За третьей дверью налево кто-то шумно любил женщину, и Волчок решил, что вышибала вряд ли стал бы так глупо шутить, скорей всего перепутал право и лево. И точно: за третьей дверью направо Волчок услышал голос Огненного Сокола.

– Государь считает, что от колдунов больше пользы, чем от храмовников… И это самая серьезная его ошибка, - рассуждал тот.

– Не боишься говорить это вслух? – спросил кто-то.

– Я ничего не боюсь. Иди. Я жду человека.

Волчок думал, что дверь распахнется ему навстречу, но, видно, в комнате был еще один выход. Он подождал немного и постучал.

– Заходи, – ответил ему капитан.

Посредине довольно большой комнаты стоял накрытый на двоих стол с жаровней: парила похлебка из белорыбицы, шипели на сковороде свиные ребрышки, томилась гречка. А вокруг были разложены соленые грузди, и кислая капуста с клюквой, и нарезанный лук, и маринованный чеснок – никаких заморских разносолов, только две бутылки хорошего виноградного вина. В очаге потрескивали дрова, а не торфяные катыши.

– Садись. – Огненный Сокол кивнул на стул. – Я думаю, ты проголодался.

Волчок не стал ломаться. Впрочем, мамонька кормила его ничуть не хуже, только гораздо дешевле.

Капитан сразу налил вина в высокие стаканы тонкого стекла.

– Пей, не бойся, на этот раз не отравлю. – Он усмехнулся. – Это лиццкое вино, легко и приятно кружит голову.

Волчок отпил немного – когда-то Змай научил его пить виноградное вино: не выдувать сразу весь стакан и не занюхивать рукавом.

– Нравится?

Волчок кивнул.

– Откуда, интересно, простой деревенский парень знает вкус хорошего виноградного вина? Небось, в лавре батраку такого не наливали?

Ничто не ускользало от Огненного Сокола – даже не по себе становилось.

– Я снимаю комнату в хорошем трактире. Моя хозяйка часто подает виноградное вино. Только это, конечно, гораздо лучше, – ответил Волчок.

– Ты подозрительно отличаешься от большинства гвардейцев. Не ходишь по кабакам, не водишь домой девок, не устраиваешь пьяных драк… Читаешь книги.

– Простому деревенскому парню трудно выбиться в люди, особенно если ходить по кабакам, жарить девок и устраивать пьяные драки.

– Вот как… Хочешь выбиться… А знаешь, у тебя хорошо получается. Обычно меня раздражают чинолюбы, но ты и здесь исключение. Скажу тебе по секрету, холуйством в люди выбиться проще. Но ты же никому задов не лижешь, служишь себе… И все тебя примечают, все тебя двигают, защищают, ценят… Мне это кажется странным. Если бы мне нужен был свой человек в Консистории, я бы выбрал именно такого: который всем нравится. Кстати, где ты научился читать?

Стоило определенных усилий не перестать жевать.

– В лавре. Надзирающие там тоже меня отличали и тоже двигали.

– Так что почки отбили?

– Я был всего лишь трудником.

– А кто научил тебя писать?

Огненный Сокол словно знал, о чем спрашивать, словно видел всю подноготную Волчка.

– Я платил за уроки каллиграфу. Я… оказал одну услугу дядюшке пятого легата, и тот захотел немного продвинуть меня по службе. Но для этого надо было красиво писать.

– И что же это была за услуга? – Капитан подлил вина в стаканы как ни в чем не бывало.

– Мне бы не хотелось об этом говорить, но если нужно ответить, я отвечу.

– Я никому не выдам тайну дядюшки пятого легата, – кивнул Огненный Сокол.

– Я… Ну, в общем, я помог ему выкрутиться из неприятной истории с девицей. Он боялся, что она от него понесла, а я соблазнил ее и позволил дядюшке нас застукать.

– Дядюшка не промах по части девиц… А почему он выбрал на эту роль тебя?

– Случайно. Он напился в кабаке на улице Фонарей, и я оказался первым встречным, кому он излил свое горе.

– Я бы тоже оказал кому-нибудь такую услугу, – усмехнулся капитан. – Ты, значит, еще и везучий.

Волчок кивнул и кашлянул: если уха́ еще кое-как проваливалась в живот, то свиные ребрышки застревали в горле.

– Что, неужели до сих пор сухо во рту? – поинтересовался капитан.

– Немного.

– Признаться, я не ждал, что ты так быстро слетишь с катушек. Наверное, не завтракал?

– Завтракал.

– Ну да всякое бывает. И знаешь, что меня удивило больше всего? Змеи. Обычно от напитка храбрости являются голые девицы… Поначалу, конечно. Но ты так упорно твердил о змеях и так отважно с ними сражался, что пришлось тебя привязать и насильно влить в рот горячего чаю – чай хорошо помогает в таких случаях. Я долго думал об этих твоих змеях… И знаешь, кое-что нашел. В окружении Чернокнижника иногда появляется загадочный человек. Он давно отлучен от Храма и приговорен к смерти, но… он неуловим. Я даже думаю, не выдумал ли его кто-нибудь для того, чтобы прикрыть свою задницу. Его зовут Змай. Ты никогда о нем не слышал?

– Нет. Я знал одного парня по имени Змейко, он был трудником в лавре.

– Хорошо… – Огненный Сокол вдруг взял Волчка за руку и легко ее пожал.

– Вы проверили, не лгу ли я? – спросил Волчок. Хвала Предвечному, всем его чудотворам, Храму и особенно напитку храбрости – ладонь осталась сухой.

– Откуда ты знаешь про ложь?

– Мне говорил об этом пятый легат. Он же был одним из лучших дознавателей когда-то и очень этим гордится. Только сейчас у меня руки сухие из-за напитка храбрости.

– Так ты солгал?

– Нет. Я просто говорю, чтобы вы не строили на этом своих расчетов. Ведь это было бы нечестно.

– Честный, значит… Вот настолько честный… Почему тогда тебе виделись змеи? Ты сам это можешь объяснить? Напиток храбрости – волшебная, загадочная штука. Может быть, это ответ мне. Не от тебя – от Предвечного.

– Я видел такую змею. Однажды. Тогда, в землянке Чернокнижника. И я думал о Чернокнижнике, когда пил храбрость.

– Ты знал, что это подпись Чернокнижника? – Огненный Сокол вскинул глаза.

– На грамоте был его герб.

Капитан качнул головой и потупился.

– Итак, всего два недостатка: больные почки и плохая переносимость напитка храбрости. Можешь назвать еще?

– Да. Я жалею людей. Я поэтому не хочу уходить из канцелярии. А еще я размышляю над приказами.

– Не удивительно, что тебя все примечают, продвигают и ценят, – фыркнул Огненный Сокол. – Мне нужен человек в Консистории. И я хорошо оплачу его службу. А если все закончится нашей победой – могу пообещать существенное продвижение по службе.

– И в чем будет состоять эта служба? – Волчок положил свиное ребрышко обратно на тарелку.

– Ничего незаконного или недостойного. Да, и полностью подходит гвардейцу, жалеющему людей. Дело в том, что скоро у Консистории здорово прибавится работы. Ты, наверное, знаешь, что выявить настоящего колдуна очень просто – довольно показать ему зажженный солнечный камень. И все попавшие в подвалы башни по обвинению в колдовстве якобы проходят эту процедуру. И, наверное, ты знаешь, что эта проверка – обман чистой воды. Так вот, мне надо знать точно, кто из обвиненных в колдовстве на самом деле колдун. Трудность состоит в том, что солнечные камни могут светиться лишь под воздействием волшебной силы чудотворов, в местах освященных…

Огненный Сокол излагал свой план, а Волчок жевал и с тоской думал: «Еще полчаса – составить письмо, еще пятнадцать-двадцать минут – отправить голубя. Нет, уже темнеет, голубя завтра отправит Зорич…» Значит, дознавателям скоро прибавится работы? Наверное, Змай догадается, что за этим стоит.

– В общем, – продолжал капитан, – тебе нужно помечать приговоры настоящих колдунов. И скажу по секрету, что их, скорей всего, ждет Высочайшее помилование.

– Прибыльное дело? – переспросил Волчок и прикусил язык. Ну не сдержался, не сдержался! Невозможно же сидеть в таком напряжении и ни разу не ошибиться!

– Мне нравится здоровый цинизм, даже напускной. Впрочем, в следующий раз можешь не стараться мне угодить, я все равно в твой цинизм не поверю. Это не только прибыльное дело, оно служит идее Добра.

Лиццкое вино выветрилось из головы в считанные минуты, не оставив даже четверти часа расслабляющего головокружения, и, покинув храмовый двор, Волчок несколько минут стоял, привалившись к стене на площади Чудотвора-Спасителя – просто чтобы немного отдохнуть, отдышаться. Едва ушло напряжение, тело налилось тяжестью: подрагивали колени, и руки тряслись как у пьяницы. И когда Волчок добрался до «Семи козлов», то сначала потребовал кружку хлебного вина, а уже потом пошел наверх – составлять письмо для голубиной почты. Спасибо Зоричу – налил только четверть кружки, иначе бы Волчок свалился где-нибудь на лестнице и точно ничего толком не написал.