Юрий равнодушно взглянул на него, немного улыбнулся и, обратив взор на меня, заговорил:

— Ваш помощник сообщил мне, что у вас есть шкатулка, которая очень похожа на ту, что я приобрел сегодня. Мне стало очень любопытно, может ли быть, что у вас — вторая половина, и удастся ли нам взаимно открыть наши шкатулки, вот я и решил попытать счастье.

Я поджала губы.

— Господин Кропоткин, наши мысли схожи. Однако моя шкатулка сейчас дома. Мы оставим вам адрес. Вы можете в любое удобное для вас время приехать со своим экземпляром, и мы попробуем открыть

Он поморщился, отхлебнул чая, а затем с улыбкой ответил:

— Вы очень любезны. Однако, позвольте поинтересоваться, госпожа Афанасьева, как к вам попала вторая половина? Вы приобрели ее на аукционе, как и я?

Я слегка насупила брови и, несколько замешкавшись, сказала:

— Эта шкатулка не была куплена, она досталась мне на память от бабушки.

По лицу Юрия было видно, что он слегка оторопел, однако это длилось недолго. Вскоре он снова улыбнулся и обратился ко мне:

— Что ж, смею предположить, что вы родились в знатной семье, потому как обычные люди никоим образом не смогли бы заполучить такую вещь.

При этих словах он слегка повел бровями и задумчиво добавил:

— И хотя я не местный, но я очень хорошо знаю Санкт-Петербург и его жителей, и, насколько мне известно, здесь нет знаменитой семьи по фамилии Афанасьевы!

Я слегка улыбнулась и посмотрела на Захара. Он без лишних слов обратился к Юрию:

— Господин Кропоткин, вы преувеличиваете. Наша семья не относится к местной знати. Мы совершенно обычные люди. Мы, на самом деле, не знаем, является ли наша шкатулка частью купленной вами шкатулки «Аликс и Ники», ведь она просто досталась госпоже по наследству. Но мы хотим это выяснить.

— И кстати, уже довольно поздно, нам пора возвращаться домой.

Юрий перевел на меня взгляд, нахмурив брови.

— Госпожа Афанасьева, это…

— Я правда очень извиняюсь, но меня дома ждет ребенок, я должна скорее вернуться к нему, — любезно промолвила я и встала с места. Юрий словно бы собрался что-то ответить, но не стал, словно ему вдруг стало неловко продолжать разговор, когда мы так торопимся.

Мы вышли из чайной и сели в авто. Захар тронул машину с места, и вдруг недовольно скривил рот, увидев в зеркало заднего вида, что вслед за нами выехала еще одна машина.

Я посмотрела назад и увидела, что за рулем машины сидит не кто иной, как Юрий. Тогда я ледяным тоном спросила у Захара:

— Ты что-нибудь знаешь об этом Кропоткине?

Захар помотал головой.

— Пока нет, но вечером я займусь им.

Я с хмурым видом наблюдала за преследовавшим нас «Майбахом».

— За ним наверняка кто-то стоит.

Захар согласно качнул головой.

Одного я никак не могла уразуметь: почему этот Юрий настоял на разговоре со мной?

— Чего они хотят от меня? – озадачено спросила я.

Захар слегка повел головой.

— Думаю, им нужна ваша шкатулка.

После небольшой паузы, он, обратив на меня взор, добавил:

– Вы когда-нибудь интересовались, откуда вообще появилась ваша шкатулка?

Я отрицательно помотала головой.

— Я с самого детства видела у бабушки эту шкатулку. Она хранилась в шкафу, и кажется, в нее никогда не лазили. Я думала, это просто шкатулка для драгоценностей, поэтому особо не интересовалась ей.

Захар хмыкнул и сухо произнес:

— Кажется, этот Юрий хочет разузнать, кто стоит за этой шкатулкой.

Я сжала губы, больше не произнеся ни слова.

Мы должны тщательно все изучить, одними предположениями сыт не будешь.

А чужая машина продолжала следовать за нами. Видимо, боясь быть обнаруженной, она немного сбавила скорость, увеличив промежуток между нами.

Захар завернул на дорогу к вилле, и тогда я невольно кинула:

— Слишком опасно вести его к нашему дому, мы должны оторваться от него!

В конце концов, мы знать не знали, кто этот Юрий. Это крайне опасно – дать неприятелю возможность выследить себя.

Захар кивнул, свернул на другую дорогу и прибавил скорости. К счастью, он отлично знал город. Мы описали круг по кварталам и оторвались от преследователя.

Когда мы, наконец, прибыли на виллу, Люба уже спала. Таисия Ивановна выставила все необходимые для уборки на кладбище предметы в холле.

Увидев, что я вернулась, она встретила меня со словами:

— Руслан Артемьевич несколько раз звонил и все спрашивал, вернулась ли ты домой. Волнуется, небось. Сообщи ему, что приехала.

Я кивнула.

Из-за развернувшихся на дороге страстей я напрочь забыла про телефон. Когда я достала его, то обнаружила, что он выключен. Само собой, я пошла в спальню и поставила его на зарядку. Пока я принимала душ, он успел подзарядиться. Стоило только мне набрать Руслана, как он тотчас взял трубку. Должно быть, только и делал, что ждал звонка.

— Ты уже добралась прямо до кровати? – низким тоном спросил он.

Я усмехнулась, включила громкую связь и положила телефон на туалетный столик.

— Только вышла из душа. А ты?

— А я скучаю по тебе.

Этот мужчина порой такой…

Не прибедняясь вместе с ним, я довольным тоном спросила:

— Ну как ты сегодня? В Москве, говорят, идут дожди?

Сколько помню, перед родительским днем всегда дождливо. А в Питере дождь лил постоянно, но это даже хорошо для посевных работ, ведь почва напитывается влагой.

Он утвердительно хмыкнул, а затем, понизив голос, спросил:

— Как прошел аукцион?

Задумавшись, я ответила:

— Я увидела ту шкатулку. Она действительно очень похожа на нашу.

— Тогда почему ты ее не купила? – как бы невзначай спросил он.

Я растерялась, и хотела было спросить, как он узнал, но вдруг подумала, что Захар наверняка уже обо всем доложил ему.

Поэтому после небольшой заминки я сказала:

— Цена была слишком высокой, я подумала, что она того не стоит.

— Если она тебе понравилась, значит, стоит. Тем более, у тебя в ее покупке был свой интерес.

Понимая, что он слегка раздражен, я не стала все усложнять, а просто сказала:

— Ее забрал мужчина по имени Кропоткин Юрий. Захар оставил ему контакты. После родительского дня я хочу съездить к нему, чтобы попробовать открыть шкатулку.

Руслан на это лишь хмыкнул и спросил:

— Во сколько завтра выдвигаешься?

— Думаю, рано. До Лужского кладбища еще доехать надо.

— Понятно. Я буду ждать тебя.

У меня вновь возникло это ощущение, что Руслан – большой ребенок, отчего я улыбнулась. Мы закончили разговаривать, и вскоре я легла спать, специально раньше обычного.

На следующий день.

Мы встали довольно рано, так как нужно было ехать на кладбище. Люба так до конца и не проснулась, и когда мы уселись в машину, она уснула на моих коленях.

Нас повез Захар. Он встал еще раньше нас, и от недосыпа у него под глазами было черно.

Таисия Ивановна дала нам кое-что с собой, чтобы мы поели в дороге.

Уже в дороге я посмотрела на Захара и предложила:

— Давай я сменю тебя за рулем, а ты пока поешь.

Он покосился на меня и слегка покачал головой, с улыбкой промолвив:

— Спасибо, но я уже позавтракал.

Так как был родительский день, я не удержалась и сказала:

— По правде говоря, я могла бы сама поехать. Наверное, твоя семья тоже сегодня поехала прибираться на могилках. Ты мог бы сейчас помогать им.

Он улыбнулся и отрицательно покачал головой.

— Не страшно, у меня, благо, родные и близкие живы и здоровы. Старшие, конечно, пойдут на кладбище почтить своих предков, а с нас-то, молодых, что взять? Главное, – чтобы помнили.

Пожалуй, многие люди хотели бы произнести в родительский день фразу «родные и близкие живы и здоровы». Но, несмотря на горечь утраты, любимые люди навсегда остаются в наших сердцах, скорбим ли мы о них сразу после смерти, или вспоминаем ли со слезами на глазах в непогожий, дождливый день. Это и есть наивысшее счастье человеческой жизни, – чтобы тебя помнили.