Его усадили обратно на стул, когда на столе зазвонил телефон. Капитан долго на него косился, но трубку так и не снял – после чего телефон запел у него в кармане. Взглянув на экран, капитан все же нажал на кнопку ответа.

Из трубки на весь кабинет загрохотал мужской голос:

– Ты что, Колтырин, себе позволяешь? Ты что за дела там творишь?

– Игорь Моисеевич, вы про что? – спросил капитан, сделав лицо, как положено, лихим и придурковатым, будто его могли увидеть из телефона.

– Я пробиваю бесплатную операцию матери заслуженного работника милиции, а он ни черта не заслуженный, он того и гляди с работы вылетит за превышение полномочий!

– Игорь Моисеевич, да я…

– За что ты приезжего майора задержал, Колтырин?

– Это… он ребенка, типо, украл. И раньше сигналы были… Что он мальчиков… того…

– Каких таких мальчиков? Ты совсем там обалдел со своим телевизором? Тебе заняться нечем? У тебя в школе наркотики детям продают, ты лучше этим займись как следует!

– Так ведь… Илья Валентиныч… Лично просил. Лично, понимаете?.. – чуть не шепотом выговорил капитан.

– Плевал я на вашего Илью Валентиныча! Немедленно отпускай майора. С извинениями. Или не видать тебе бесплатной операции как своих ушей. Я сейчас еще начальнику отделения позвоню, чтобы и ему мало не показалось…

Капитан истово кивал – разве что не добавил в конце «разрешите бегом»… И, еще не нажав на отбой, начал шипеть на подчиненных, прикрывая рукой трубку:

– Бысссстро! Быссстро браслеты снимайте!

Капитан ничего из себя изображать не стал, подписал Ковалеву пропуск и козырнул на прощание со словами:

– Извините, Сергей Александрович, вышла ошибка. Ну, каждый может ошибиться, а у нас работа такая – всех подозревать. Хорошо, что все разъяснилось.

– Царь и бог, говоришь? – не столько улыбнулся, сколько оскалился Ковалев.

– У дежурного свои вещи забрать не забудь…те…

Плюнь в глаза – все божья роса… Ну до чего же ничтожный человечишка…

Ковалев поднялся, с трудом изобразив, что ему это ничего не стоит. Едва не выронил пропуск, который капитан сунул ему в руку. Дверью хлопать не стал.

Однако капитан догнал его на выходе, когда Ковалев уже забрал у дежурного содержимое своих карманов, изъятое при входе. Телефон был выключен.

– Может, тебя домой подвезти? – на голубом глазу спросил капитан.

Ковалев не удержался – честно указал капитану направление, в котором тому надо проследовать.

– Слышь… Ты зла не держи – ну подневольный я человек, понимаешь? Меня просили – я сделал…

– О чем просили-то? Закрыть меня на двадцать лет, что ли?

– Да не, чистосердечное получить и обидеть хорошенько.

– Второе удалось.

– Ты зла не держи, а? Хочешь, ящик водки подгоню, для возмещения морального ущерба?

– Совсем охренел? Оставь меня в покое!

Ковалев развернулся и направился прочь.

– Это… Мороз на улице, может, фуфайку возьмешь? Чтоб до дома добраться? – не унимался капитан.

Ковалев остановился и повернулся к капитану.

– У тебя когда выходной?

– А что?

– Лицо тебе хочу начистить, когда ты будешь не при исполнении.

Дожидаться ответа Ковалев не стал, но ему показалось, что капитана предложение удовлетворило. И по всему выходило, что не в бесплатной операции дело. Неужели этот недоумок всерьез решил, что теперь непременно утонет?

Идти было больно, и до тошноты кружилась голова. До ворот Ковалев добрался, делая вид, что с ним все в порядке, а потом свернул в сторону, в темноту, прислонился к бетонному забору, окружившему отделение. Между ним и освещенной улицей текла канава, с противоположной стороны поросшая высокими кустами, – никто бы тут Ковалева не увидел, отлить можно было спокойно.

Деньги остались в кармане куртки, с собой не было ни копейки – в автобус не сядешь. Впрочем, ехать домой на автобусе – без куртки, с разбитым лицом, в свитере, закапанном кровью, – чтобы завтра это обсуждали и в младшей группе санатория? Даже выходить к вокзалу и искать такси не очень-то хотелось, но на улице в самом деле было морозно, не пешком же возвращаться в Заречное?

Ковалев надеялся, что от свежего воздуха его перестанет тошнить, но стоять было тяжело, и он сел на траву, обильно прораставшую под забором.

И только окончательно промерзнув, понял, что тошнить его не перестанет. Собравшись с духом, включил мобильник, позвонил Владе.

– Да, Серый! – выкрикнула она, будто ждала его звонка.

– Влад, я щас домой приеду, но у меня денег нет. Выйди с деньгами встретить машину, ладно?

– Серый, ты где?

– Какая разница. Выйди минут через двадцать.

– Меня нет дома, я не могу выйти. Где ты находишься? – кричала она в трубку. Впрочем, у нее всегда был громкий голос.

– Ну в райцентре, и что?

– Я знаю, что в райцентре, где конкретно?

– Да какая разница? Около милиции.

– Еще конкретней!

Это «еще конкретней» Ковалев почему-то услышал не только в трубке… Вот этого ему как раз и не хватало! Он надеялся, что у него есть в запасе время, чтобы немного прийти в себя.

– За ворота выйди и поверни направо, вдоль забора.

– Никуда не уходи, слышишь? Стой на месте! – выкрикнула она. – И не клади трубку!

Трубку Ковалев все же положил, но зажег телефонный фонарик.

Она бежала. Смешно перебирая ногами и оступаясь – фонарик не очень помог выбирать дорогу.

– Не беги, теперь я никуда не денусь, – сказал он с усмешкой.

– Серый, ну как ты? – Влада даже не перевела дух. – Что с тобой? Они ничего тебе не сделали?

– Все нормально. Помоги мне встать.

– Здрасте, приехали… Все нормально, только ты встать сам не можешь? Так, что ли?

– Я сказал: все нормально. Что тебе непонятно?

– Мне все понятно, – немедленно и миролюбиво согласилась Влада. – Я твою куртку привезла…

Ковалев поднимался медленно и неловко, уронил куртку, едва попытавшись накинуть ее на плечи, чуть не упал, когда хотел за ней нагнуться…

– Нет, Серый, все, конечно, нормально, я поняла, но ты и куртку сам надеть не можешь? Погляди, тебя же трясет от холода, ты заболеешь…

– Не заболею.

Влада вызвала такси прямо к воротам отделения, чтобы не идти к вокзалу, – заранее узнала номер телефона… Но ждали они машину под фонарем, и она успела разглядеть его лицо – не сильно пострадавшее, правда.

– Серый, поехали в травму…

– Зачем? – не понял Ковалев.

– Снимем побои…

– С ума сошла? Ни в какую травму я не поеду.

Уму непостижимо рассказать кому-нибудь о том, что с ним было, да еще и под протокол, да еще и не один раз потом повторить…

– Хотя бы рентген сделать, – не успокоилась Влада.

– Я сказал, что ни в какую травму я не поеду! Мы едем домой, все понятно?

– Понятно, товарищ майор. Но на твой тон мне следовало бы обидеться.

В доме было тепло и пахло едой, от чего затошнило еще сильней. Часы показывали всего шесть вечера – а Ковалев-то думал, что время идет к полуночи. Он прошел в комнату, закрыл дверь и, не без труда раздевшись, улегся в постель. Спать совсем не хотелось, но он повернулся к стенке и накрылся одеялом с головой. Меньше всего ему требовалось сочувствие Влады…

Ковалева разбудила неожиданная мысль: отчество Инны! Как он раньше не догадался, кто такой Илья Валентинович? Зато почти сразу сообразил: он не только отец Инны, но и муж Ангелины Васильевны.

На часах было девять. Судя по темноте за окном – девять вечера. Дверь в комнату оставалась закрытой, Влада лишь погасила свет. По почкам настучали неслабо, пришлось натягивать спортивные штаны и идти во двор. Болело все, но, вроде бы, отпустила тошнота.

Влада сидела за своим нетиком в кухне и, увидев Ковалева, сделала вид, что ее нет. Хтон спал на крыльце – должно быть, она сама его отвязала. Не побоялась. Все-таки хорошая у Ковалева была жена…

Он вернулся в дом и сел за стол в кухне. После постной рисовой каши на завтрак он ничего не ел.