Приказ Тайничной башни – на время перебраться поближе к порталу (и к замку) и лично проследить за операцией уничтожения оборотня – он получил еще в Хстове, через хстовский портал. Там же он и перешел границу миров, потому что ехать из Храста в Славлену на авто значительно быстрей, чем добираться из Хстова на Змеючий гребень.

На этот раз Хладан решил сам взяться за дело, несколько часов инструктировал Крапу – не столько смерть оборотня его интересовала, сколько доказательства его смерти. Ночью нужно было встретиться с Пратой Сребряном, к завтрашнему дню вызвать сюда Огненного Сокола, написать несколько писем, в том числе третьему легату, – дел хватало. Но Крапа хотел немного отдохнуть, не торопясь приготовил гуся и собирался ужинать спокойно.

Желтый Линь не заставил себя ждать: спустился в землянку, ополоснул руки в умывальнике и растерянно оглядел обеденный стол.

– Садись. – Крапа указал на табуретку напротив себя. – Что смотришь?

– Да неловко как-то. Что вы мне еду подаете…

– Привыкай, раз сам не умеешь, – ответил Крапа. – Не брать же сюда еще и кухарку.

Желтый Линь сел прямо, глянул исподлобья и взялся за гусиную ножку.

– За что ты оказался в бригаде штрафников? – спросил Крапа через некоторое время.

– Избил калеку, уважаемого горожанина…

– Вот как? – удивился Красен. Желтый Линь казался ему человеком сдержанным и незлым. – По приказу Огненного Сокола?

– Нет. Он толкнул меня на улице.

– Ты или лжешь, или недоговариваешь. Я не верю, что секретарь пятого легата может избить калеку, это к лицу пьяницам из хстовских дозоров.

– Я уже давал объяснения на разбирательстве.

Крапа не стал настаивать, но решил при случае выяснить, что это за странный случай, и снова попытался разговорить Желтого Линя:

– Тебе нравится служба у пятого легата?

– Да.

– И чем?

– Чисто, сухо и тепло.

Лаконично…

– Ты родился Хстове?

– Нет. В деревне Усть-Углиш, это по Паромному тракту около пяти лиг от Хстова.

Какие бы вопросы ни задавал Крапа, Желтый Линь отвечал без видимой охоты. И было никак не нащупать какую-нибудь чувствительную его струну, сделать беседу оживленной. Поэтому после ужина Крапа коротко бросил ему: «Пойдем» – и направился на вершину Змеючьего гребня. И на этот раз угадал.

Солнце опустилось к рваному краю широкой дыры в облаках, окрасив их светящимися красками: от броского золота к багрянцу до сизой темноты по бокам. Небо над головой медленно теряло голубизну, обретая прозрачность, – черный космос еще терялся в серой дымке, но месяц уже поднялся над болотом. Удивительно, как солнечные лучи преображали мрачное болото: оно не казалось ни угрюмым, ни смертоносным – оно цвело, зеленело, блестело водой бочажков. Крапа уселся на камни гряды и повернулся к закату, приглашая Желтого Линя сесть рядом. А тот смотрел и смотрел на солнце во все глаза, как будто хотел запомнить, как оно выглядит. Многие люди этого мира так же провожают заходящее солнце, словно прощаются с ним навсегда.

– Красивый закат, – сказал Красен немного погодя. – Ты, наверное, видишь их редко?

– Да, – нехотя ответил Желтый Линь.

– Эту брешь в облаках пробила девочка-колдунья, за которой охотится Огненный Сокол…

Лицо Желтого Линя не изменилось, не дрогнул ни один мускул, он невозмутимо посмотрел на Крапу и спросил:

– Зачем вы мне это сказали?

Если бы Крапа не был чудотвором, он бы ничего не заметил и не понял. Но сказанное вызвало в новом секретаре не сомнения и не чувство вины, как ожидалось, а страх. Короткий импульс страха. Оборотень говорил о вкусе страха – и Крапа ощутил этот вкус. Как прикосновение языком к раскаленной игле – страх, которого змея должна бежать, потому что люди с таким вкусом страха в минуту опасности начинают соображать лучше. И Желтого Линя страх только подстегнул, мобилизовал.

– Хотел узнать, что ты об этом думаешь, – пожал плечами Крапа.

– Я обязательно должен что-нибудь вам сказать?

– Нет.

– Тогда я скажу, что думать не входит в мои обязанности. И кажется, Огненный Сокол охотится за девочкой по вашему приказу.

Желтый Линь произнес это без сарказма, равнодушно и холодно. Но Крапа ощутил новый укол – на этот раз короткий импульс ненависти. Впрочем, как раз это ему могло показаться – он считал, что Исподнему миру есть за что ненавидеть чудотворов. А Желтый Линь гораздо умней и циничней, чем представлялось Крапе. Когда-нибудь он обойдет Огненного Сокола.

– Знатуш в последнее время позволял себе пропускать мои приказы мимо ушей… – усмехнулся Крапа. – А этот кинулся выполнять, еще толком его не дослушав.

– Вы думаете, он его неправильно понял? – серьезно спросил Желтый Линь, не взглянув в сторону Крапы. И невозможно было определить, что это: прямая издевка или попытка заставить Крапу оправдываться.

– Вряд ли. – Оправдываться Крапа не собирался. – Но и рвение его по меньшей мере странно. Ты что-нибудь слышал о болотниках?

– Огненный Сокол спрашивал меня о них, но ничего не рассказал.

– Болотники поклоняются болоту и якобы по его приказу убивают колдунов. Может быть, Знатуш из их числа?

– Нет. Он служит Храму и исполняет приказы Стоящего Свыше, – улыбнулся Желтый Линь.

А, ну да, он же принимал участие в этой операции по вызволению и продаже колдунов… Из него вышел бы хороший дипломат – он владеет лицом и замечательно строит двусмысленные фразы.

Солнце ушло в облака, но зарево над горизонтом не погасло.

– Поразительно сильная колдунья. Таких еще не рождала земля. Думаю, ее появление предвещает перемены, – сказал Крапа.

– К лучшему или к худшему?

– Следовало бы ответить: «для кого как», но я скажу – для всех к лучшему. Разве солнечный свет не есть добро?

– Меня научили отличать Добро от Зла. – Желтый Линь снова взглянул на Крапу. – Солнечный свет есть добро только тогда, когда исходит от чудотворов. А если он исходит от колдунов, это не добро, а обман и соблазн. И, пожалуй, я пока подожду менять свое мнение на этот счет.

– Солнечный свет для этих мест – настоящее добро, и неважно, от кого он исходит.

– Я пропущу это мимо ушей. Надеюсь, это не приказ.

– Ты можешь опасаться это повторить, но запретить думать тебе никто не может. Или ты предпочитаешь и не думать?

– Мне не нужны чужие подсказки, чтобы думать. Я отлично понимаю, что происходит, так же как это понимает Огненный Сокол или третий легат. Не пытайтесь меня смутить или заставить сомневаться. – Отповедь была холодной и злой.

Да, в этом мире двадцать два года – далеко не юность, наивно надеяться на свое умение убеждать, это надо было делать раньше. Интересно, Живущий в двух мирах является ко всем сколько-нибудь заметным личностям этой страны в юности? Или кого-то может пропустить? Если так, то Желтого Линя он пропустил напрасно. А впрочем, почему пропустил? Может, оборотень когда-то пытался и его склонить на свою сторону?

– Скажи, ты когда-нибудь видел этого человека? – Крапа достал из-за пазухи фото оборотня.

Желтый Линь посмотрел на фото пристально, даже потрогал фотобумагу, а потом ответил:

– Да. Это он превратился в Змея. Его называли Живущим в двух мирах.

– А раньше? Раньше ты никогда его не видел?

– Нет. Во всяком случае, я такого не помню.

– Мы с тобой будем торчать здесь, в землянке, до тех пор пока его не убьют. И ты будешь помогать мне организовать его убийство.

– Мне кажется, Огненный Сокол справился бы с этим лучше нас с вами… – Улыбка тронула губы Желтого Линя, но что-то шевельнулось у него внутри. Может, он слышал легенды о Живущем в двух мирах?

– Разумеется, без него не обойдется. Мы будем лишь направлять и наблюдать. Давай вернемся в землянку, сегодня надо написать несколько писем, а солнца все равно уже не видно.

Желтый Линь поднялся с явным облегчением – почему-то этот разговор его тяготил. Но почему? В прошлый раз Крапа его откровенно допрашивал, нежелание говорить было понятно: он что-то скрывал. А сейчас? Вряд ли он надеется скрыть свою причастность к Огненному Соколу – он не столь наивен.