– Я… не стану этого делать, – услышал он тихий, неуверенный голос. – Это… слишком. Я готов отвечать на вопросы, но от такого… увольте, это выше моих сил.

Этот голос Волчок уже слышал. Проводник, который вел их в Черную крепость первого мая, невысокий, чем-то похожий на болотника человек…

– Тебе придется это сделать. Или завтра же Чернокнижник узнает, кто убил пятерых колдунят. Я ничего не путаю? Пятерых? Или уже больше? Чернокнижник узнает, кто водит гвардейцев по болотам, кто отвечает на мои вопросы… О, я вспомнил! Кто помогал пронести заразные трупы за крепостную стену Волгорода, а потом и в замок? Сколько жизней тогда получило болото? Кто помогал устранить наследника Волгородского князя? Я много могу рассказать Чернокнижнику. Ты этого хочешь?

– Понятно, что я этого не хочу. Но то, что вы требуете, – это гнусность. Это такое предательство, какое ни с чем не сравнится…

– У тебя был выбор, когда ты отдавал болоту колдунят, не так ли? У тебя и теперь есть выбор: можешь удавиться сам, можешь дождаться, когда это сделает Чернокнижник. А можешь выполнить мою маленькую просьбу. Болоту это понравится, вот увидишь. Болото, я думаю, особенно ее ненавидит.

– Да, я слышу. Оно сохнет. Ему плохо.

– Вот. Значит, по-твоему, это должно быть доброе дело. Раз болоту оно понравится…

– Вы говорите то, в чем ничего не понимаете. Болото – это зло, настоящее зло, истинное, а не то, которое выдумали храмовники. Его зов непреодолим, он страшен. Он несет смерть. От него не укрыться нигде. Я пробовал уехать в Кину, но там вместо зова болота слышал зов пустыни. В Лицце – зов моря. В Аруте, в Рухе, в Дерте – оно везде, и оно многолико. Мне не хватило сил побороть это зло…

– Никто не мешал тебе достойно умереть, вместо того чтобы покупать себе жизнь ценой убийств и предательств. И я не вижу разницы между теми, прошлыми, предательствами и этим, новым. Кстати, за девочку обещана награда, высокая. На эти деньги ты можешь открыть зелейную лавку, хоть в Хстове, хоть в Дерте, хоть в Къире. И никто тебя не найдет, даже искать не будут. Подумай. Что тебя держит в замке? Возможность колдовать в открытую? Я сделаю тебе такую бумагу, по которой ни в одном государстве ни один храмовник близко к тебе не подойдет. Будешь заниматься любимым делом, воровать колдунят потихоньку, проживешь еще несколько лет в покое и достатке.

– Я должен подумать.

– У тебя нет времени думать. Завтра, как только упадет туман, колдунья должна выйти из замка. И если этого не произойдет, послезавтра тебя повесит Чернокнижник. Бежать я тебе не дам, замок окружен моими людьми.

– Но она может мне не поверить. Не послушать.

– Поверит, если ты захочешь, чтобы тебе поверили. Держи булавку. Да, если ты решишь удавиться сам, я все равно расскажу о тебе Чернокнижнику. Так что не надейся спасти этим свое доброе имя. Иди, тебя проводят.

Болотник даже не заикнулся о том, что девочку охраняют. Словно вывести ее из замка для него не составляло труда.

Надо предложить Красену задержаться. Он согласится, он и еще один вечер с радостью проведет там, в своем Верхнем мире, с девушкой, в которую влюблен. Еще не поздно вернуться на Змеючий гребень. И пробыть там до завтра. Ночью сходить в замок, описать Славушу болотника, рассказать Спаске о булавке.

– Волче, Рыжик давно тебя заметил, – раздался голос Огненного Сокола из окна-бойницы. – Не уходи, я сейчас к тебе подойду.

Бежать не имело смысла, Волчок от досады прикусил губу.

– Подслушать меня незамеченным очень трудно. – Огненный Сокол появился из-за угла, широко улыбаясь. – Рыжик чует присутствие человека и дает мне знать.

– Как вы догадались, что это я?

– А кто еще? Ученый строитель? Шпион Чернокнижника? Из тех, кто находится рядом, только Красен хочет узнать имя моего человека в замке. И сам он подслушивать меня не побежит. Следовало бы тебя арестовать и допросить, чтобы Красену неповадно было… Но за план Укромной я тебя прощаю. – Огненный Сокол рассмеялся. – И больше шпионить за мной не пытайся, ладно?

– Как прикажет господин Красен, – усмехнулся Волчок.

– Жалко уезжать… – сказал Волчок по дороге на заставу. – В Хстове дождь…

– А что? – обрадовался Красен. – Может, отдохнем тут еще денек, а?

– Я не против. – Волчок равнодушно пожал плечами.

И все складывалось как нельзя лучше, Красен собрался в Верхний мир и хотел вернуться на рассвете, но на заставе ему неожиданно передали записку, присланную с голубем. Волчок сразу заметил подвох, потому что Огненный Сокол отправил на заставу Муравуша и тот уже выходил от коменданта, когда к нему заглянул Красен.

– Ничего не выйдет, Волче, – вздохнул Красен, прочитав записку. – Мне завтра утром нужно быть в Хстове. Поехали.

– Это поддельная записка… – сказал Волчок.

– Почему ты так думаешь?

– Ее только что привез Муравуш. Огненный Сокол не хочет, чтобы вы и на этот раз сорвали ему операцию.

– Когда это я срывал ему операции? – невинно поинтересовался Красен.

– Когда сказали, что Живущий в двух мирах мертв. Огненный Сокол не дурак. На Живущего в двух мирах ему было плевать, это приказ чудотворов, и никому, кроме чудотворов, его смерть не нужна. Но девочку-колдунью Храм хочет держать на своих землях.

– Записка написана Явленом. На языке Верхнего мира. И его почерк я хорошо знаю.

– Я могу написать записку любым почерком. И не один я умею это делать.

– Записку принес голубь. – Красен поднес свиток к носу. – От нее пахнет птицей.

– Вы отличите запах Рыжика от запаха почтового голубя?

– Пожалуй, нет. Но… в любом случае я не собираюсь срывать операцию Огненного Сокола, и ничего, кроме личных дел, меня здесь не держит. Так что правильней будет вернуться в Хстов.

Волчок не посмел спросить, почему Красен не хочет сорвать операцию Огненного Сокола. И еще в карете завел разговор о двухдневном отпуске, чтобы съездить к невесте в Горький Мох, отдать подарок и поблагодарить за рубашку. Если выехать из Хстова на рассвете, можно успеть добраться до замка к полудню. Придется ехать верхом, потому что попутчики в почтовой карете Волчка запомнят. Он самоуверенно считал, что проедет двадцать лиг быстрей, чем почтовые лошади, и совершенно забыл, что замок окружен бригадой Огненного Сокола.

Красен не возражал и даже предложил взять коня. От коня Волчок отказался – собирался менять лошадь на почтовых станциях, а кони Красена были много лучше и дороже почтовых.

В Хстов прибыли перед рассветом, под проливным дождем. Красен любезно заехал на Мельничный ручей и высадил Волчка на площади Восхождения. Только в «Пескарь и Ерш» Волчок не пошел и долго стучался в «Семь козлов» – голубь доберется до замка раньше, и если что-то пойдет не так, Славуш будет предупрежден заранее.

Зорич зевал и ежился, открывая двери.

– Гвардейцы совсем обнаглели! – проворчал он нарочито громко. – Ни днем ни ночью покоя нет.

Он закрыл двери за Волчком и посветил ему в лицо.

– Хочешь хлебного вина?

– Нет, – ответил Волчок. – Мне долго ехать верхом.

– Одно другому не мешает. Что-то случилось?

– Мне нужно отправить голубя. Только… Я еще ничего не написал.

Зорич пожал плечами и достал из-под залавка «голубиную» бумагу, перо и чернила.

– Садись. – Он кивнул на стол. – А может, все-таки вина? Да не спеши, не спеши. Отдышись, руки будут дрожать.

– Да, пока не забыл: дай мне золотую булавку, Змай тебе оставлял две штуки. А то вдруг потеряю булавку Огненного Сокола – тогда мне не отвертеться. – Волчок показал на воротник.

Волчок в самом деле слишком торопился и едва не выложил на бумаге разговор Огненного Сокола с болотником из замка. И только потом сообразил, что будет, если Рыжик перехватит голубя… Или до болотника дойдет содержание письма.

– Ты многих знаешь в замке, – сказал он Зоричу. – Если я тебе опишу человека, ты сможешь назвать его имя?

– Я знаю не всех. Но попробуй.