— Кто из вас член семьи пациента?

— Я, – хором ответили мы с Аленой

Переглянувшись со мной, она все же продолжила. — Я его жена.

Доктор кивнул, после чего серьезно заявил:

— Пациенту нанесли несколько ударов ножом по телу, в настоящее время кризис миновал, в ближайшие сорок восемь часов мы узнаем, выживет ли он, однако…

Мужчина сделал паузу – похоже, ситуация была очень щекотливой, и он не знал, с чего начать.

— Доктор, говорите прямо, я тоже врач, могу принять все, – сказала Алена.

— Ох… – вздохнул тот. — Его попытались убить, пронзив сонную артерию, возможно, он станет овощем!

Договорив, доктор протянул руку и похлопал девушку по плечу, после чего, пройдя мимо толпы, удалился. Я оцепенела, в мозгу грохотало и мелькали картины того, как Илья и Марина, взявшись за руки, удаляются прочь от меня. Глаза заволокло слезами, которые, однако, не могли вылиться наружу.

— Вы идите. – Слова девушки словно окатили меня ледяной водой, как будто я спустилась в холодный погреб.

Я понимала, что она винит меня и больше не хочет меня видеть, поэтому оставалось лишь нагло вымаливать у нее прощения:

— Доктор Зотова, позвольте остаться с вами и с Ильей. Враче сказал, что эти два дня – ключевые, нужно, чтобы как можно больше людей заботились о нем. К тому же, вам нужно заботиться о ребенке, одна вы не управитесь, а если я буду рядом, то…

— И что с того, что ты будешь рядом? – не дав мне закончить, жестким тоном сказала Алена, отчего остаток фразы застрял в моем горле. — Ты защищаешь его с огромным животом, если что-то случиться, мне заботиться о тебе или об Илье? Или же тебе кажется, что ты причинила ему недостаточно тяжелые мучения, и успокоишься ты только тогда, когда собственными глазами увидишь его смерть? Госпожа Афанасьева, не заходите слишком далеко!

Я не могла возразить ни на одно ее слово, поэтому мне оставалось лишь бесстрастно наблюдать за тем, как она в раздражении уходит. Пусть даже я ни за что на свете не хотела покидать это место, однако Алена убедила меня в том, что, если я не буду заботиться о себе, тогда тех, кто молиться за здоровье Ильи, станет на одного меньше.

Когда мы подошли к больничным дверям, Руслан и Давид принялись спорить о том, в каком месте мне следует жить. Брат, подсознательно защищая меня, усадил меня в свой автомобиль, но мой муж вдруг шагнул вперед, перегораживая ему дорогу.

— Не думай, что можешь искупить свои грехи тем, что один раз спас Милу, если бы не ты, мы бы не навлекли на себя гнев Лариных! – Сила Давида угнетала, в глазах мелькало скрытая злоба, он был на грани того, чтобы распустить руки.

— Если бы Афанасьевы могли как следует позаботиться о ней, у Стаса ничего бы не получилось, раз уж там ей оставаться опасно, лучше уж она останется у меня перед глазами, – не пошел на компромисс мужчина и также приготовился к драке.

Я была зажата между ними двумя, словно какой-то товар, они кричали, тянули меня за руки, все сильнее и сильнее, забыв о том, что мне может быть больно. У меня же возникла глупая мысль о том, что эта боль – мое наказание, поэтому я изо всех сил терпела.

— С-с-с-с… – все же не выдержала я, от боли тело задрожало, и только тогда Руслан и Давид отпустили меня.

Над головой раздался низкий и хриплый голос мужа:

— Возвращайся со мной.

Конечно, брат был с этим не согласен:

— Мила, Афанасьевы – твоя семья, не дай ему себя обмануть.

— Только попробуй еще раз так сказать. – Когда Руслан злился, он начинал говорить отличным от обычного тоном.

— Скажу, и что ты мне сделаешь? – Брат, протянув руку, толкнул его в грудь. — Ты, мать твою, с ног до головы обманщик, так давно пользуешься моей сестрой, и все равно хочешь обмануть ее!

— Не кричите! – У меня действительно не было сил, поэтому, не раздумывая, я направилась к Руслану.

Давид, протянув руку, схватил меня.

— Мила! Ты мне не веришь?

Я, вздохнув, беспомощно ответила:

— Давид, отпусти меня к нему, у нас есть много того, что давно следовало бы обсудить, всего один вечер, а завтра утром ты приедешь за мной.

Услышав мои слова, мужчина не выразил никакого согласия, однако, подумав, все же отпустил мою руку.

— Идет, можете поболтать, но сегодня вечером я приеду к Демидовым.

С этими словами он недовольно посмотрел на Руслана и продолжил:

— Что ни говори, а жить там невозможно!

У меня не было настроения смотреть на то, как они ссорятся, поэтому я залезла в автомобиль, поторапливая мужа ехать. Илья нуждался в постоянном присмотре, поэтому мне следовало как можно быстрее закончить осмотры и выздороветь, чтобы завтра приехать и заменить Алену.

Когда врач закончил осматривать меня, было уже восемь часов вечера. Доктор сказал, что я пережила испуг, но с детьми ничего не случилось, и мне следовало просто полежать на кровати. С моими самыми близкими друзьями один за другим попадали в беду, и я не могла больше вести себя глупо, поэтому решила, что нам с мужем следует все обсудить. Однако, как только доктора выпроводили из дома, явились незваные гости.

.

С тех пор, как Стасу сломали обе руки, прошло полдня, и, конечно же, член семьи Лариных явился к нам за объяснениями. Пришедшим оказался его старший брат, Ростислав. Вероятно, мощь его семьи была достаточно велика, чтобы он, обнаглев, в одиночку ворвался к нам, взяв с собой лишь своего водителя. Сев, мужчина тут же заявил:

— Я прибыл от лица нашего отца.

Отцом семейства Лариных был Глеб Дмитриевич, при котором в Москве была построена половина первоначальных высококлассных офисов. В его руках были и государственные, и бизнес-круги, он был почтенной фигурой, уважение которой выказывали как общество, так и подполье, поэтому, выступая в качестве его представителя и будучи несколько старше нас, Ростислав, конечно же, излучал самодовольство.

Руслан, оберегая меня, сидел на диване, Давид – рядом на кресле, в виде такого треугольника равных сил мы и противостояли враждебности пришедшего.

— Ларины всегда приходят на порог, чтобы извиниться? – ехидно спросил брат. — Твоя младший брат проткнул ножом лучшего друга моей сестры, нарушил закон, Мила ужасно испугалась. Отец уже знает об этом, и он очень зол!

Владимир Иванович занимал высокий пост и был человеком порядочным, если он покажет характер, Москва содрогнется. Хоть Ростислав и держался вызывающе, однако, услышав слова Давида, как будто испугался. Подняв руку, он поправил очки и погрузился в свои мысли. Спустя долгое время мужчина, вновь обретя дар речи, холодно взглянул на Давида и сказал:

— Пока не будем обсуждать ранения посторонних, обсудим наши семьи. Эмилия в безопасности, а мой брат встречался с ней всего пару раз, между ними нет никаких отношений, а господин Демидов велел своим людям переломать ему руки, вы хоть немного уважаете Лариных?!

— М-м-м? Да ну? – удивленным тоном с нотками сарказма переспросил Давид. — Значит, все-таки сломали?

Ростислав, вероятно, посчитав его нахальным, с некоторым нетерпением ответил:

— Пошел ты, у моего отца из-за этого чуть не случился сердечный приступ! Кто возьмет за это ответственность!

О Ростиславе говорили, что он – пустое место, однако сейчас он таким не выглядел. В том, что случилось, виноват был явно Стас, а его брат с самого начала решил по пути наименьшего сопротивления, тщетно пытаясь и откреститься от все еще находившегося в отделении интенсивной терапии Ильи, и обсудить дела, используя личность отца – люди на вершине пищевой цепочки действительно умеют говорить приятные слова.

А вот Давид был человеком, специализировавшимся на неподчинении, поэтому, несколько не сдерживая своей злобы, он продолжил:

— Стас знаменит, и муж моей сестры еще поскромничал, сломал ему обе руки, будь это я, я бы глаза ему выколол!

И это не было вымышленной опасностью – методы брата были во сто крат жестче, чем методы Руслана. Ростислав был оскорблен, поэтому, побледнев, обернулся к последнему и спросил: