Он уже составил доклад по итогам работы думской комиссии, где говорилось о том, что чудотворы не в состоянии удерживать свод и Враг, если он существует, создан не для крушения, а для спасения мира. Что в случае падения свода только прорыв границы миров может смягчить удар по Обитаемому миру. Йера не собирался сообщать Думе о том, что Враг – его приемный сын, иначе бы ему не поверили. Он думал представить в качестве Врага несчастное существо, найденное в лесу.
Да, выступление с этим докладом в Думе повлекло бы за собой отставку Йеры (если не обвинение в безумии), но Йера был готов пожертвовать карьерой. Да, неизбежно возникла бы паника – но не давка на вокзалах и не осада магазинов, а лишь волнения, которые вынудили бы чудотворов дать отчет Думе и прессе и заставили Думу и правительство взять под контроль подготовку к возможной катастрофе.
Если бы Йока был на свободе, Йера бы сделал этот доклад. Но он испугался – однажды приняв решение предать сына, он не хотел повторить этого во второй раз. О том, что Йока арестован, в Думе не знал никто – чудотворы позаботились о конфиденциальности этой информации. И, Йера не сомневался, сделали это лишь для того, чтобы можно было на него давить. Он сам рассказал об аресте сына лидеру фракции социал-демократов, поясняя это давлением со стороны чудотворов, но тот не стал даже слушать Йеру и поспешил свернуть разговор. То ли по Думе прошел слух о сумасшествии Йеры, то ли тема оказалась слишком скользкой – Йера пожалел, что сделал это.
Да, конечно, он сразу подал жалобу на незаконный арест, прошение об освобождении под залог до суда, о переводе из Брезенской колонии в Славленский следственный изолятор (где подростку гарантировались лучшие условия содержания), о разрешении свиданий и передач, – в общем, сделал все, что можно было сделать законным путем, для облегчения положения Йоки. Но, конечно, не ждал никакого результата.
Ему не оставалось ничего больше, как обратиться к консерваторам, – шаг для депутата фракции, которая в Верхней палате составляла меньшинство, был явно неэтичным. Но Йера искренне считал, что выбрали его в Думу не играть в грязные политические игры, а действовать в интересах избирателей. Он отправил письмо с просьбой о встрече лидеру консерваторов – господину Ветрену – с Дарой, не доверяя телеграфу. И тот откликнулся немедленно: Дара привез ответ с приглашением на ужин в городской особняк Ветрена.
Одновременно с возвращением Дары нарочный принес записку из агентства Пущена с приглашением получить устный отчет о проделанной работе. Йера не заезжал в агентство с тех пор, как передал Пущену бумаги, необходимые для освобождения Грады Горена, и испытал что-то похожее на чувство вины – конечно, судьба Йоки волновала его гораздо больше, но и о Горене забывать не стоило.
Пущен снова говорил с Йерой лично, а не через своего обходительного и неглупого помощника.
– Я сэкономил много ваших денег, судья, – вместо приветствия сказал Пущен, когда Йера зашел в его кабинет. – Мы нашли Ждану Изветена, и, к счастью, не в тюрьме. Он не очень рад предложенному сотрудничеству, но сотрудничать будет, ему некуда деваться. Судя по всему, он ждал ареста с тех пор, как вы начали рассказывать чудотворам об Энциклопедии Исподнего мира, потому поиски и заняли у нас столько времени. Изветен сам выразил желание выступить и врачом, и сиделкой для Грады Горена. Бесплатно. Если вас это устроит, конечно.
– А… – протянул Йера, вспомнив, как магнетизер избавил Горена от головной боли, – вполне.
– С Гореном вы можете встретиться сегодня после одиннадцати вечера. Или завтра утром, как вам удобней. Я бы попросил вас не записывать адрес, а запомнить. И не подъезжать к этому домику ближе чем на четверть лиги. Желательно, чтобы и ваш шофер не знал точного места. Впрочем, я не думаю, что чудотворы станут искать Горена слишком уж ревностно, им все равно, где он находится, им важно, чтобы он не шатался по пресс-конференциям и не кричал на каждом углу о скором крушении свода.
Агенты сняли домик для Горена в дачном поселке Надельное, по дороге из Славлены в Светлую Рощу, что Йера нашел очень предусмотрительным.
Дом одного из самых влиятельных консерваторов в Славлене стоял на берегу Лудоны, неподалеку от Академической школы, где учился Йока. И выходил на набережную не фасадом, а небольшим сквером за чугунной оградой меж гранитных столбов. Столбы славились резьбой по граниту особого сорта, который привезли из каменоломен за сводом около двухсот лет назад. Дом не был фамильным особняком Ветрена, тот купил его совсем недавно, разбогатев на производстве авто. Говорили, что дед Ветрена был простым колесником…
Ворота открывались при помощи магнитных камней, что было редкостью даже для очень богатых домов, – Дара, въезжая на подъездную аллею, восхищенно присвистнул.
В отличие от неброской роскоши жилища Инды Хладана, в особняке Ветрена все кричало о богатстве его владельца и неумении его жены управиться с этим богатством. Наверное, Ветрен и сам чувствовал себя неуютно в огромных залах особняка (да и превосходство происхождения Йеры признавал), поэтому принял его в мансарде с застекленной крышей, с небольшим зимним садиком и панорамным видом на Лудону. Стол на двоих был накрыт под ветвями лимонных деревьев, в углу журчал искусственный ручеек с водопадом.
– Я люблю бегущую воду, – начал Ветрен, приглашая Йеру за стол. – В моей загородной усадьбе я попытался создать такие же фонтаны, как у Важана, но пока мне удалось сделать только один, и довольно жалкий.
Йера насторожился: он слышал, что бегущая вода особенно привлекает мрачунов. Впрочем, ему самому нравилось монотонное, успокаивающее журчание ручейка за спиной.
– Насколько я понял, вы хотите поговорить о своем докладе по результатам работы думской комиссии?
Ветрен был сухощав и высок, немного нескладен, но лицо его располагало к себе – обаяние необходимо политику.
– И об этом тоже, – ответил Йера. – Скорей, я пришел по личному вопросу, за советом… Но этот вопрос, конечно, касается моего доклада. Если хотите, после ужина я бы дал прочитать вам тезисы доклада.
– Зачем оттягивать? Я могу прочесть их и сейчас, – улыбнулся Ветрен. – Я, скажу по секрету, привык читать за едой, хоть это и дурной тон. Но у нас же неофициальный дружеский ужин, а не светский прием…
– Да, конечно, – с улыбкой ответил Йера.
Тезисы доклада Ветрен просмотрел за минуту. Йера думал, что вникнуть в смысл при таком беглом просмотре невозможно, но он ошибся – его собеседник отметил все необходимые детали. И за эту короткую минуту выражение его лица изменилось с игриво-дружеского на серьезное и крайне удивленное. Йера уже пожалел и о своем визите, и о том, что дал посмотреть доклад.
– Да вы с ума сошли, судья… – пробормотал Ветрен, перелистнув последнюю страницу.
– Я думаю, к аналогичному выводу придут все, кто услышит мой доклад, – усмехнулся Йера.
– Нет, я не об этом… Я, конечно, выразился фигурально. А еще я бы многое отдал, чтобы этот доклад прозвучал с думской трибуны в присутствии прессы. Но я понимаю и ваши колебания, и ваши опасения. Надо быть очень и очень смелым человеком, чтобы это сделать. Вы отдаете себе отчет, что это, возможно, станет концом вашей карьеры?
– Да. Но дело не в этом. Меня связывают не опасения за карьеру.
– А что же?
– За этим я и пришел. – Йера опустил голову и помедлил. Не надо доверять всему, что говорят… Вполне возможно, этот человек только притворяется его союзником. Богатство и власть внук колесника мог получить и из рук чудотворов.
– Говорите. Этот разговор останется между нами. Или вы не доверяете слову нувориша?
– Мне нужно кому-то довериться. И выбор у меня небогат. Дело в том, что мой сын арестован по обвинению в мрачении. Мой… приемный сын. – Последние слова Йера выговорил с трудом.
– Он в самом деле мрачун? – по-деловому спросил Ветрен. – А впрочем, никакой разницы. Если кого-то нужно обвинить в мрачении, найдутся и эксперты, и свидетели… Пока эта информация не стала достоянием общественности, это не имеет значения. Итак, дело в том, что мальчик в руках у чудотворов, и вы не можете действовать по своему усмотрению. Правильно я вас понял?
