- Но отец Нифонт - не ваш мертвец. Мы отвезем его в обитель и похороним там.

- Тело отца Нифонта источает яд, - колдун пожал плечами, - вы принесете в обитель смерть.

При этих словах оба монаха непроизвольно осадили лошадей, и младший перекрестился, но не замолчал:

- Господь не позволит мору перешагнуть порог монастыря. За стены обители смерть никогда не проникнет!

Колдун кивнул и сморщил лицо:

- Нет, ребята. Не Господь - я вам этого не позволю. Тело отца Нифонта не покинет Дальнего Замошья. И, если отпевать его некому, придется хоронить без отпевания.

- Кто дал тебе право решать?

- Я сам взял себе это право. И не советую вам его оспаривать.

При этих его словах младший снова испуганно осенил себя крестным знамением, а старший посмотрел на него удивленно. Лешек хмыкнул: наверняка младший помнит приютские байки о том, что колдун ворует и ест детей, а при желании может превратить человека в камень.

- А если мы его все же оспорим? - бесстрашно спросил старший.

Колдун поднял брови и терпеливо объяснил:

- Вы погубите себя, братию и жителей тех деревень, мимо которых повезете тело. И не надейтесь на своего бога - он вас не спасет.

Монахи чувствовали себя неуверенно - колдуна в монастыре не причисляли к врагам, он лечил братию, и применить оружие дружники не решались: в вопросах богословия они, несмотря на постриг, были не сильны, никто не отдавал им никакого приказа, а слова колдуна пугали, да и колдун в тот миг казался той самой смертью, которую им пророчил.

Колдун, видя их замешательство, кивнул Лешеку, они подняли носилки с телом и двинулись вперед, оставив дружников размышлять, что требуется делать в подобных случаях. Но как только тропа вывела их на высокий берег реки, на водной глади сразу стала видна лодка и черные фигуры монахов в ней. Они гребли к берегу, завидев скопление людей. Конные дружники закричали и замахали им руками, указывая на колдуна с Лешеком, и лодка взяла немного левей.

- Охто, послушай… - начал Лешек, когда колдун оглянулся и всмотрелся в лодку. - Я думаю, ты напрасно… Не стоит их злить, слышишь? И вообще, мне это напоминает рассказ Невзора о смерти моего деда.

- Напоминает, малыш, напоминает, - ухмыльнулся колдун, - но что ты можешь мне предложить? Бросить все и уйти? Чтобы потом, зимними вечерами, проклинать монахов за их преступления?

- Я не знаю… Но…

- Нет, малыш. Никаких «но» не будет. И я никуда не уйду.

Конные догнали их снова и на этот раз преградили дорогу, не позволяя добраться до крады и людей.

- Постойте! - велел старший. - Подождите отца Варсонофия. Я думаю, он лучше нас разберется, как нужно хоронить отца Нифонта.

Колдун вздохнул и остановился, сделав Лешеку знак опустить носилки на землю. Лодка причалила к берегу, и Лешек действительно увидел отца Варсонофия - крикливого, желчного иеромонаха, который любил пугать приютских мальчиков геенной огненной и более всего раздражался, когда слышал смех или шумную возню. Он нисколько не изменился за эти годы, как будто время для него остановилось, - не старый, не молодой, худощавый, узкоплечий, с брюшком, выступавшим далеко вперед, с обвислыми щеками и брюзгливо изогнутым ртом. Вместе с ним из лодки на берег выбрался молодой высокий монах, которого Лешек не знал, и трое дружников Дамиана: в кольчугах под рясами, с топорами и в шлемах поверх клобуков. Высокий монах помогал отцу Варсонофию подниматься на крутой берег, а дружники обогнали их и присоединились к своим конным товарищам, угрожающе глядя на колдуна.

Иеромонах запыхался и, поднявшись, долго не мог ничего сказать, шумно хватая ртом воздух и указуя перстом на тело отца Нифонта. Колдун оставался спокойным, без тени насмешки ожидая, когда Варсонофий заговорит. Лешек же поспешил спрятаться колдуну за спину, хотя иеромонах вряд ли узнал бы в нем какого-то приютского мальчишку.

- Куда? - выдохнул наконец отец Варсонофий.

- Туда, - ответил колдун и махнул рукой в сторону крады.

- По какому праву? - отец Варсонофий так возмутился, что голос его чуть не сорвался на визг.

- Тело отца Нифонта не покинет Дальнего Замошья, - уверенно сказал колдун и вскинул глаза.

- Ты… ты что себе позволяешь?! - снова задохнулся иеромонах. - Ты, проклятый язычник, как ты смеешь прикасаться к телу иерея! Ты ежечасно должен благодарить своих поганых богов за то, что еще жив! Убирайся прочь, пока я не велел утопить тебя в реке, как щенка!

- Я сказал, тело отца Нифонта не покинет Дальнего Замошья, - повторил колдун угрожающе, глаза его блеснули, а рот на мгновенье оскалился.

Отец Варсонофий отступил на шаг и перекрестился:

- Сатана! Сам Сатана говорит твоими устами! Я вижу его лик!

- Моими устами говорит здравый смысл, - скривился колдун, - который вам, монахам, почему-то отказывает. Это тело источает яд, и этот яд должен сгореть в огне.

- Что? - взвизгнул иеромонах. - Так это крада! Я так и знал, это крада! Тело инока - на поганый костер? Сжигать православных христиан на потеху идолопоклоннику? Вяжите проклятого язычника! Он смущает народ!

Дружники только и ждали приказа, чтобы вскинуть топоры, но колдун выхватил из ножен меч и отступил на шаг, прикрывая собой Лешека.

- Уберите оружие, - велел он тихо, - сейчас не время выяснять, чьи боги лучше.

Колдун был так уверен в себе, что дружники заколебались.

- Вяжите его! - вскрикнул Варсонофий. - Он хочет надругаться над нашей верой! Я не удивлюсь, если он сам наслал мор на деревню, нарочно, чтобы смущать неокрепшие в вере души поселян!

Колдун ударил мечом в древко топора, который занес над ним один из дружников, и оно громко треснуло, с лязгом металла о металл отразил второй удар и плашмя ударил мечом по голове третьего дружника. Но четвертый, изловчившись, обошел его сбоку, и лезвие топора вскользь прошло по правому плечу колдуна, разрывая плотную ткань кафтана. Плоть чавкнула, и на землю хлынула кровь, но колдун словно не заметил этого, разрубая древко еще одного топора. Лешек вскрикнул и кинулся на спину монаха, ранившего колдуна, краем глаза заметив, что от крады в их сторону бегут люди, много мужчин, и тоже сжимают в руках топоры, только не боевые, а тяжелые, рабочие, которыми только что рубили дрова.

Колдун сломал еще один топор и схватился врукопашную с двумя монахами сразу, а Лешек впился ногтями в горло своего противника - он хотел убить того, кто посмел поднять на колдуна руку, но тот был искушенным бойцом, легко перекинул Лешека через спину и припечатал оземь так, что на несколько минут вышиб из него дух.

- Остановитесь, христиане! - вышел вперед отец Варсонофий. - Колдун наслал на вас мор, чтобы надругаться над вашей верой! Остановитесь!

Но люди, которые бежали на помощь колдуну, пропустили его слова мимо ушей, набрасываясь на дружников Дамиана.

- Стойте! Вы погубите свои души! - кричал иеромонах, а молодой брат закрыл его своим телом, чтобы толпа не смела его со своего пути.

Дружников повязали в одну минуту, но и колдуну на всякий случай заломили руки за спину. Лешек с трудом сел, потряхивая гудящей головой, и попросил поселян, державших колдуна за руки:

- Отпустите его! Вы что, не видите, он же ранен…

Но его просто не услышали, потому что отец Варсонофий заговорил густым басом, как привык говорить на проповедях:

- Кто родственника на краду положит, своими руками его в геенну огненную столкнет, ибо Диавол только и ждет, как загубить христианскую душу. Разве отец Феофан не говорил вам, как достичь царствия небесного? Разве преисподняя милей вашим сердцам, чем райские кущи? Зачем вы слушаете проклятого язычника, устами которого говорит враг рода человеческого, руками которого он творит зло на земле? Колдовством своим прогневил он Бога на небе, за его грехи вы теперь жизнями расплачиваетесь!

- Ты, отче, тут абсолютно прав, - выдохнул колдун. - Мои боги мора на людей не насылают, только твой злой бог с людьми привык обращаться, как с нашкодившими щенками: чуть что не по нем - либо мор, либо костер, либо распятие!