- Наш Бог, единый и всемогущий, о вечной жизни для паствы своей заботится, а твои идолы - суть деревянные истуканы, и, поклоняясь им, ты свою душу губишь и идущих за тобой в пропасть ада ввергаешь! Люди! Посмотрите! Адское пламя предлагает он вашим родным вместо райских садов! Адское пламя предлагает возжечь он прямо на земле! Зачем? Затем, что Сатане так угодно - не пустить христианские души к Господу! Это колдуны, ведуны да кощунники насылают на людей болезни, по злобности и от бессилия перед Божьим величием. Это они, сотворяя свои поганые действа…
К отцу Варсонофию сзади подошел седобородый немощный старик, которого под руку вел мальчик, и похлопал иеромонаха по плечу:
- Погоди кричать. Что-то не понял я, кто на нас мор-то наслал: бог твой за грехи наши или колдун по злобности и от бессилия?
Колдун рассмеялся.
- А ты не смейся. Лучше прямо скажи - насылал на нас мор колдовством или не насылал?
- Не насылал, - ответил колдун. - Я тут только сегодня ночью появился, а монахи когда к вам пришли?
- А ведь верно, - сказал тот, кто держал колдуна за руки. - Как монахи пришли, так и началось…
- Врет он, - забасил отец Варсонофий, - врет, нарочно от себя подозрение отвести хочет, на невинных свой грех свалить. Да разве можно верить проклятому язычнику?
- Молчи, - оборвал старик. - Ты нам все о вечной жизни поешь, а кто ее видел, твою вечную жизнь? А колдун сына моего на ноги поднял, ему больше веры.
- Отпустите колдуна, - снова затянул Лешек. - Он же ранен, вы что, не видите?
И опять никто не обратил на его тихий голос никакого внимания.
- Колдун полдеревни спас и остальных вылечить обещал, как только луна взойдет, - сказал кто-то. - А если колдуна обидеть, кто мою сестру лечить станет? А?
- Слово Божие, смирение и молитва - вот лучшие лекарства для души страждущей, - ответил иеромонах. - А волшба и чародейство - путь в адское пламя. Или вы этого не знаете?
- Что-то отцу Нифонту ни смирение, ни слово божье не помогли, - хмыкнул колдун. - Или он недостаточно усердно молился?
- Отца Нифонта Господь милосердный к себе призвал, и не тебе, червяку, рассуждать о промысле Божьем! - возразил иеромонах.
- Это ты, отче, раб божий, червяку уподобляешься, а мои боги от меня унижений не просят, я перед ними на коленях не ползаю, я им, как родителям, в пояс кланяюсь.
- Эй, погоди! - оборвал их тот, кто интересовался судьбой своей сестры. - Так значит, родственников наших, умерших, тоже господь к себе призвал? Так, что ли? Нам радоваться, что ли, надо?
- Надо смиренно принимать от Бога все, что он нам дает: и жизнь, и смерть, - с достоинством ответил отец Варсонофий. - И отец Нифонт умер, души ваши спасая, а вы ему как за подвиг его отплатить хотите? На краду поганую положить, в адское пламя?
- Ты, отче, только о смерти да о мертвых печешься, - сказал колдун, и Лешек заметил, как смертельно бледнеет его лицо, - а я - о жизни и о живых. И я говорю - тело отца Нифонта должно сгореть на краде, дабы яд от него не расползался по земле и не тревожил живущих.
- Колдун верно говорит, - согласился старик. - Мои деды так же делали во времена поветрий. Огонь и дым останавливают мор.
- Да отпустите же его! - взмолился Лешек. - Что же вы делаете!
- Отпустите колдуна, - наконец услышал его старик. - Колдун нам не враг. А тело монаха несите на краду…
Колдун зажал рану на плече, едва ему освободили руки, но Лешек понимал, что поздно: кровью пропитался весь рукав, и густой красный ручеек тек с ладони, тяжелыми каплями падая на землю.
- Остановитесь! - закричал отец Варсонофий. - Не погубите душу христианскую, иноческим подвигом райскую обитель себе заслужившую!
Он кинулся защищать тело отца Нифонта, и вместе с ним на его защиту встал молчаливый молодой монах, но их оттащили в сторону, и четверо мужчин подняли носилки на плечи.
- Стойте, несчастные! - кричал иеромонах. - Стойте! Что вы творите! Жизнь ваша - мгновение, а вы ради мгновения вечностью пренебрегаете!
- Посадите их в лодку, пусть плывут отсюда по-хорошему, - сказал старик, но колдун его оборвал:
- Нет! Никто не покинет деревню сегодня. Или я уйду и оставлю вас наедине с мором!
- Хорошо, - согласился старик, - отведите их в церковь и заприте там до утра.
- Гореть в огне будете! - зашипел отец Варсонофий. - И колдун вас от геенны огненной не спасет! Что творите? Беззаконие и святотатство! На страшном суде ответите за все!
Колдун улыбнулся, хотел что-то сказать, как вдруг пошатнулся и упал на колени. Лешек подбежал к нему и присел рядом:
- Охто, ты ляг, ляг! Я сейчас тебя перевяжу.
- Да ерунда, просто голова закружилась… - махнул рукой колдун, - пить только хочется…
Люди расходились: часть в сторону деревни - те, кто уводил монахов, а часть - в сторону крады, унося с собой тело отца Нифонта.
Лешек расстегнул на колдуне кафтан: кровь протекла и на бок, и под мышку, и на грудь.
- Пожалуйста! - крикнул он уходящим в деревню. - Приведите наших коней. Или принесите седельные сумки! Пожалуйста!
Кто-то из мужчин обернулся и кивнул ему. Лешек осторожно снял с колдуна кафтан и рубаху, но тот даже не поморщился. Рана была страшная, хотя и не опасная, если бы не потеря крови.
- Рви рубаху, перетянуть надо, - велел колдун. - И не дрожи ты так! Лекарь, тоже мне!
- Охто, тебе ведь больно! Как же…
- Ничего, я как-нибудь потерплю. Недолго осталось. Сейчас перетянешь, промоешь, и я рану крусталем залечу.
- Ты же говорил - сначала луной и только потом солнцем!
- Мало ли что я говорил. Не могу я сейчас луны дожидаться. Промоешь - и хватит, - проворчал колдун, но, помолчав, добавил: - Так только меня можно лечить. И себе, и другим - сначала луна, понял?
- Понял, - вздохнул Лешек, - все я про тебя давно понял…
- Да ладно, - улыбнулся колдун.
- Охто, монахи тебе этого никогда не простят. Разве ты не понимаешь?
- Простят не простят, какая разница? Главное, чтобы не помешали.
Крада вспыхнула высоким бездымным огнем, и жар заставил людей отступить назад. Пламя полыхало долго, и когда клубы мутного дыма устремились в небо, колдун показал на него людям:
- Их души полетели навстречу богам. Не плачьте. Они будут ждать вас и встретят, когда настанет ваш час. Так же, как сейчас их встречают прадеды.
Когда огонь сожрал предназначенную ему жертву и опал, скукожился, облизывая белый пепел, колдун велел насыпать над крадой курган, но до конца работы не дотянул - свалился. Лешек оттащил его в тень высокой травы и сам улегся рядом, надеясь не проспать восход луны. О Лытке он успел забыть.
А с отцом Варсонофием им довелось встретиться в следующий раз через десять дней, в Лусском торге, где каждый день случался крестный ход, и костры пылали по рубежам села - из епархии приехал гонец от епископа с предписаниями, как следует бороться с поветрием: какие молитвы читать, какие иконы выносить на крестный ход, в какие часы совершать службу. Одно из предписаний гласило: возжигать костры на границах селений, на таком расстоянии, чтобы огонь не мог перекинуться на постройки.
Колдун фыркал на это:
- Слышали звон… Невежды… Кому нужны их костры?
В Лусском торге он уже не выступал открыто против монахов, а потихоньку ходил по дворам, лечил заболевших крусталем, велел топить печи и бани и не ходить к причастию. Но люди были перепуганы, поэтому слушали всех, кто давал им советы. Они топили печи, парились в банях, выходили на крестный ход, выстаивали многочасовые службы в церкви, исповедовались и причащались. А после отпевания несли своих мертвых в леса, где сжигали их на крадах. Дружина князя им не препятствовала, монахи топали ногами и грозились отлучением от церкви, но «братии» Дамиана явно не хватало, чтобы пресечь языческие погребения.
В довершение загорелся Большой Ржавый мох, и Лусской торг несколько дней тонул в едком дыму торфяного пожара, что не могло не радовать колдуна. Тусклый лунный свет, пробивавшийся сквозь дым, все равно вылечивал горячку.
