Григорий Бовин ТАСС, Нью-Йорк — Вашингтон
Волнения в американских городах, вспыхнувшие почему-то сразу после предъявления ультиматума группе международных финансовых магнатов, захватили вначале всю страну. Где-то выступали совсем тихо и скромно, как в Техасе, или Арканзасе, а где-то на всю катушку, как в калифорнии и Нью-Йорке. За моей спиной вы можете видеть знаменитый Бродвей — Когда-то тропу, ведущую на водопой, а с некоторых пор — столицу развлечений всей Америки. Многие заведения забиты досками, но всё равно разграблены и сожжены, а пара зданий вообще превратились в руины, после боёв что здесь гремели. Национальная гвардия, это такие внутренние войска в Америке, быстро справились с бандитами и погромщиками, но они успели немало.
Чёрные и мексиканские банды, не сколько воровали, сколько просто громили заведения, словно соревнуясь в слепой ярости. Вот здесь вы видите свороченный уличный фонарь словно он мог кому-то помешать. Полицейский стоящий рядом поясняет, что в первые дни после начала выступлений, они даже не покидали полицейских участков, забаррикадировавшись в них с семьями. Но через сутки в город вошла Национальная Гвардия, а ещё через десять часов, Корпус Морской Пехоты США, а именно части выведенные из Вьетнама. Наученные горькими поражениями вдалеке от родных берегов, морские пехотинцы не жалели патронов, и волнения были мгновенно подавлены, в том числе и ударами авиации по Гарлему.
Вот так, господа. Следите лучше за своим домом, и не лезьте к другим.
Правда 15 марта 1974 года.
К семьдесят четвёртому году, самостоятельно или административно, были сформированы несколько «фабрик мысли» — аналитических центров, так или иначе завязанных на принятие решений в сфере производства и политики. Одна из старейших групп работала при военном ведомстве при Генеральном штабе, и отдельно внутри ГРУ, для нужд оперативной и агентурной разведки. Также была своя аналитическая команда при Совете министров, и десятки, а может сотни мелких коллективов, занимающихся прогнозами внутри министерств и ведомств. Например, криминологическая, оперативно-поисковая, и группа технического анализа при МВД, или примерно такие же по назначению группы при Комитете Госбезопасности. Никто из них не занимался аналитикой для высшего руководства страны, но если обнаруживал что-то интересное, то конечно это попадало на стол первым лицам.
Подобные люди, со своими мелкими коллективами, были и у Ленина, и у Сталина. Только Хрущёв разогнал старых аналитиков, а свою структуру не создал. А зачем? Он же всё знал лучше любых академиков. И в космических проблемах разбирался и в сельском хозяйстве… Только вот оставил после себя такие кучи, что разбирать пришлось десятилетия. Но специализированная аналитическая структура, созданная в системе Верховного Совета, была для СССР вещью достаточно необычной. Во-первых, тем, что руководители союзных ведомств могли заказать аналитику по интересующему их вопросу, и сравнить со своим видением. Во-вторых, тем, что в случае «косяков» с их стороны соответствующие люди поднимали этот прогноз, и в случае расхождения действий с анализом Информационного Управления, жёстко спрашивали с руководителя. Так, например, пострадал министр чёрной металлургии СССР, Иван Павлович Казанец, который в ответ на рекомендацию наращивать производство высоколегированных сталей, и сплавов, наоборот уменьшил их количество отдав предпочтение сталям низкосортным, посчитав что хорошая сталь нужна только для исполнения заказов военной промышленности, а так как пошло снижение производства танков и артиллерии, то народное хозяйство обойдётся высокоуглеродистыми сталями. И в результате в начале 74 года возник жёсткий дефицит сталей и сплавов специального назначения, так как автозаводы, во исполнение решения Совмина, изменили технологию производства автомобилей, для того чтобы кузова гарантированно выдерживали эксплуатацию в течение двадцати лет, о чём было прямо сказано в аналитической справке. Госплан не успевал за коррекцией плановых показателей и кое-что, вот таким технологическим образом, проседало. Но для Ивана Павловича, это не имело ровным счётом никакого значения, потому что он мгновенно стал персональным пенсионером, и не помогло даже личное знакомство с Брежневым, который ему для начала предъявил аналитику команды Николаева, затем его подпись под приёмом документа у фельдпочты, и личным распоряжением написанным рукой Брежнева; «Ознакомиться и доложить об исполнении».
Признаваться в том, что все бумаги из СовМина и Верховного совета читает даже не первый зам, а фактически один из работников среднего звена министерства, Казанец не захотел, и отправился на пенсию. А новым министром стал не заместитель как обычно, а пока малоизвестный директор Новолипецкого металлургического завода Серафим Васильевич Колпаков — выпускник Института Стали и Сплавов, выходец из Военно-Морской авиации, что сразу сближало его с проблемами флота.
Но даже из чернильницы-непроливайки, которую только что отменили в школах, чернила исправно выливаются. А люди, в этом смысле, ещё более ненадёжны, и молва, об уволенном министре разошлась среди чиновного люда быстрее чем огонь на складе ГСМ.
Осознание, что какой-то начальник управления в Верховном Совете может стать причиной ухода в отставку столь значимого и заслуженного человека как Казанец, добавило аппаратного веса самому Николаеву, а во вторую очередь всему Верховному Совету, который пока мало воспринимался как реальная практическая власть. На местах его ещё недавно передавливало «мнение» партийных органов, а на уровне СССР, существовал фактически главный управленческий орган — Политбюро ЦК, который запросто мог указать и Верховному Совету.
Но были следствия и менее приятные для Виктора. Одна из таких аналитических «фабрик», а именно группа учёных кибернетиков и математиков, под неформальным руководством Лазаря Ароновича Люстерника, выдала для Генерального Секретаря, категорическую рекомендацию осуществлять охрану Виктора на уровне председателя Комитета Госбезопасности, а может и выше, потому что генералов много, а секретоносителей уровня Николаева, совсем мало, а из них на виду вообще только он один.
Брежнев был реалистом и понимал, что это будет правильно, но и отношение советского общества тоже не мог не учитывать. И так, Николаев и всё что вокруг него происходило, было далеко за чертой нормальности. Ну ладно, герой-орденоносец которому нет ещё и двадцати. Только что отгремела страшная война и там, на фронте таких мальчишек хватало. Хотя в мирное время такое конечно нечасто встретишь. Но вот даже его Волга, и быстро нарастающий аппаратный вес… Брежнев недаром дал разрешение на появление Николаева на экране. Ему было интересно как изменится человек получивший всесоюзную известность. Но Виктор оказался просто выше этого. К славе отнёсся как к фактору мешающему работе, и даже с письмами, со всего Союза которые ему писали граждане, обошёлся весьма оригинально. Снял помещение и посадил туда пятерых пенсионеров которым платил зарплату из своих денег, которые отвечали на письма, а кое-что передавали в прокуратуру, или в КГБ. По ситуации. А ведь многие из тех, кого знал Брежнев, выдержав на фронте, ломались славой и почестями.
И в дела аналитического центра впрягся уверенно и чётко, словно уже руководил подобной службой, заодно решив несколько застарелых проблем своих сотрудников. Что-то через аппарат Верховного Совета, а что-то и лично, например, просто взял и купил квартиру девушке, которая фактически осталась бездомной, и машину. Но это его личный секретарь. А вот для своей новой сотрудницы, не поленился и съездил к месту жительства, разрешив давний конфликт с парнями во дворе. Причём никого не бил, а поговорил с ними о чём-то, и хулиганская кодла распалась. Кто-то прервал контакты, кто-то уехал в другой город, а сам главарь, нанялся на стройку в Сибирь, посчитав, что там его трудно будет найти.
