– Конечно. Хочешь, я отдам тебе и сапоги?

– Не нужно. Я люблю ходить босиком, только отец мне всегда это запрещает…

В логе, поросшем снытью, было сыро и неуютно. Йока промок насквозь, пробираясь через мокрый подлесок, но страха больше не чувствовал, наоборот, считал себя сильным и непобедимым. Он даже хотел рассказать Спаске, как ночами в одиночку бродил по Беспросветному лесу, но понял вдруг, что никогда не боялся призраков только потому, что был мрачуном, а не отчаянным смельчаком. Да и смешно хвастаться тем, что не боишься призраков, – на Лысой горке их больше, чем в Беспросветном лесу.

Однако о давней, самой первой встрече с росомахой два года назад, он все же рассказал, и Спаска обрадовалась.

– Может быть, это была Толстолапка. Росомах осталось совсем мало…

– А кто такая Толстолапка?

– Моя росомаха. Я растила ее в замке, а потом мы ее отпустили. Иногда она возвращается. Ты ее видел, мы с ней приходили к тебе, когда ты ночевал в лесу с моим отцом.

– А в самый первый раз? Ко мне прилетала ворона, стучала в окно…

– Это Враныч. Он живет в замке. Он совсем ручной, но очень умный. Раньше я боялась, что кто-нибудь из глупых духов испугается и обидит его, но он никогда не приходит к глупым духам – только к добрым. Отец, правда, говорит, что это не Враныч, а Вранишна, но ты ему не верь. Таким хулиганом может быть только мальчишка… – Спаска рассмеялась.

На землянку они наткнулись неожиданно – Йока споткнулся о накат, упершийся в склон лога. Спаска зашла внутрь, осматриваясь, – эта землянка нисколько не походила на те, что стояли на Лысой горке. Йока же с тоской глянул на знакомые вещи, которые могли принадлежать лишь Обитаемому миру: настольную лампу с солнечным камнем внутри, каминные спички возле очага, аптечку на полке.

Спаска присела на застеленную кровать, одну из трех, и уверенно сказала:

– Волче спал здесь. А там, – она показала на стол, – он писал мне первое письмо.

Она взглянула под потолок.

– Знаешь, если сейчас сюда зайдет чудотвор и зажжет солнечный камень, я могу умереть…

– Тогда нам лучше выйти отсюда, – пробормотал Йока, представив себе Инду, который уже спускается по лестнице. Ему даже послышались шаги на ступеньках… И когда дверь распахнулась, он вскрикнул от неожиданности:

– Не надо! Не зажигайте свет!

– Ох, – выговорила Спаска и села обратно на кровать.

На пороге стоял Славуш, и Йоке показалось, что крик напугал колдуна.

– Я не собирался зажигать свет, – сказал тот, помедлив. – Мне довольно и лунного камня.

– Славуш, что ты здесь делаешь? – улыбнулась Спаска.

Он снова помедлил, прежде чем ответить.

– Ищу глупую девчонку, которую хочет схватить Огненный Сокол. Твое счастье, что Змай в замке и не Милушу с тобой разбираться. Пойдем.

Пожалуй, Славуш был здесь единственным, кто говорил на северском языке без смешного провинциального выговора. Кроме Змая, конечно. Хотя, встретив Змая впервые, Йока подумал, что он не из Славлены.

– Я бы не позволил Огненному Соколу ее схватить, – сказал Йока Йелен непринужденно, а в ответ на презрительный взгляд Славуша добавил: – Чудотворам не нужна Спаска, им нужен я. Они уже предлагали Змаю обмен.

– Они бы его обманули. Зачем чудотворам Вечный Бродяга, если его в любую минуту может вызволить Охранитель? – хмуро ответил Славуш и повернулся к выходу. – Спаска, может, и не нужна чудотворам – она нужна храмовникам. Чтобы солнце светило не здесь, над болотами, а над их полями с хлебом.

Йока не сдался:

– Я могу дать ей столько силы, что никакие храмовники ее не удержат!

– Удержат. Ее просто покалечат, отрубят ноги, чтобы она не могла никуда уйти. И твоя сила будет служить мнихам в какой-нибудь лавре возле Хстова. – Славуш сказал это просто, буднично. И добавил, будто подвел итог: – Пойдем. Милуш места себе не находит.

Именно потому, что Славуш говорил так спокойно, Йока понял, что он не врет, не преувеличивает, – холод прошел по спине, перед глазами вновь появилась убитая толпой женщина, и Йока поверил вдруг, что здесь, в этом мире, такое в самом деле возможно.

Темный бог прощался с Цитаделью в окружении ее обитателей. Вереско Хстовский встретил старого друга возле каменной росомахи – и не матерый вояка с перекошенным лицом явился темному богу, а красивый тонкокостный юноша, бывший студент, так и не сыгравший портняжку на Сретенье… Его силуэт не выступил из тумана полностью, и мокрая пелена приглушала его голос.

– Вот и ты, Зимич, скоро станешь одним из нас… Не надоело жить?

– Нет.

– Это в юности кажется, что старики устают от жизни. Это утешение нам, смертным, – будто жизнь становится постылой, если слишком затягивается. Я знал, что тебе никогда не надоест жить. Страшно умирать?

– Нет. Страшно недоделать то, что мы с тобой когда-то начали.

– Не обольщайся. Это не тот узел, который можно разрубить одним махом, – твои и мои потомки спина к спине будут драться за то, что начали мы с тобой.

– Вроде бы ни у тебя, ни у меня нет потомков… – усмехнулся темный бог.

– А белокурый юноша на троне? Разве ты не видишь, как он похож на меня? И у тебя тоже будут внуки, как бы ты этому ни сопротивлялся.

Вереско ушел обратно в туман, другая тень окликнула темного бога из развалин богатого некогда дома.

– Ты не спас меня… Ты так меня и не спас. А я до последней минуты верила…

– Я не смог. Я был бы рад спасти всех, но не смог спасти никого.

– Не надо было спасать всех. Мне нет дела до всех!

– Зато я помню тебя молодой и прекрасной, а не дряхлой и безобразной. Ты же не хотела стать безобразной, правда?

Даже сквозь пелену тумана эта женщина кружила голову темного бога, даже воплощенным воспоминанием была желанна.

Черные стены черной крепости, где каждый камень знал его прикосновение, безмолвно упрекали темного бога в том, что окружают город теней.

Над болотом всходило солнце… И Йока сначала не удивился, пока не заметил, что и Славуш, и Спаска оглядываются и смотрят на северо-восток, жмуря глаза. Пожалуй, именно в этот миг он догадался, почему люди Исподнего мира так напоминают ему мертвецов: у них были бледные лица, гораздо бледней, чем в Славлене, хотя жители Северских земель считались белокожими. Змай сидел на камне поодаль от Лысой горки и тоже смотрел на восход – Йока узнал его со спины.

– С добрым утречком, Йока Йелен. – Змай не оглянулся. – И тебе, кроха, тоже доброго утра.

– Татка, мне надо было… – начала она оправдываться, но Змай перебил:

– Да ладно, что я, не понимаю, что ли? Надеюсь, Йока Йелен был тебе надежным защитником.

– Да, конечно, – ответила Спаска, пряча улыбку.

– Сын-Ивич, проводи кроху в землянку, а мы с Йокой Йеленом погреемся на солнышке. – Змай не обернулся. – Я так и знал, что он весь промок.

– Вы… уйдете… здесь? – спросил Славуш.

– Почти. Было бы глупо воспользоваться порталом чудотворов – они бы обрадовались, увидев нас в Тайничной башне.

– Татка, ты уже уходишь?

– Нет. Через часок. Хочу на прощанье полюбоваться болотом.

Еще несколько часов назад, услышав о возвращении, Йока обрадовался бы. А теперь, глядя, как Славуш уводит Спаску на Лысую горку, ему захотелось остаться. Или забрать Спаску с собой – туда, где светит солнце. Пусть она чужая невеста, пусть… Пусть она думает о своем гвардейце – но ведь Змай не хочет, чтобы они поженились! Она достойна большего, она должна быть счастливой! Он давно так решил, еще в Хстове, только боялся признаться в этом самому себе.

– Змай, я хочу… я должен с тобой поговорить.

– Наверное, собираешься попросить руки моей дочери? – Змай повернулся к нему лицом, и снова было непонятно, шутит он или сердится. И откуда он всегда все знает?

– Я… – Йока замялся: все найденные слова – такие убедительные и правильные – разом вылетели из головы.

– Ничего не выйдет, Йока Йелен. Во-первых, тебе еще рано жениться.