– И ты уверен в правильности этого расчета?

– Я боюсь, не сделал ли я ошибки в другую сторону… Прорыв границы миров спасет множество жизней в Верхнем мире, а в итоге – и в Исподнем, потому что смерть Верхнего мира – это и смерть Исподнего, только долгая и мучительная. Ты меня понимаешь?

– Отток энергии из Храма сохранится, а притока не будет никогда. – Крапа прикрыл глаза. – Да, это действительно смерть, я уже думал об этом. Но, признаться, мне не приходило в голову, что прорыв границы миров – это спасение…

– Подумай и об этом тоже. Если падение свода неизбежно, то миссия Йоки Йелена выглядит несколько по-другому. С этической точки зрения, конечно. Но я не об этом. Я о загородной прогулке по Северному тракту. Ну и об истории Цитадели.

– Погоди… Если падение свода неизбежно, то… Ведь чудотворы должны что-то предпринять… Хотя бы предупредить людей…

– Это не ко мне. Думаю, в Афранской Тайничной башне знают и главные направления, по которым пойдет падение свода, и зоны наибольших разрушений. Не суйся в это, Крапа Красен, ты потеряешь ту власть, которую имеешь, и тогда не сможешь сделать ничего.

Перед храмовниками Крапа отчитываться не собирался, трудней всего было объяснить скоропалительный отъезд Явлену. Однако Крапа придумал повод: своими глазами взглянуть на последствия взрыва в Спасо-Чудотворной лавре. А чтобы не объясняться с Явленом очно, он продиктовал записку Желтому Линю и велел отнести ее Явлену часика через два-три. Для секретаря он тоже нашел надежный повод остаться в Хстове – переписка дневников Айды Очена.

Оставался только кучер, но ему Крапа доверял вполне – как и всей своей прислуге. Малый был туповат, если не сказать – слабоумен, но предан Крапе. А еще любил лошадей и быструю езду. Вряд ли этого увальня Огненный Сокол выбрал своим осведомителем, он обычно не имел дела с дурачками. Ночью, давая согласие Живущему в двух мирах, Крапа не думал о риске – его больше волновала этическая сторона вопроса. Наутро же он представил, чем для него закончится «загородная прогулка», если о ней узнает Явлен, а вслед за ним – Хладан. Но, взвесив все за и против, Крапа решил оставить кучера: сесть на козлы самому или взять наемника было бы еще более вызывающе.

В условленном месте – по дороге к Северным воротам – к нему в карету сели лишь двое юношей: предосторожность со стороны Живущего в двух мирах не лишняя, ведь Огненный Сокол искал мужчину и мальчика.

Собственно, Крапа согласился на эту авантюру по многим причинам. В том числе ему очень хотелось взглянуть поближе и на мальчишку Йелена, и на дочь Живущего в двух мирах. Рядом с этой необычной парой он ощутил вдруг причастность к чему-то большому, важному – то, что когда-нибудь станет Историей. И себя – творцом Истории, одним из творцов. Он привык знаться с незаурядными людьми, но ни главы государств, ни верхушка Храма не могли сравниться с этими детьми – в их существовании Крапе виделось если не волшебство, то нечто, стоящее над людьми; они были созданы по высшему закону природы, в противовес хаосу они доказывали существование равновесия, согласованности бытия двух миров. Добрый дух и колдунья, мрачун и девочка-призрак. Их встреча была невозможна, они должны были существовать по разные стороны границы миров, – и то, что Крапа видит их обоих рядом, в собственной карете, восхищало его и удивляло.

Мальчик чувствовал себя гораздо хуже, чем Хладан, – мрачуну, привыкшему пить энергию из воздуха, Исподний мир был дважды чужд. Здесь не было энергии. И Крапа, подумав, кинул в Йелена «невидимый камень» – осторожно, чтобы не задеть девочку.

Лицо мальчишки вытянулось от удивления, он словно очнулся ото сна, посмотрел на Крапу недоверчиво и спросил:

– Что вы сделали?

– Это удар чудотвора. Энергия, которой тебе здесь так не хватает.

– В таком случае спасибо. Мне действительно стало лучше.

Он был вежлив, но замкнут и насторожен. В отличие от девочки, которая рассматривала Крапу с любопытством. Она была удивительно красива, гораздо красивей, чем в объективе подзорной трубы или, тем более, на рисунках. Да, в ней угадывалось родство с Живущим в двух мирах, но довольно жесткие мужские черты его лица (хоть и не чуждые аристократичности) природа сгладила в лице его дочери. Верно говорят, что самые красивые дети рождаются от связи аристократов с простолюдинками и наоборот. Но не только черты лица – чуть отрешенный взгляд, задумчивость, затаенная боль в глазах, приподнятые брови – именно выражение лица поднимало эту девочку над землей, делало удивительным существом, виденьем, наважденьем. Крапа вспомнил об угрозе Хладана раздробить ей ноги и отшатнулся, поразившись чудовищности этой мысли.

Девочка вдруг положила руку на колено Йелену и сказала:

– Не бойся, Йока Йелен, этот человек нас не обманет.

Словно читала мысли и одного, и другого. Тому, что говорила она на северском языке, Крапа не удивился. У нее был не детский, а женский голос. Ниже, чем ожидал Красен, и тише. Удивительное существо, прекрасная царевна… Она могла бы стать невестой Государя, если бы не была колдуньей. А впрочем, почему нет? Это был бы интересный поворот в политике Млчаны.

Мальчишка окинул Крапу недоверчивым и вызывающим взглядом и ничего не сказал. Однако его любопытство в конечном итоге перевесило и подозрительность, и неприязнь: когда карета миновала Северные ворота, парень заговорил.

– Скажите, господин Красен… Это правда, что вы писали статьи в Энциклопедию Исподнего мира?

– Правда. – Красен побоялся, что его улыбка покажется фальшивой, поэтому улыбаться не стал.

– У моего отца очень хорошая библиотека, и особенно он любит всевозможные справочники и словари. Но Энциклопедии Исподнего мира я у него не видел…

Ах, хитрющий мальчишка! Трудно же приходилось его учителям, если он такой мастер провокаций!

– Это издание доступно только чудотворам. Ты же знаешь, что мистицизм – герметичная наука. А эта энциклопедия рассматривает вопросы прикладного мистицизма.

– И главный из них – существование Исподнего мира?

– Да, именно так. – На этот раз Крапа не удержался от улыбки.

– Когда я вернусь в Славлену, я всем расскажу о том, что Исподний мир существует. А еще я расскажу, почему здесь не светит солнце. – Мальчишка криво усмехнулся Крапе в ответ.

– Я думаю, тебе никто не поверит.

– Мой отец – депутат Думы. Ему-то точно поверят!

– Я думаю, твоему отцу лучше этого не делать. Я говорю это по-дружески, по-человечески. Потому что знаю кое-что о структуре власти в Обитаемом мире. И не забудь, что твой отец – председатель комиссии по обнаружению и уничтожению тебя.

Наверное, не стоило этого говорить. Йелен растерялся вдруг, по-детски растерялся. На лице его мелькнул испуг, даже рот приоткрылся от какой-то внезапной мысли, и Крапа поспешил исправиться:

– Я сказал это в том смысле, что сейчас от твоего отца можно требовать любых уступок, он не сможет противиться давлению.

Йелен прокатил желваки по скулам, приподнял подбородок и сказал:

– Мой отец никогда не поддастся никакому давлению. Он честный человек. Он не станет защищать меня любой ценой.

– Ты плохо знаешь отцов, – улыбнулся Красен. – Когда на карту поставлена жизнь ребенка, человек забывает не только о карьере, но и о чести, и о добром имени.

– Мой отец не позволит диктовать ему условия и не пойдет на уступки. Вот увидите. – Йелен сказал это с достоинством и, пожалуй, не очень-то поверил в то, что сказал.

Тогда Крапа вспомнил: на змеином празднике, когда Хладан угрожал Живущему в двух мирах, тот не поддался на угрозы. Мальчик, видимо, был восхищен этим поступком и теперь хотел, чтобы его отец ни в чем не уступал отцу Спаски. И в то же время слова Крапы успокоили его, придали ему уверенности.

И тут заговорила девочка:

– Отец просил остановиться за первой гвардейской заставой. Наверное, это скоро?

Крапа откинул занавеску и кивнул. В толчее людей, повозок и телег никто не обратит внимания на человека, который садится в карету, Живущий в двух мирах выбрал правильное место и время.