— Уходи, не желаю тебя слушать. Эмилия, ты – эгоистка, ты думаешь только о себе. Ты говоришь о моем отце! Я не готова смотреть, как он отбывает пожизненный срок! Уходи! Я никогда в жизни не соглашусь на это.

Ее нервы взвинтились до предела, и она буквально вытолкнула меня из палаты, а после закрыла за собой дверь, окончательно лишив меня возможности договорить.

Я понимаю, что никому такое не понравится. Она права, этот человек – ее отец

Я надавила на больное. Конечно же, она не пойдет на такое, ведь кроме отца у нее больше никого нет.

Я пошла в палату к Любе, и сильно испугалась, не обнаружив ее там. Я взяла за руку Татьяну и встревоженно спросила:

— Мам, где Люба? Ей стало хуже?!

Татьяна успокаивающе положила руку мне на плечо и промолвила:

— Не волнуйся, она в порядке, просто ее в ее нынешней ситуации необходимо изолировать. Ее поместили в стерильный бокс, мы можем навещать ее только утром и вечером.

Я облегченно вздохнула, а потом, увидев, что Ида прикорнула у больничной койки, я ощутила ноющую боль в груди. Я несправедливо обошлась с ней. Ей было страшно находиться тут, а я не могла быть рядом, так как на меня многое навалилось.

— Ты звонила по поводу ее прописки? Операция по трансплантации постоянно откладывается, так как без документов ее не имеют права оперировать, – на ушко сказала мне Татьяна и тяжело вздохнула. — Посмотри на нее, она похудела и осунулась. Я волнуюсь, переживет ли она эту операцию. Мы должны втройне заботиться о ее здоровье, иначе, боюсь, потом она не оправится до конца.

Я сжала губы и кивнула.

— Мам, нам придется отложить операцию. Ида слишком слаба здоровьем, она не вынесет такого вмешательства. Я знаю, мы любим Любу, но мы не можем из-за этого делать ставку на другого ребенка. Я купила в Казани квартиру. Переселяйтесь туда, наймите кухарку и няню и заботьтесь о малышке. Когда она поправится, тогда и поговорим об операции. И еще, я, кажется, нашла способ, как зарегистрировать ее, но для этого мне придется съездить в ту деревню. Это тоже займет некоторое время, так что операцию точно придется отложить.

Татьяна взволнованно кинула:

— Но разве промедление не навредит Любе?!

Я тоже переживала, но теперь, когда все зашло так далеко, я не могла поступить опрометчиво.

— Мам, мы должны поверить в Любу, она продержится! – это все, что мне оставалось сказать ей.

У нас не было другого выхода.

Видя мою непоколебимость, Татьяна оставила свои расспросы, и, посмотрев мне в глаза, произнесла:

— Я знаю, что у тебя свои соображения насчет операции. Но ты должна быть стопроцентно уверена, что с Любой ничего не случится.

Я со снисходительной улыбкой кивнула.

— Мам, успокойся, я не позволю, чтобы с моим ребенком что-то случилось.

Она хмыкнула и, обратив взор на мой живот, произнесла:

— Твой живот растет с каждым днем, а ты носишься по делам целыми днями. Ты хоть раз видела беременную женщину, которая так же, как и ты, постоянно находилась в движении? Хватит утруждать себя.

Я постаралась успокоить ее.

Родителям, которые беспокоятся за своих детей, всегда есть чем пожурить их.

Мы с Татьяной еще какое-то время поговорили, после чего я разбудила Иду, и мы ушли из больницы. Я собиралась отвезти ее куда-нибудь покушать, и заодно побыть с ней наедине.

Кроме того, мне нужно было купить кое-какую утварь в дом. У стариков не было времени, чтобы пройтись по магазинам, а у меня как раз выдалось на это свободное время. Так мы с ней мотались до самого вечера. После пробуждения она повсюду следовала за мной, куда я – туда и она.

Как-то я взглянула на нее и спросила:

— Ида, ты что-нибудь хочешь сказать мне?

Она обратила на меня свои ясные глазенки, полные искренней привязанности, и пролепетала:

— Тетя, ты поможешь мне найти сестру? Она сказала, что найдет меня, когда сбежит, но прошло несколько дней, как я приехала в город, а она так и не появилась.

Я же совсем забыла про Дику!

Я молча смотрела на девчушку, не зная, что сказать, и, наконец, произнесла:

— Ида, твоя сестра не приедет в город. Она вышла замуж.

— Невозможно, сестра сказала, что не выйдет за этого дурака. Она обязательно постарается сбежать! Тетя, ты поможешь мне отыскать ее? – Ида настаивала на своем.

Не желая подрывать веру ребенка, я слабо кивнула и с улыбкой сказала:

— Ладно, я попробую отыскать ее и привезу, если получится.

Она согласно кивнула и, подытоживая свою мысль, произнесла:

— Так я не буду переживать, что сестренка потеряется, когда приедет в город.

Эта девочка слишком рано повзрослела, что меня очень печалило. Я обняла ее и, не сдержавшись, спросила:

— Ида, возможно, нам придется поехать в твою родную деревню и разыскать твоих родителей. Но потом мы вместе вернемся в город, обещаю. Ты согласна?

.

Девочка уставилась на меня широко раскрытыми глазами.

— Ты хочешь отослать меня? Разве я чем-то провинилась?

Я помотала головой.

— Вовсе нет, просто у тебя нет прописки, поэтому мы должны съездить к тебе домой и попросить твоих родителей помочь ее оформить. После этого можно будет на законных основаниях прооперировать тебя.

Я знала, что девочка мало что поняла из моих объяснений, и все равно кивнула мне с непонимающим видом. Я улыбнулась ей, а сама вдруг унеслась мыслями к Елене.

На следующий день.

Татьяна никак не могла успокоиться из-за того, что я сказала ей накануне, а именно – про намерение поехать с Идой в ее родную деревню. Я собиралась сама сесть за руль, но, выйдя из дома, обнаружила, что во дворе, около машины, меня поджидает Георгий Валентинович.

Несмотря на свой немолодой возраст, он выглядел просто превосходно. Весь его вид говорил об утонченности и манерах светского человека. Он улыбался, наблюдая за мной.

— Твой отец испугался отпускать тебя одну.

Я пожала плечами.

— Я ожидала, что так случится.

Не заморачиваясь по этому поводу, я посадила Иду в машину, а затем поставила в багажник сумки с вещами. Увидев кучу багажа, он насупился и полюбопытствовал:

— Вы надолго туда?

Я отрицательно помотала головой.

— Нет. Здесь, по большей части, вещи, что Руслан закупает для меня каждый сезон, и которые я редко ношу. Обычно они просто лежат дома до тех пор, пока Руслан не нанимает человека, который относит их в секонд-хэнд. Я подумала, что лучше отвезу их матери Иды, вдруг она станет носить. Это лучше, чем они будут пылиться дома и ждать своего часа!

Мы сели в салон. Он завел машину и с улыбкой промолвил:

— Не думаю, что эта женщина заслуживает твоей заботы.

Я слегка повела бровями и, не соглашаясь с ним, сказала:

— Тебе кажется, что она слишком бессердечна по отношению к собственной дочери?

Он кивнул и обратил мимолетный взор на Иду.

— Еще бы, так обращаться с собственным ребенком. Мать из нее никудышная.

Я еле слышно вздохнула.

— В детстве, когда я жила с бабушкой в Туле, в нашем дворе жила семья из четырех человек. У них был очень работящий отец, он целыми днями трудился на сельхозугодиях близ города. Однажды прямо во время купания в озере его хватил удар, и он, несмотря на малую глубину, утонул

Вероятно, от переутомления «подкачало» сердце. После его смерти жена собрала сына, и они уехали, а их дочь, примерно одного возраста со мной, осталась в Туле. Я не понимала, почему мама не забрала свою дочь с собой, ведь она была разумной, послушной девочкой.

Она осталась с бабушкой, которая была настоящим тираном. Старуха то бранила внучку, то порола, то лишала ее пищи или вообще не пускала домой. Я много раз видела, как она сидела на небольшом каменном мосту близ дома и в растерянности плакала, обнимая свои колени. Моя бабушка часто поручала мне отнести ей покушать, но это был не выход, так как она могла остаться без еды в любой момент.