Волчок отложил приговоры в сторону и взял список разрешений на пытки. Башня Правосудия никогда не будет сидеть без дела: и доносов на всех хватит, и Особый легион работы подбросит. Какой-то Ленько Сизый Воробей. Обвиняется в колдовстве. Старый и больной. Вряд ли это дело Особого легиона. Кратуш Белая Лисица. Наверное, он. В делах Особого легиона иногда одного только разрешения хватает, чтобы какой-нибудь жирный владелец замка от ужаса подписал любые показания против самого себя и Государя. А третий…

Бумаги медленно, по одной, упали на стол – руки похолодели и пальцы разжались. И внутри образовалась тугая, болезненная пустота. Спаска Бурый Крот. И первой мыслью было бежать. Бежать в подвал, хвататься за саблю, биться до последнего вздоха… Только всесильным Волчок себя не чувствовал, наоборот – как никогда ощутил мощь и неумолимый ход, тяжелую поступь Консистории. Ему доводилось бывать в часовой башне и видеть изнутри механизм, который приводил в движение стрелки часов.

Он всегда боялся даже подумать об этом… А потому никогда не думал. Не знал, что станет делать, что сможет сделать, а чего не сможет. Он отбрасывал эти мысли с ужасом и негодованием – этого не должно было произойти, нужно было думать о том, как этого не допустить! Если бы он продолжал служить у Красена, он бы смог заранее что-то узнать, услышать, угадать! Предотвратить…

Руки тряслись. Кричать хотелось, словно от боли.

В этот миг дверь в канцелярию распахнулась: вернулся пятый легат. В отличном настроении, мурлыча что-то себе под нос.

– Волче, как дела?

– Ничего. Делаются потихоньку, – ответил Волчок, опасаясь, что голос выдаст волнение.

– Я сейчас уеду, если дела сделаются пораньше, можешь пораньше уйти.

– Спасибо.

Вряд ли Государь станет сам просматривать разрешения. Подписывать будет один из секретарей. С гнусной ухмылкой спросит, красива ли колдунья. Захочет – подпишет, захочет – откажет.

Какие разрешения! Какой Государь! Надо бежать в подвал, надо ломать двери, надо любой ценой вытащить ее оттуда! Это на третью степень нужно разрешение, на первую не нужно. И что с ней сейчас делают дознаватели? Можно малодушно не думать об этом, оправдывая свое малодушие необходимостью оставаться спокойным, только Спаске от этого легче не станет.

Впрочем, ей не станет легче независимо от того, спокоен он или нет, малодушен или отважен. Мысли путались, не хватало обычного хладнокровия, сосредоточенности. В минуты опасности Волчок, как правило, начинал соображать четко, размеренно и быстро, легко принимал решения, не колебался и не долго взвешивал за и против. А тут не получалось. На несколько ходов вперед думать не получалось.

Надо дождаться вечера. Сейчас что-то делать бесполезно. И это разрешение… Если оно будет подписано, до завтра Особый легион ждать не станет. Они побоятся силы Вечного Бродяги, после взрыва на подступах к замку ясно, что стены не удержат Спаску в башне Правосудия. Еще страшней было думать, что запрет Государя не остановит Огненного Сокола… Хорошо, что не он распоряжается дознанием и не третий легат.

Спокойно, спокойно. Сначала подготовить разрешения. Всего три. На гербовой бумаге. Если в канцелярии Государя разрешение подпишут, можно будет подготовить новое и самому подделать подпись Государя. Нет. Не так. Надо сразу подготовить отказ, а потом идти во дворец.

Руки не слушались. Не так часто приходилось подделывать почерк секретаря и подпись Государя. Волчок испортил три черновика и посадил кляксу на четвертый. Надо успокоиться. Надо сосчитать до десяти и сделать три глубоких вдоха.

А ночью озверевшие гвардейские ублюдки ходят по камерам, выискивая молодых женщин. И девушек. Им все равно – девушка или женщина.

Волчок испортил пятый лист бумаги и взялся за шестой, подложив под него еще три запасных. Надо успокоиться. Надо выпить воды. Вода успокаивает.

«Государь категорически запрещает применять допрос не только третьей, но и первой, и второй степени тяжести ввиду малолетства колдуньи, а также допуская постыдный умысел со стороны дознавателей». Нет, про первую не поверят. Надо убрать про первую.

Волчок обхватил виски руками. Он бы и за первую загрыз любого дознавателя зубами. Но если не убрать про первую степень, никто не поверит. Надо думать головой, а не сердцем. Иначе ничего не выйдет.

Семь испорченных листов бумаги горели долго и сильно дымили – пришлось приоткрыть окно. Волчок сунул поддельное разрешение в ящик стола и запер его на ключ. Но, подумав, взял бумагу с собой – вдруг секретарь дознавателей встретится по дороге и потребует разрешения немедленно?

Да, бумаги, как всегда, подписывали секретари – Государя не было в кабинете, он собирался в Волгород. Какое ему дело до каких-то колдуний? Да, Государь наверняка знал о такой колдунье, как Спаска, но вряд ли слышал ее имя.

– О, четырнадцать лет. Хорошенькая? – Старший из секретарей сидел, закинув ногу на ногу, и почесывал пером за ухом.

– Я не знаю, не видел, – ответил Волчок равнодушно. Убить бы его за эти вопросы… Внутри все дрожало то ли от злости, то ли от волнения.

– Наверное, в самом деле колдунья, раз третью степень просят, – вздохнул клерк. – Небось дело Особого легиона.

– Может быть, – пожал плечами Волчок.

– Ладно, разрешим. А то опять начнутся разговоры, что Государь вставляет палки в колеса Особому легиону. Перед встречей в Волгороде ему с храмовниками ссориться не с руки, колдуны первыми начали войну…

Внутри что-то оборвалось, Волчок едва не скрипнул зубами на всю канцелярию Государя, сжал левый кулак под плащом. Спокойно, нужно оставаться спокойным. Есть другая бумага, с запретом. Даже если будут разбираться, пройдет время – он успеет вытащить Спаску, успеет. Может, рассказать о ее аресте Красену? Но Красен наверняка уже знает об этом. И если может что-то сделать – сделает. Он не хотел ареста Спаски.

Красен уедет через час-другой, если уже не уехал. Ничего, Волчок справится и без него. Надо только дождаться вечера, сегодня все уйдут со службы пораньше.

Подписанное клерком разрешение Волчок сжег в очаге трактира на площади Совы. Надо дождаться вечера. Завтра праздник, охрана в подвале наверняка перепьется. И немного там охраны, ведь никто не может попасть в башню Правосудия просто так. А состряпать бумагу, по которой Волчок пройдет в подвал, нетрудно. Его там все знают, никто ничего не заподозрит. Трудней будет выйти вместе со Спаской, но можно и тут что-нибудь придумать. Еще есть время.

Никакие дела в голову не шли. Волчок передал разрешения в службу дознания и вернулся в канцелярию. Нельзя сейчас идти в подвал, его могут в чем-нибудь заподозрить. Или наоборот? Если охрана увидит его сейчас, то не удивится его приходу вечером? Никак не получалось сосредоточиться, голова, обычно ясная, отказывалась думать, зато сердце то стучало бешено, то обрывалось, замирало от ужаса.

Наверняка охрана что-то знает, что-то слышала. И даже повода спуститься вниз выдумать не получалось, ему совершенно нечего было делать в подвале. Разве что… Разве что пятый легат нашел ошибку в деле болтливых пособниц колдунов и ему срочно нужен дознаватель, который вел допрос. Сомнительный повод, с этим можно подождать. Тем более что пятому легату не до того – он уже собрался уходить. Не пятый легат – ошибку мог найти сам Волчок. Все знают о его дотошности. Нужно только выждать немного, а то никто не поверит, что он так быстро разобрался в деле.

Больше получаса Волчок не выдержал – спустился в службу дознания. Потолкался там немного, выясняя, кто из дознавателей сейчас в подвале, и уже собирался идти вниз, когда на лестнице его окликнул Огненный Сокол.

Волчок остановился и даже поднялся на один пролет. С Огненным Соколом было трое гвардейцев из Особого легиона, но не из его бригады, Волчок не был с ними знаком.

– Волче Желтый Линь? – почему-то спросил Огненный Сокол.

– Ну да… – пожал плечами Волчок.

– Именем Добра… Сдай оружие. Только тихо. Не надо привлекать к нам внимание.