– Что ты медлишь?.. – тихо, почти шепотом спросил Милуш. Темный бог чувствовал, как Милушу нестерпимо хочется отшагнуть назад, – хотя бы отшагнуть, пусть это и бессмысленно.

Она ударила в самое тонкое место гибкой шеи вихря – и не ошиблась. Вихрь порвался на две части: верхняя, кружась и воя, втянулась в небо – будто туча отдернула обожженный палец, – а нижняя разъехалась по земле горячим ветром, бросила ей в лицо мох, листья, капли болотной грязи…

В покоях Тихорецкой башни восторженно вскрикнул Государь:

– Она смогла! Я знал! Я верил!

Лежавший в постели герой прикрыл единственный глаз – ему было страшно. Он не боялся крушения Тихорецкой башни, он думал о своей милой маленькой девочке, самой прекрасной девочке на свете… И проклинал свою беспомощность.

Колдуны поверили, что ветер можно победить. И когда неподалеку от стены появился новый огромный смерч, сотни крохотных (по сравнению с ним) вихрей выкатились ему навстречу, вплелись на миг в его жирное, расплывчатое тело, не оторвали его от земли, но заставили поменять направление, – он ушел на восток, не задев ни строя защитников Хстова, ни его стен.

Дыра в границе миров простерлась на лигу вверх и на две лиги в стороны, в ее основании ворочалась и грохотала земля, вокруг горело пересохшее в одночасье болото, и уже не сырые бурые вихри тянулись в небо, а быстрые огненные смерчи…

Кинские мальчики подрубили шею новому вихрю (и невидимый камень Красена влился в силу их невидимых камней), но вихри свивались все чаще и все ближе. Дочери темного бога хватило собранной силы лишь на то, чтобы остановить еще один столп, а следующий она смогла лишь повернуть в сторону.

Наверное, Предвечный все-таки иногда управлял этим миром (и был большим любителем хорошенько пошутить), потому что дорогу к сиротскому приюту водителю показал Йера Йелен, вышедший встречать вездеход. Впрочем, пути Предвечного неисповедимы – он мог сделать это ради Йоки.

Не меньше двадцати детей от трех до семи лет ревели на разные голоса, вместе с ними рыдали их перепуганные няньки. Крепкий кирпичный домик приюта устоял, но детская площадка и садик вокруг нее, превращенные дождем в болото, изрядно пострадали от последнего подземного толчка, а подъездную дорожку к приюту перегородили упавшие деревца и столбы, на которых держались качели. Кроме приютских детишек, на площадке из искусственного камня перед кирпичным домиком собрался пяток дачников и знакомая Инде троица – магнетизер Изветен, младший Горен и его молоденькая любовница, способная испепелить врага взглядом. Все, включая детей, были мокрыми до нитки.

Няньки кинулись к подошедшему вездеходу – по-видимому, от радости собираясь целовать его колеса, – но увязли в грязи. Рев детей стал громче, дачники подались вперед – верней, зашагал вперед практичный дядька в очочках с саквояжем в руках, а за ним последовали четыре женщины разных возрастов. Инда поднялся на платформу вместе с другими чудотворами, не сомневаясь, что сейчас начнется драка между няньками и дачниками, а также прочая неразбериха, включая разбежавшихся с перепугу детей.

Югра Горен предсказал сыну смерть в огненной реке – в сложившихся обстоятельствах пророчество выглядело зловещим и вполне осуществимым для всех, кто находился рядом с младшим Гореном.

Трое чудотворов спустились на землю, чтобы передавать детей в вездеход по цепочке, когда практичный дачник (вежливо позволив чудотворам спуститься) ухватился за поручни лестницы. Инде мучительно захотелось врезать ему ботинком в лицо, особенно потому, что лицо это было невозмутимо и сосредоточенно – будто так и надо. Но Инду опередил Йера Йелен, самый справедливый в Славлене судья, – ухватив дачника за шиворот, он неожиданно-могучим движением оторвал того от поручней и оттолкнул в сторону. Инда ждал от судьи пространной негодующей отповеди нахалу, но Йелен лишь выругался непечатным словом (!), а дачник, не удержав равновесия, плюхнулся в грязь.

Дети в самом деле попытались разбежаться, напуганные появлением множества чужих людей, но Изветен, Горен (вообще-то не оправившийся еще от удара) и его молоденькая любовница перегородили им пути к отступлению: хватали по одному и передавали с рук на руки чудотворам. Ненадолго опомнились и няньки – во всяком случае перестали рыдать и делали вид, что успокаивают детей. Инда тоже принял снизу троих малышей: один из них не только орал, но извивался, изо всех сил молотил спасителей ногами и кусался, – пропихнуть его в люк было непросто.

Подземный толчок кинул вездеход на несколько локтей вперед, все стоявшие на платформе повалились на перила, кто-то вскрикнул, кто-то завыл. Няньки снова оказались в грязи (две из них – на четвереньках), магнетизер отлетел к стене и, по-видимому, ударился головой, потому что медленно сползал на площадку из искусственного камня, которая раскололась пополам. И надо же такому случиться – младший Горен угодил ногой в пролом и застрял; его любовница лягушкой распласталась рядом. Судья упал на колени – он нес на руках ребенка: видимо, высокая ответственность удержала его от более серьезного падения.

С кирпичного домика с рокотом сползла железная крыша, ее подхватил порыв ветра и протащил по верхушкам кустов, прежде чем опустить на землю, – грохот железа влился в грозовые раскаты и треск земной тверди.

С другой стороны, из-за деревьев, не более чем в ста шагах от вездехода, в небо устремились густые клубы пара – нетрудно было догадаться, что вслед за паром вверх ударит лава. Будь проклят Югра Горен и его пророчества! Дохнуло влажным жаром… Взвыли магнитные камни – вездеход готов был тронуться с места. Чудотворы, вытащив из грязи нянек, толкали их по лестнице вверх, дядька в очочках карабкался на платформу по колесам, и кто-то подал ему руку – женщин-дачниц втаскивали на вездеход за руки. Йелен, избавившись от ребенка, кинулся сначала к девушке, распластавшейся на площадке; поднялся на ноги магнетизер, и только младший Горен тщетно старался освободиться – его ботинок намертво заклинило в трещине.

Деревья позади вездехода вспыхнули с хлопком, ветер срывал с огромного костра клубы пламени и нес на платформу, и вскоре Инда увидел огненную реку, выжигавшую мягкую породу, пожиравшую дома, садики, дорожки…

Девчонка, которую Йера толкал к вездеходу, завизжала, оттолкнула судью и кинулась к Горену, которому теперь помогал Изветен. И, признаться, Инда готов был спрыгнуть с платформы вниз, чтобы им помочь, – чтобы не видеть, как они смотрят вслед уходящему вездеходу… И понимал, что это сентиментальные глупости, – в вездеходе двадцать человек детей, надо немедленно трогаться с места!

В люке послышалась возня и ругань – кто-то взбирался наверх, преодолевая сопротивление спускавшихся.

– Йера! Поднимайся! – крикнул Инда и перегнулся через перила, протягивая судье руку. Подумал еще, что Ясна Йеленка через несколько минут станет вдовой, и этот ее статус нравился Инде больше, чем статус замужней дамы. – Ты ничем ему не поможешь, поднимайся!

Девчонка, упав на колени рядом с Гореном, согнулась в три погибели – будто от боли…

По металлу платформы раздались шлепки босых ног, и Инда оглянулся на столь неуместный в сложившихся обстоятельствах звук… Взъерошенный, заспанный, обожженный Йока Йелен в трусах и майке шлепал на заднюю сторону платформы – как сомнамбула, глядя не под ноги, а далеко на восток. Инда был уверен, что сейчас он врежется в перила и остановится, но Йелен, опершись на них одной рукой, ловко спрыгнул на землю.

Вскрикнул Йера – Инда подхватил его крик и бросился за Йокой. А тот обозрел горящие окрестности, вдохнул раскаленного ветра и сказал негромко:

– Я тебя уже убил… Чего еще тебе надо?

Нет, огненная река не повернула вспять, лава не ушла обратно в землю, но лихорадочная дрожь земной тверди утихла вдруг – Йелен вобрал ее в себя с видимым удовольствием. И ветер стих – не только стих, но и остыл… Самый сильный мрачун Обитаемого мира пил силу разъяренного зверя и не мог ею насытиться. Инда подумал, что сейчас мальчишка шагнет в расплавленный камень…