Ладно. На простенькую диагностику моих сил должно хватить, учитывая обширную практику последних месяцев, спасибо бодрящему темпу лагонской жизни. Я крепче сжала безвольную, мягкую ладонь девчонки и сосредоточилась на своих ощущениях.

…биокинез низких ступеней немного напоминал эмпатию.

Разница заключалась в том, что эмпатическая диагностика работала, если человек был в сознании и понимал, что с ним происходит. Грубо говоря, можно заметить головную боль у человека, даже если он делает вид, что чувствует себя великолепно. А вот биокинетик пойдёт чуть дальше и разберётся, в повышенном или в пониженном давлении дело… Ну, это примерно, если упростить и обобщить, на деле всё куда сложнее.

Орса была в относительном порядке – и с эмпатической, и с биокинетической точки зрения. Неглубокая рана на бедре не представляла опасности – крупные сосуды не задеты, если зараза не попадёт, можно несколько дней протянуть и без врачебной помощи. Рассечённая кожа на затылке – неприятно, но тоже не страшно; наверное, Орса ударилась, когда падала. Больше вроде бы никаких повреждений, но текущее состояние нормальным не назовёшь…

– Она сейчас как будто под общим наркозом, – с удивлением произнесла я вслух, выпуская руку девчонки. – Сознание не фиксируется, функции организма подавлены, но при этом система… самоподдерживающаяся. Если не будет серьёзной встряски, Орса спокойно протянет ещё несколько дней на внутренних ресурсах. Но кое-что ставит меня в тупик. Совокупность эндокринных и метаболических процессов, уровень стресс-гормонов, в том числе «вещества Р», указывает на взрывное развитие стресс-ответа…

Соул поморщился.

– Трикси. Хоть я и подмастерье из ложи внимающих и поющих, а мой мастер – сам Эфанга, я сейчас не очень-то понимаю, чему, собственно, внимаю.

Щёки у меня вспыхнули.

– Если упростить, то какое-то время назад Орсе было очень больно. Так невыносимо больно, что от этого умереть можно, но никаких повреждений нет. Словно кто-то заставил её болевые рецепторы свихнуться…

В горле у меня пересохло, и пришлось замолчать. Наверное, я слишком ярко представила, что с ней происходило.

– Мы шли через пещеру. Маги подобрались неслышно, они могли бы застать нас врасплох, но нам повезло. Орса не слушалась брата, носилась из стороны в сторону и случайно задела одного из магов. И закричала, – тихо произнёс Лао и, улучив момент, успокаивающе погладил меня по волосам. – Я заставил её уснуть. Она жива, и это хорошо. И мы живы тоже.

Как ни странно, Соул успокоился. Возможно, конечно, что подействовали мои слова, но, скорее всего, даже подмастерью было не под силу паниковать в присутствии Лао.

А потом стало не до Орсы, как бы цинично это ни звучало.

Платформа-приманка, всё увеличивая скорость, понеслась на другой край долины и, по примерным прикидкам, должна была врезаться в алый барьер через четверть часа. Призраки на борту носили наши ботинки и шарфы: даже если на создание полноценных двойников времени не хватило, запах и материя могли бы сбить преследователей с толку… при определённой доле везения. Точнее, при значительной доле, учитывая, что враг явно обладал колоссальной силой неизвестной природы, а у нас на руках была раненая девчонка, отчаянно нуждающаяся если не в срочном лечении, то хотя бы в покое.

Я оглянулась назад.

Там, вдали, лес потрескивал, точно что-то огромное металось из стороны в стороны, ломая ветви, чёрные и багровые… мёртвые. В абсолютном, удушающем безветрии трава слегка колыхалась, как живая, и сухой шелест отдавался озоновым холодком где-то внутри. Отпечатки босых ног в топкой почве быстро наполнялись водой, отражающей сюрреалистически красное небо. Останавливаться нельзя; замедлишься немного – и увязнешь, как в болоте. Условно-безопасное плато начиналось чуть дальше, всего в каких-то ста метрах – за алым барьером.

Вблизи он вызывал тошноту.

Казалось бы, ничего особенно жуткого: стена изменчивого, колеблющегося света, внутри которой всё становится красным. Не окрашивается в этот цвет, а точно лишается всех других – и земля, и бочажки с водой, и изъеденные, обветренные валуны, точно фрагмент пространства грубо обработали в графическом редакторе. И там, в пределах монохромной территории, не было ничего живого – ни лозы, ни травинки, ни даже вспученного древесного корня.

Откуда-то сильно несло мертвечиной.

– Есть идеи, что это может быть? – ровным голосом спросил Итасэ, и я поняла, что у нас проблемы.

Если даже любимый ученик Ригуми Шаа не в курсе…

– Без понятия! – откликнулся Тейт жизнерадостно. – Но если кто-то до этой хрени дотронется, то её создатель сразу примчится. Ну, я б именно такую ловушку и делал.

– Сейчас узнаем, – коротко ответил Итасэ и сощурился, выглядывая что-то за моим плечом. – Моя платформа с обманкой вот-вот достигнет другого края долины… А, вот и она.

С моей точки зрения ничего не произошло: красный барьер никак не изменился, может, дрогнул немного. Но Итасэ выругался сквозь зубы, а Тейт восхищённо присвистнул.

– Круто, да. На что стена взбрыкнула? На магию?

– На кровь, – буркнул Итасэ и уставился на барьер, как на своего личного врага, и разочарованно цокнул языком. – Видимо, они предполагали, что мы додумаемся до отвлекающего жеста, поэтому магию исключили. Ненавижу хитрецов.

– Ну, лучше хитрецы, чем старательные дураки, – оптимистически возразил Тейт. – Дураки бы сделали барьер, который откликается на всё подряд, а не только на кровь и плоть. А эти вон захотели себе жизнь облегчить, чтоб не скакать лишний раз туда-сюда, ну, значит, в барьер можно тыкать магией.

Итасэ отступил на полшага, так, чтобы не стоять между Тейтом и стеной, и любезно предложил:

– Тыкай. А я посмотрю.

У меня появилось чувство дежавю. Всё это было совсем недавно: долина-ловушка, непроницаемый барьер… Но сейчас что-то казалось неправильным.

– Ран-кан, а как отреагировала стена? – шепнула я, не поворачивая головы.

Тейт сосредоточился, готовясь к атаке; воздух вокруг него задрожал – и словно очистился от гнилостных красных отсветов.

– Она захлопнулась, – так же тихо ответил Итасэ. Он зябко обхватил себя руками, бессознательно защищаясь, но почти сразу же совладал с чувствами и с деланой уверенностью расправил плечи. – Как коробка. Красный свет откликается на кровь и, скорее всего, на плоть. Дотронешься – и окажешься в ловушке.

– Значит, единственный выход – пробиться наружу магией?

– Или создать своё пространство, как Шаа. – Итасэ не произнёс – выдохнул имя учителя, и болезненно скривился. – Я умею. Но медленно. Мы не успеем, а если начнётся бой…

Он не договорил – просто перевёл взгляд на Орсу. Мне этого было достаточно.

Тейт ударил без предупреждения. Бесцветное пламя выплеснулось перед ним, с гудением пожирая почву и камни, облизнуло языком подножье скалы – и угасло. Я вглядывалась до боли в алый барьер, но он оставался неизменным: яркий, сюрреалистический, тошнотворный.

– Не действует, – подытожил Тейт с необычной для него задумчивостью. – А если так?

Он гибко наклонился, подцепил комок грязи и швырнул в алую стену. Ошмёток пролетел только до середины и рассыпался, истлевая прямо в воздухе. За грязью последовал камень – и, удачно преодолев препятствие, ударился о выступ скалы и раскололся. Наклонённая травинка, попав в зону действия света, сначала неожиданно выпустила метёлку-соцветие, затем покрылась мелкими белёсыми зёрнами – и истлела, причём всё заняло чуть больше секунды.

– Живое и то, что сделано из живого, разрушается быстрее, – коротко подытожил Тейт.

– А если прокопать ход? – спросил Соул.

Итасэ протянул руку и загнал под землю несколько серых клочьев тумана, выждал и ответил:

– Оно распространяется и в глубине. Сам свет я не чувствую, но мёртвую полосу – да. В обход пройти не получится.

Глаза у Соула стали стеклянными.

– Хм… Могу ошибаться, но я читал о чём-то подобном…

– В свитке о магических таинствах? – почти безнадёжно уточнил Итасэ.