Девочку жалко. Неужели ее все-таки запорют?! Настя никак не могла прогнать из головы картинку того, как та на нее смотрела. Глаза обреченного человека, понимающего, что исхода нет и все уже кончено. Страшные, безжизненные глаза.

— Простите девочку! — вздохнула Настя, и посмотрела в глаза обернувшегося к ней Сируса — Отпустите ее! Пожалуйста!

— Конечно же, отпущу! — усмехнулся мужчина — Как ты могла подумать, что после этого ее накажут кнутом?! Отпущу! Присаживайся на скамью. Хорошо здесь, правда? Люблю цветы. У меня в саду всегда что-нибудь цветет. Я подобрал растения так, что сад в цвету в любое время года. Тебе нравится мой сад?

Настя хотела сказать: «Да!» — но не успела. Мимо нее охранники под локти пронесли девочку, которая только что стояла у столба. Девочку подвели к краю бассейна, и двое стражников, что ее держали, оглянулись на хозяина, явно спрашивая его позволения. И он, улыбаясь, милостиво позволил:

— Отпустите ее! Я же обещал! — и он улыбаясь повернулся к Насте — А обещания нужно выполнять!

Девочка полетела в пруд, плюхнулась в воду, подняв в воздух сверкающие в солнечных лучах брызги, а Настя судорожно вздохнула и вскочила на ноги, желая помочь девчонке — не дай бог утонет! Но тут же ее тело потеряло чувствительность и застыло, как статуя. А тем в временем в бассейне начали твориться очень нехорошие дела. На всплеск со всех сторон бассейна-пруда стаями собрались цветные рыбки, и девочка закричала — страшно, захлебываясь криком, исторгаемым из самых глубин души. А вода вдруг сделалась розовой, запенилась красными хлопьями, и через несколько секунд крик несчастной оборвался на высшей ноте. А рыбки, прекрасные, цветные существа прыгали, метались, стараясь вырвать из еще трепещущего тела кусочек повкуснее, и казалось, что в воде сидит огромный, переливающийся всеми цветами радуги монстр.

— Вот видишь, что ты наделала? — скучающим голосом сказал Сирус — Она ведь могла бы и выжить, если бы ты своей рукой отвесила ей полновесных «горячих». Я ведь мог бы ее еще и простить. А ты ее убила. Всякий раз, когда ты откажешься исполнять мою волю — будет умирать один раб. Или два раба. Или три. Я сам решу — сколько рабов умрет из-за твоей строптивости. В твоих руках жизнь этих рабов. Они стоят денег, но я не пожалею ничего, чтобы сделать так, как хочу. А хочу я, чтобы ты была моя — телом и душой. Именно душой, потому что тело и так мое. Я всегда могу приказать тебе встать на колени, и взять тебя так, как мне хочется. Но мне нужно, чтобы ты просила меня это сделать, чтобы уговаривала позволить ублажить. Поняла теперь? Я знаю твои слабые стороны. Ты добра, и ты готова пожертвовать собой, только бы не испачкать душу. Но готова ли ты жертвовать ради этих ничтожеств? Посмотри, как они грубы, некрасивы и необразованны (он указал на рабов, копошившихся под деревьями дальше, у стены). Разве ты такая? Твой удел — быть подле меня. Исполнять все мои желания, и жить в неге и довольстве. Забудь про них! Я для тебя главная ценность в жизни! Я твое счастье! Только от меня зависит твоя жизнь! И ты должны быть счастлива, что находишься возле меня.

Сирус помолчал, усмехнулся:

— Помнишь, ты хотела сунуть руку в воду и погладить рыбку? Хе хе…это южный орнас, одна из самых опасных рыб южного континента. Живет в джунглях, в тихих лесных реках, и поймать их живьем и доставить сюда стоило больших денег. Два мага денно и нощно поддерживали чистоту бочек, в которых жили орнасы, перемешивали воду, кормили их свежатиной. Да, они любят свежее мясо, а если к ним попадает такая добыча, как сегодня — не остается даже костей. Их могучие челюсти перемалывают все, не оставляя ни одной целой косточки. Представляешь, что было бы с твоей рукой, если бы ты ее сунула в пруд? Так что ты мне обязана. Тебе было бы очень больно. Мы бы, конечно, отрастили тебе новую руку, но это занимает много времени, а тебе было бы больно и обидно. И не переживай — после смерти девочка все равно бы оказалась в этом бассейне. Чем-то ведь нужно кормить орнасов.

Он помолчал, и с широкой улыбкой закончил:

— Пойдем, тебе нужно осмыслить все увиденное, и подумать есть над чем. Завтра в полдень я приду к тебе, и ты попробуешь уговорить меня позволить сделать мне хорошо. Готовься.

Настя «отмерла», и первым ее желанием было прыгнуть на мерзавца и разбить ему башку. Но при этом она прекрасно понимала, что ничего у нее не выйдет — мысль быстрее движения, и она не кошка, чтобы двигаться со скоростью молнии. Это кошки ловят крыс и могут загрызть змею, умудряясь уклониться от ядовитого укуса. Настя так не сможет. А значит — она упадет парализованная и будет валяться на земле как кусок дерьма. Нет, ей придется выдумать что-то совсем хитрое, такое, чтобы…чтобы наверняка! Чтобы не ускользнул!

Впервые она с полной ясностью поняла, что Меррель была права, и то, что сейчас происходит, укладывается в рамки ее прогноза. Выхода нет. И если уж погибать, надо сделать так, чтобы нанести как можно больший вред этому гаду. И в идеале совсем грохнуть этого мерзавца. И тем спасти десятки, а может и сотни людей.

Она лежала на своей широкой, застеленной шелковым бельем кровати, и перед глазами стояла кипящая в бассейне вода, покрытая клочьями розовой пены. Вот только когда сам увидишь, что такое настоящее рабство, начинаешь понимать, через что прошла цивилизация Земли. И вспомнила, как читала о том, что у некоторых римлян в поместье имелись бассейны, в которых жили голодные хищные мурены. Их кормили рабами, бросая несчастных в бассейн за какие-то совершенно незначительные прегрешения. Тогда Настя подумала о том, что скорее всего это брехня — ведь раб стоит денег, так зачем его уничтожать без всякого смысла? И только сейчас поняла — смысл есть всегда. Даже в таком мерзком деле. Если у человека денег столько, что он не может их потратить и за тысячу лет, и если у него имеются садистские наклонности — так почему бы и не развлечься подобным образом? Деньги ведь с собой в могилу не заберешь. Вон как Калигула развлекался — целые плавучие города строил на озерах, и устраивал там невероятные, безумные оргии, тратя не просто сумасшедшие, а вообще космические деньги на свои прихоти. Будто знал, что ему долго не править, и жизнь его скоро оборвется. Впрочем, может и догадывался. Любой правитель-маньяк в глубине души знает, что дни его сочтены, и скоро он отправится в путешествие, возврата из которого нет.

А еще Настя поняла, что жить ей осталось всего ничего — дни, может быть недели. И единственное чего хотела, это чтобы смерть была быстрой и не такой страшной, как у той девчонки. Хотя какая ей разница, что станется с телом после ее смерти? Как говорила Меррель — тело всего лишь сосуд для души, и в посмертии она получит новый «сосуд». Все-таки хорошо быть верующим — так легче жить. И умирать. Наверное, вера придумана вот для таких людей, которые плохо живут и надеются, что в посмертии жить им будет гораздо лучше.

Это был последний вечер, когда она спала на шелковых простынях, и у нее ничего не болело. Утром Настя проснулась с уверенностью, что это последний день в ее жизни. Совсем последний. И как ни странно, это ее почему-то не волновало. Глухая тоска сменилась решимостью, а в голове выкристаллизовался простой, как мычание коровы план. И когда в ее покоях появился Сирус, Настя была готова этот план исполнить. Ее здесь больше ничего не держало.

— Ты готова? Я могу позволить тебе ублажить меня? — усмехнулся Сирус, и Настя опустившись на колени, склонилась перед ним:

— Господин, я готова постараться. Только я неопытная, я девственница, научи меня всему!

Сирус задумался, и на лице его мелькнуло сомнение. Или разочарование, как ни странно. Похоже, что он ожидал совсем другой прием — слезы, угрозы покончить с собой, и все такое прочее. Но не этакую покорность. Но через несколько секунд обдумывания он оглядел Настю со всех сторон (а она так и стояла на коленях) и приказал:

— Разденься, совсем.

А когда Настя сбросила с себя «сарафан», расстегнул штаны и подошел к ней, держа свое хозяйство наперевес: