Я молчала.

Что за логика у этого человека!

Перешел от того к этому!

— Руслан, что ты имеешь в виду? Я по неосторожности упала, вовсе не так, как ты говоришь. К тому же, Тимур помогал мне, сейчас он столкнулся со многим, и я помогаю ему, что с того? Не говоря уже о том, что между нами все чисто, я говорила тебе что-нибудь по поводу той ерунды, что происходила между тобой и Александрой?

Я решила, что Руслан делает из мухи слона, ведь если бы тогда не появился Тимур, мы с ребенком давно уже были бы мертвы. Теперь с ним произошла такая серьезная беда, а рядом с ним, если так подумать, не было никого, с кем можно было бы поговорить, что такого в том, что я, как его друг, забочусь о нем?

— Ах! – сердито усмехнулся он. – А тебе обязательно нужно вот так помогать ему? Обязательно таким способом? Эмилия, думаешь, что ты одна разбираешься в благодарности, а все остальные – бесчувственные чурбаны? Если ты найдешь кого-то, кто будет заботиться о Тимуре, то умрешь?

— Отлично, ищи! – раздраженно сказала я, сжав губы. – Раз ты так говоришь, значит, раньше ты тоже мог найти кого-нибудь, чтобы он заботился об Александре, почему же тебе нужно было делать все самому?.

Он был так зол, что на некоторое время потерял дар речи, а лицо потемнело, как ночь. Мужчина холодно сказал:

— Не упоминай при мне прошлое, быстрее мойся, как закончишь, позови!

— Нет! – ледяным голосом сказала я, тоже разозлившись. – Я сама справлюсь!

Мужчина, скривив губы, ухмыльнулся:

— И как же ты справишься? Выберешься из ванны, еще раз упадешь и покалечишься?

— Ты… – От злости мне не хватало воздуха, сдерживая гнев, я продолжила. – Выйди!

Он держался невозмутимо, однако был не в лучшем настроении.

***

Полчаса спустя.

Помывшись, я остолбенело посмотрела на находившуюся в воде распухшую лодыжку. После паузы я все же встала, придерживаясь за край ванны.

Было терпимо, на самом деле, я сама могла с этим справиться.

На полке рядом с ванной лежали полотенца и пижама, а также лосьоны и эфирные масла. Сидя на краю ванны, я втерла в кожу лосьон. Запах эфирного масла был слишком резким, поэтому от них я отказалась.

Собираясь вытереть волосы полотенцем, я коснулась эфирного масла, и стеклянный флакон, упав на пол, разбился.

Я оцепенела и, посмотрев на осколки стекла под ногами, машинально нахмурилась – в самом деле, неудобно, что их надо будет убрать, сидя на корточках.

Поразмыслив, я все же приготовилась опуститься на корточки, и, когда Руслан вошел внутрь, он увидел, как я, сидя в странной позе и протянув руки, собираю с пола осколки.

— Эмилия, у тебя есть мазохистские наклонности? – Его голос был мрачным и ледяным, звучал он так, словно говорил сквозь зубы.

Подняв глаза, я посмотрела на мужа. Я не успела надеть пижаму, поэтому тут же протянула руку и, схватив одежду, завернулась в нее, однако по неосторожности уронила на пол еще и лосьон.

Он увидел это, и уголки его губ изогнулись в ледяной усмешке:

— Принесу-ка я все стеклянные емкости в доме, заодно и их разобьешь.

— Я не специально! – Взглянув на мужчину, я испытала раздражение и после паузы продолжила. – Возьми меня на руки, так я двигаться не могу.

Пол под ногами был усыпан осколками стекла, и неизвестно, на сколько из них я наступлю, опустив ноги.

Видя, что я вышла из себя, Руслан подошел ко мне, его тонкие губы растянулись в улыбке:

— Разве не хорошо всегда быть такой послушной?

Он взял меня на руки, попутно укусив меня за губу. Я пристально посмотрела на него – этот человек в самом деле хочет приставать ко мне, не оставляя мне шансов.

***

В спальне.

Положив меня на кровать, мужчина не встал, а лишь сказал низким притягательным голосом:

— Разве тебе не нравится отплачивать за добро? Только что я выручил тебя из беды, как ты собираешься воздать мне за это?

Твоя мать…

И это добро?

Это было раз плюнуть!

— Руслан, я слишком устала, не могу! – Этот мужчина действительно ищет случая поприставать ко мне.

Он, словно не услышав мои слова, сказал голосом, в котором звучали неописуемые эмоции:

— Не можешь или не хочешь?

Не хочу!

Но я, черт возьми, не могла так сказать.

Подумав, я, устанавливая дистанцию между нами, серьезно сказала:

— Руслан, думаю, ты можешь купить куклу, чтобы удовлетворять себя в любом месте и в любое время.

Мужчина прищурился и, надавив мне на грудь, спросил:

— А ты откуда знаешь, что это так удобно? Пользовалась?

— Уже поздно, нужно ложиться спать! – Подсознательно желая увернуться от него, я подвинулась

Разглядев мои движения, он с легким вздохом посмотрел на меня:

— Эмилия, когда же ты начнешь относиться ко мне, как к мужу?

Я обомлела и, не зная, как следует ответить ему, сжалась и зарылась в одеяло.

Почувствовав, что мужчина держит меня за лодыжку, я невольно нахмурилась и, откинув одеяло, увидела, что он, одевшись, положил мою лодыжку на свою ногу и легонько прощупывает ее.

Было немного больно, но я терпела. Это просто растяжение, вероятно, скоро все заживет.

Увидев, что я смотрю на него, Руслан насупился:

— Болит?

Я, угукнув, равнодушно ответила:

— Ничего странного, терпимо!

Он с силой сжал, и я почувствовала боль. Место растяжения немного опухло, поэтому, когда он давил, болело.

Я машинально вдохнула холодный воздух и слегка прикусила губу, терпя боль.

Мужчина посмотрел на меня и с несколько непонятным намеком в голосе спросил:

— Тебе больно?

Я сжала губы и равнодушно ответила:

— Ничего, все в порядке, через несколько дней пройдет. Руслан, уже поздно, ложись пораньше спать!

Тот, внезапно позеленев лицом, сказал, глядя на меня:

— Эмилия, что за свинское поведение, если болит, то болит, не болит – так не болит, что означает это твое «ничего»? Имеет смысл так терпеть? Я – твой муж, неужели ты умрешь от того, что будешь капризничать, строить паиньку и кричать от боли? В чем смысл непременно вести себя так, словно ты вдова?

Я, оцепенев, раскрыла рот, не в силах ничего сказать.

Увидев, что он в ярости, я тихо добавила:

— Болит!

Мужчина бросил на меня взгляд, и его лицо разгладилось. Он сказал:

— В будущем не нужно прикидываться передо мной сильной, я женился на тебе, чтобы ты была женой, а не куклой Барби.

Я сжала губы – что это у него за метафоры? – и после паузы все же кивнула, ответив:

— Ага!