Эмилия…

Я услышала и даже хотела ответить, но вот только не смогла вымолвить ни слова.

— Эмилия, – он все еще продолжал звать меня. Я на ощупь хотела найти источник голоса и, наверное, так сильно хотела ухватиться за него, что вдруг мне просто-напросто стало трудно дышать.

Будучи в дремотном состоянии я, казалось, открыла глаза и увидела стоящий рядом темный силуэт. До боли мне знакомый. Я потянулась к этому человеку, дотронулась до такого знакомого мне тепла, но... пребывая обессиленной, я вновь упустила его.

Однако почти в следующую секунду мою руку вдруг кто-то схватил и крепко сжал:

— Эмилия, я здесь!

Голос принадлежал Руслану. Услышав его слова, страх и беспомощность, что сковали сердце, в одночасье рассеялись, и я невольно почувствовала себя гораздо спокойнее. Я хотела кивнуть, но, будучи без сил, я даже не смогла приподнять слипшиеся веки.

— Что происходит? Почему она еще не очнулась? – до моих ушей донесся мужской голос. Я почти что представила, как он хмуро смотрит на доктора.

— Она вне опасности и ее жизни больше не угрожает ничего серьезного. Просто лишь слишком устала, поэтому, когда отдохнет, то проснется, – эти слова как раз принадлежали врачу.

Однако я находилась в сознании. Просто лишь не могла открыть глаза. Из меня будто выкачали все силы.

В комнате послышались шаги, видимо, кто-то ушел, и через некоторое время я почувствовала, как мою ладонь обхватили чьи-то чужие руки и переплели пальцы. Потом в моих ушах раздался низкий голос:

— Эмилия, ты уже спишь как два дня... Хватит уже, просыпайся!

Я тут же попыталась открыть рот и глаза, но все же безрезультатно. На моем пересохшем рту лежало что-то мокрое. Вероятно, ватный тампон. А через некоторое время я ощутила, как мне, используя полотенце, вытерли лицо, руки и ноги.

Меня слишком клонило в сон. Не в состоянии что-либо сделать с этим, я просто опять заснула. Мне то и дело, что снились какие-то отрывочные сновидения. И когда я снова открыла глаза и наконец-то смогла отчетливо разглядеть обстановку вокруг, то несколько пришла в замешательство.

Мужчина, лежащий у кровати, казалось, спал, а его черные и длинные волосы были немного засалены.

— Руслан... – вдруг сказала я своим по-прежнему хрипловатым голосом

Но то, что я в принципе смогла издать хоть какой-либо звук, уже было хорошо.

Произнеся, я невольно улыбнулась. Я не умерла. Я все еще была жива. Ах, какое же приятное это было чувство!

Демидов крепко сжал мою руку и выпрямился. Лицо мужчины выглядело чрезвычайно изможденным, а подбородок был усыпан прорезавшейся щетиной. Протянув руку, я дотронулась до нее. На ощупь показалось немного колюче, из-за чего я не удержалась от смеха: