Под «ним» она имела в виду Тимура.

Я не издала ни звука, лишь спокойно слушала продолжение ее рассказа.

— Мы, немки, пожалуй, отличаемся от вас, русских, с детства в мое обучение был включен этикет леди. Один раскрытый зонтик, на самом деле, ничего не значил, однако он был красив, красив настолько, что неизбежно беззвучно привлекал людей. Поэтому я обольстила его и, после проведенной вместе ночи, я возжелала его красоту и несколько нахально окончательно положилась на него.

Подняв глаза, я посмотрела на девушку и кивнула, ничего не чувствуя.

Элизабет продолжила:

— Он хотела развиваться в Германии, к счастью, у меня были источники средств, и, воспользовавшись этим поводом, мы обручились там же. Когда мы встретились с тобой, мы уже были обручены, и впоследствии я не понимала, почему после того раза он не разрешал мне приближаться к нему. В этой жизни я могла забеременеть только случайно, но потом я поняла, что, на самом деле, он был неравнодушен к тебе.

Она дотронулась до своего живота. Снаружи все еще шел сильный снег.

— Я начала расследование, но ничего не обнаружила. Однако, Эмилия, мне кажется, ты нечестна с Тимуром, он всеми силами оказывает тебе добро. Если так подумать, то и бог несправедлив к нему, родившись в богатой семье, в плане чувств он не так успешен, как твой муж. Пережив беду с браком своих родителей и непрерывные расставания, он сделал тебя ключевым объектом своих чувств, а в итоге не добился даже половины твоей жалости. Эмилия, ты должна Тимуру.

Глядя на Элизабет, я по-прежнему чувствовала, что эта девушка такая же милая, как и раньше. Она отличалась от Александры, зная о наших с Тимуром отношениях, она не приставала ко мне, не бранила меня, а выясняла относившиеся к мужчине связи. Она любила его, поэтому, ставя себя на его место, жалела.

— Элизабет, любить и не любить – не то, что я могу решать. То, что я должна Тимуру – это правда, и я всеми силами использую собственные способы, что компенсировать ему все. У меня у самой есть человек, которого я люблю, и ты, вероятно, отчетливее меня понимаешь, что я не могу компенсировать Тимуру его чувства из-за долга. Конечно же, и ты этого не хочешь, верно?

Девушка на мгновение растерялась, но все же кивнула и сказала:

— Верно, поэтому я и говорю с тобой. Я люблю его, но его сердце принадлежит только тебе. Я не желала попрекать тебя, в конце концов, то, что я за такое количество лет не смогла влюбить его в себя – это моя проблема, я искала встречи с тобой только чтобы поблагодарить тебя.

.

Я остановилась.

— За что?

Она сжала губы.

— За то, что не любишь его.

Я обомлела, не зная, что сказать.

— Мы все еще можем быть друзьями? – спросила девушка, опустив взгляд на меня.

— А когда мы ими не были? – задала я встречный вопрос.

Она засмеялась:

— Спасибо тебе, Эмилия.

Я-то думала, что Элизабет встретилась со мной, чтобы поссориться, кто бы мог подумать… Было несколько неожиданно.

Посидев некоторое время, я невольно сказала:

— Для Тимура смерть Григория и Людмилы стали сокрушительным ударом, а мое появление – неожиданностью. Я понимаю, что должна ему слишком много, однако я, все же, не могу ответить ему чувствами и даже добротой, поэтому предпочла отдалиться от него.

Девушка с несколько потемневшим взглядом ответила:

— Его душа – поросшая сорняками бездна, я пыталась вытащить его, однако оказалась бессильна. Четыре года назад, когда мы с Тимуром вернулись в Россию, он пробыл в Петербурге полгода, а я не знала, почему же он решил отправиться туда. Потом я постоянно видела его вдребезги пьяным посреди ночи, не дорожившим ни собой, ни другими. Затем на финансово-экономической конференции услышал, как Вероника говорит о сокращении штата, кто-то с ним встретился и попросил о помощи. После Тимур, вернувшись в Петербург, попал к Демидовой и узнал о своем отце. Я-то думала, что он сделает ее жизнь невыносимой, однако и представить не могла, что он не сделает ничего, лишь направит все силы на борьбу с корпорацией «Demigroup».

Сказав это, Элизабет, подняв голову, посмотрела на меня и со смехом продолжила:

— Не принимай это близко к сердцу, я знаю, что не следует тебе это рассказывать, однако за эти годы, что я была в Германии, у меня не было ни одного друга. На самом деле, иногда мне правда очень хотелось рассказать тебе, как сильно ты нужна Тимуру, ты как будто была его духовным искуплением. Время от времени я даже думала, что, если бы осталась рядом с ним, то он, возможно, не страдал бы так сильно, а я…

Я молчала, не в силах подобрать слова. А девушка как будто разговаривала сама с собой.

— Четыре года назад благодаря тебе он всего за один месяц вспомнил о жизни, но тогда я не очень это понимала. Тем вечером, когда ты появилась в офисе компании «Arhitech», в его кабинете я нашла флешку. Ты, наверное, не знала, но на ней были записи обо всех твоих послеродовых нервных срывах. Он любил тебя неизвестно откуда взявшимися чувствами.

Неожиданное появление Захара несколько удивила меня

Он накинул мне на плечи пальто, которое держал в руках, и сказал:

— Госпожа, Руслан Артемьевич сказал, что на улице холодно, а с Вашим здоровьем не стоит находиться на улице так долго.

Девушка сжала губы, ее взгляд опустился на Захара, и она несколько непонимающе спросила:

— Любовь Руслана для тебя тюремное заключение и ограничение?

Я улыбнулась, ничего ей не ответив.

Мы с Гришиным вышли из кафе и сели в машину. Я хранила молчание. Захар, несколько раз посмотрев на меня и ничего не сказав, все же заговорил:

— Госпожа, Руслан Артемьевич все еще в больнице.

Под этим он имел в виду, что я должна была проведать его. Я поджала губы и сжала в руках флешку, которую мне только что отдала Элизабет.

— Возвращаемся, на улице холодно – Однако я еще не придумала, как посмотреть в лицо прошлому, что рвалось наружу.

Захар, выдержав небольшую паузу, без лишних слов отвез меня домой. Любочку уже привезли из школы, и она потянула меня за руку.

— Мама, где ты была?

Я обняла ее.

— Встречалась с другом. – Ответ был несколько небрежен.

За эти дни я как будто вновь стала глупой, не понимала, что мне делать, у меня не было курса и плана, а в голове царил полный хаос.

Устроив Любочку, я отправилась в кабинет и все-таки просмотрела это видео. Те дни, когда Тимур четыре года назад забрал меня, практически вымылись из памяти. Я знала, что он добр ко мне, однако предпочла забыть все мелкие подробности этой ситуации. Я открыла видео, на нем был запечатлен тот дом в Южном округе Москвы, знакомые пейзажи и люди. После того, как ребенка забрали, я не хотела видеть всего этого, поэтому с воплем убегала.

Постепенно в видео показались забота и терпение Тимура. В те дни у меня постоянно случались нервные срывы, иногда я просыпалась глубокой ночью и искала в доме нож, чтобы убить себя. Когда однажды мужчина остановил меня, чтобы не нанести мне вред, я случайно ударила его ножом. Это воспоминание не было отчетливым, однако я знала, что у него на животе остался шрам.

После этого в доме в Южном округе я никогда не видела ничего острого.

Видео было очень долгим, и я не досмотрела его до конца – понимая, что, если закончу смотреть его, то чувство стыда в моей душе возрастет, я выключила ролик. Почему во всем нужно докопаться до истины? Только будучи путанной, жизнь человека становится счастливой.

Бабушка часто говорила, что только глупые женщины могут прожить благополучную жизнь, поскольку они умеют забывать, умеют успокаиваться, они всегда беспокоятся только о тех переживаниях, что находятся на поверхности.

***

Вечером мне позвонила Татьяна. Женский голос на том конце провода задыхался, с нотками скрытой боли она сказала:

— Эмилия, я… мама!

Что это за чувства? Я никогда подробно не обдумывала это. На сердце заболело, это нельзя было назвать ненавистью или гневом, всего лишь беспомощность. Из-за нее я потеряла ребенка, и как же мне смотреть ей в лицо?