– В том, что не все они становятся на верный путь, основная вина лежит на их родителях. Это они не научили своих детей жить так, чтобы никому не причинять вреда.

Йока вспомнил, что говорил ему Стриженый Песочник, и неожиданно подумал, что чудотвор лжет.

– Это неправда, – спокойно сказал он, – мрачуны с пеленок учат своих детей управлять собой и своей силой.

– Ты так хорошо знаешь мрачунов? – спросил куратор Брезенской школы. – Или тебе об этом рассказал твой друг Стриженый Песочник?

– Это было бы логично с их стороны, только и всего. – Йока уклонился от ответа, но почувствовал некоторую неуверенность. – Если бы дети мрачунов не умели управлять своей силой, они бы выдавали и себя, и родителей.

– Ты прав, Йока Йелен. Мрачуны не идиоты. Да и чудотворы с пеленок учат своих детей управлять собой. – Змай глянул на Инду.

– Чудотворы не так опасны для общества, как мрачуны.

– Разве? А я читал, что удар чудотвора может не только проломить человеку грудину, но и расплющить легкие. – у Змая было такое невинное лицо, что Йока не сомневался: тот смеется над собеседниками.

– Это может сделать и кузнечный молот, однако никто не говорит об опасности, исходящей от кузнецов.

– Но дети кузнецов не ходят в школу с кузнечным молотом наперевес.

– Дети чудотворов воспитываются отдельно от других детей. А еще чудотворы не вызывают призраков, встреча с которыми губительна для обычных людей. И это самое главное.

– Разумеется. Чудотворам не нужны призраки. Ведь они не отдают энергию Исподнему миру, а отнимают ее. – И снова, как уже бывало не раз, от этих слов Змая по спине пробежали мурашки. И, конечно, он был неправ, потому что всем известно: чудотворы сами генерируют энергию, которую отдают людям.

Инда побледнел, и куратор Брезенской колонии переменился в лице тоже. Только профессор Мечен хмыкнул, словно удивившись глупости Змая.

– Эта гипотеза опровергнута теоретическим мистицизмом около четырехсот лет назад, – ответил Инда, положив приборы на край тарелки, – и впоследствии ее ошибочность нашла множество подтверждений в прикладном мистицизме.

– Мистицизм – герметичная наука, – пожал плечами Змай, – и среди нечудотворов нет тех, кто может убедиться в логике этого доказательства. Но мне-то ничего доказывать не надо. Я знаю, что говорю. И ты тоже отлично понимаешь, что мне никакие опровержения не требуются. А теперь попробуй заткнуть мне рот.

Лицо Веды Страстана полыхнуло огнем, он резко вскинул голову, поворачиваясь к Змаю, и…

До этого Йока никогда не видел ударов чудотвора, только слышал или читал о них. Змай упал вместе с тяжелым дубовым стулом, прокатился по полу и замер возле окна, обхватив руками грудь и зажмурив глаза.

Сначала Йока растерялся. Он знал, как редко чудотворы применяют свое оружие, и был уверен: они это делают только в случае крайней необходимости – например, помогая задержать или обезвредить преступника. Змай мог быть кем угодно, но преступником он не был! Да, сомнения в основах теоретического мистицизма расценивались как преступление, но совсем не такое, как убийство или грабеж… И… это было нечестно. Так же нечестно, как отправить на рудник Стриженого Песочника! Йока перевел взгляд со Змая на чудотвора и поднялся.

– Зачем вы это сделали? Почему? – выкрикнул он. – И вообще, зачем вы сюда пришли? Кто вас звал?

– Не ори, Йока Йелен. – Змай с трудом вдохнул, кашлянул и вытер струйку крови, появившуюся в углу рта. – Господин Страстан сделал это непроизвольно. Правда, Инда?

Инда сидел за столом бледный и – Йока не сомневался – испуганный.

– Веда… – тихо сказал он, – мы играем с огнем. Или ты этого еще не понял?

Змай начал подниматься с пола, и Йока увидел капельки пота у него на лбу. Ничего себе! Они только что говорили о кузнечном молоте…

– Тебе помочь? – спросил Йока, но Змай покачал головой и поднялся сам, придерживаясь одной рукой за подоконник, а другую все еще прижимая к груди.

– Йока Йелен, теперь ты убедился в том, что я не мрачун? Страстан, думаю, убедился.

– Подобные рассуждения об основах теоретического мистицизма не только преступны, но и оскорбительны… – возмущенно начал Страстан, но Инда оборвал его коротким выразительным взглядом.

– Оскорбительны? – Змай нагнулся, чтобы поднять стул. – Это интересно. Вот уж не думал, что Исподний мир желает оскорбить кого-то из чудотворов. Как раз наоборот. Исподний мир умирает, но продолжает любить чудотворов.

– А вы, я полагаю, хорошо знакомы с Исподним миром?

– Я бог Исподнего мира. – Змай сел и разложил на коленях салфетку. – Я его защитник.

– Он сумасшедший? – спросил Страстан, повернувшись к Инде.

– Думаю, нет. Он сказочник, – задумчиво ответил Инда.

Йока недоумевал: почему Змай не потребовал от чудотвора удовлетворения? Почему не вызвал его на поединок? Ведь видно, по всему видно, что Змай только одет простолюдином, на самом же деле… А кто он на самом деле? И, значит, не все чудотворы боятся Змая?

– Сказочник, который верит в собственные сказки, и есть сумасшедший, – проворчал Веда.

– Обрати внимание, Йока Йелен, – Змай словно не заметил оскорбительных слов чудотвора, – мрачуна за один такой удар, даже нанесенный в порядке самозащиты, или повесят, или отправят на рудник до конца его дней.

– Один удар мрачуна может отправить человека в клинику доктора Грачена. На всю жизнь, – словно извиняясь, заметил Инда: он все еще был бледен и напряжен.

– Может быть, позовем доктора Сватана? – вспыхнул Йока. – Пусть он определит, какой ущерб Змаю нанес удар господина Страстана!

– Молодой правовед? – улыбнулся ему Веда. И улыбка эта напугала Йоку: так, должно быть, улыбается хищник, когда его жертве некуда деваться.

– Да, я хорошо знаю основы права, – кивнул ему Йока, не опуская глаз, – и не только законы, но и правовые принципы. Мой отец говорит, что перед законом все равны. И наказание одинаково должно соответствовать тяжести преступления для всех без исключения.

– Веда, у мальчика чистые помыслы. Юности свойственно иметь идеалы и бороться за них, – тихо сказал Инда, – юношеский максимализм не порок. К тому же со временем это проходит.

Словно Йока нуждался в его защите перед этим чудотвором – вовсе не похожим на тех чудотворов, которые встречались Йоке до этого дня.

– Я пока ни в чем не обвиняю мальчика, – удивленно ответил Страстан. – Впрочем, мы пришли сюда поговорить именно с ним, а не с сумасшедшим сказочником.

– Боюсь, от сказочника нам избавиться будет нелегко, – ответил Инда, посмотрев на Змая.

– Я бы сказал, вам вообще не удастся от него избавиться, – проворчал Змай. – Тем более теперь, когда отец мальчика в Славлене, а мать, насколько я понял, будет рада от…

Он осекся вдруг и коротко покосился на Йоку.

– А ты имеешь к мальчику какое-то отношение? – спросил Инда. – Ты приходишься ему родственником? Это как-то подтверждено документально?

– Я гость в этом доме и не уйду до тех пор, пока Йока Йелен не скажет мне уходить.

– Йока еще мал, чтобы решать, кого приглашать в дом, – заискивающе то ли перед Йокой, то ли перед своим начальником вставил Мечен, не переставая лакомиться миногами.

– Это будет решать мой отец, а не вы, – презрительно бросил ему Йока.

– Тогда перейдем к делу. – Страстан обвел присутствующих глазами. – Мне все равно, кто будет при этом присутствовать. Хоть сказочники, хоть сумасшедшие. Итак, господин Йелен, у чудотворов имеются сведения о том, что в драке на сытинских лугах десятого мая этого года именно вы, а не Стриженый Песочник, нанесли энергетический удар одному из своих противников. Вашего подтверждения этот факт не требует, он доказан. Но я все же спрошу: вы это признаете?

– Йока Йелен, молчи. – Змай глянул на него так, как не смотрел ни разу до этого. Слишком серьезно. Так серьезно, что стало понятно: ему не до шуток. – Они не имеют права тебя допрашивать.

– Имеем. У нас есть разрешение Приора Тайничной башни и прокуратуры поселка Светлая Роща. Я могу его предъявить.