- Он богатый и могущественный… - ответила Дана, улыбаясь.

- Сегодня я этого не заметил. И потом, грабители всегда богаче честных воинов…

- И кто, по-твоему, настоящий враг?

Млад вздохнул: Михаил-Архангел с огненным мечом в руках? Он два дня хотел рассказать об этом Дане, но так и не нашел предлога. А тут вдруг все его видения из будущего показались ему сущим вздором, бессмыслицей, достойной мальчишки-выдумщика. Отец Константин, пустой жрец, - враг? Позавчера, когда Млад чувствовал себя побежденным, ему именно так и казалось. А тут, выйдя в победители, он перестал всерьез относиться к проповеднику. А ведь сам говорил недавно Ширяю, что нельзя недооценивать противника…

- Я не знаю. Родомил предлагает спросить об этом богов.

- Младик, не вздумай этого делать, - Дана приподнялась, заглядывая ему в лицо, и чуть не упала, когда сани тряхнуло на выбоине во льду, но Млад подхватил ее и прижал к себе.

- Даже не смей об этом заикаться! - она высвободилась из его объятий. - Родомил ничего не смыслит в разговорах с богами!

- А я? Я, по-твоему, что-нибудь смыслю? - он улыбнулся.

- Ты сегодня без этого напугал меня до слез. Не надо, Младик, все знают, что боги этого не любят. Они шлют знаки сами, когда хотят. Разве нет?

- Ну, они и дожди слали бы сами, когда хотели, если бы я их не просил… - он раззадорился, и чувствовал себя чуть ли не всемогущим, и смеялся над своим зазнайством. Ему хотелось, чтобы она видела в нем героя, восхищалась его отвагой, боялась за него до слез…

- Перестань! Это вовсе не шутки. И будь осторожней с Родомилом. Не надо принимать за чистую монету все, что он предлагает!

Млад опустил голову: она не понимала. А Родомил на самом деле не причинил бы ему вреда, для этого достаточно было посмотреть ему в глаза. Он, может, и привык добиваться своего всеми правдами и неправдами, но, тем не менее, он был честен… по крайней мере, в этой игре.

- Хочешь, я слетаю наверх и сниму тебе звездочку с неба? - он улыбнулся, вспоминая о тереме и соболях.

- Нет. Если каждый начнет таскать звездочки с неба, что от них останется? - она засмеялась.

- Я маленькую… - шепнул Млад.

- Чудушко, не надо мне ничего, ты только перестань геройствовать. Хватит. Я и без этого знаю, какой ты на самом деле.

- Какой?

Она быстро поцеловала его в щеку и не стала отвечать.

Родомил ходил из угла в угол широкими, тяжелыми шагами и ругался:

- Надо быть сумасшедшими! Я не верю, что весь город Псков сошел с ума! На что они надеются? Да их раздавят, как комара на ладони!

Добробой, раздувавший угли в печке, слушал его раскрыв рот. Ширяй, сузив глаза, сидел за столом, подпирал рукой щеку и следил за Родомилом любопытным, но подозрительным взглядом. Пифагорыч, заглянувший на огонек, одобрительно кивал. Прихода Млада никто не заметил.

- Не иначе, кому-то из псковских бояр срочно потребовалось серебро! - гремел Родомил. - И завтра они перекроют дороги торговым обозам! Я не верю, что псковский посадник не видит дальше собственного носа!

Пифагорыч оглянулся на хлопок двери:

- А, Мстиславич… Мы тебя ждем. Ты где был-то?

Младу вовсе не хотелось говорить, что он был у Даны. Да и Родомила он встретить у себя дома не ожидал.

- А я к тебе, - словно оправдываясь, сказал тот, - поговорить надо.

Млад посмотрел на Пифагорыча и шаманят: не выгонять же их на двор?

- Пойдем, поговорим, - пожал плечами Млад, и Родомил тут же накинул полушубок на плечи.

- Я вчера потолковал с волхвами, - без предисловий начал главный дознаватель, словно боялся, что Млад неправильно его поймет или не захочет слушать, - на перынском капище и в детинце, на капище Хорса. Дальше пока не ездил.

- О чем? - не понял Млад.

- О силе об этой. О людях. Я подозреваю, в Пскове вече тоже неспроста отделяться решило.

- Псков просто выбрал удобное время. Они ведь знают, что Новгород примет их обратно, стоит им только пожелать. За зиму поднакопят денег, а потом назад запросятся. И ополчение не надо выставлять.

- Да нет… - кашлянул Родомил. - Не в этом дело, ох, не в этом! Ты мне так и не сказал, что ты понял тогда, с Градятой… Мне это нужно знать прежде, чем я поеду в Псков.

Они шли по тропе к лесу быстро, словно куда-то торопились, на самом же деле - чтобы не мерзнуть.

Млад задумался: а не было ли все это совпадением? Возможно, вовсе и не силу Михаила-Архангела использовал Градята, а всего лишь нашел слабое место - шрам? Самое свежее воспоминание о поражении - меч? Млад ничего не смыслил в той борьбе, к которой неожиданно оказался способным. Он никогда не использовал свою силу для войны, он договаривался с богами, он призывал или прогонял дождь, чтобы рос хлеб или сохло сено.

- Я не знаю. Я могу ошибиться… - пробормотал он.

- Да что ты тянешь? - вдруг разозлился Родомил. - Почему ты всегда неуверен?

- Потому что я отвечаю за свои слова.

- Я тоже отвечаю за свои слова, - фыркнул главный дознаватель, - но я не тяну кота за хвост.

Млад не считал нужным рубить с плеча. А с другой стороны, почему бы Родомилу не знать, что с ним было и как по-разному это можно истолковать?

- Послезавтра - Карачун, - медленно сказал Млад, глядя на полупрозрачные облака и звезды между их обрывками.

- И что? - не понял Родомил.

- Нет, это я так. Ночь волшебная… Хочешь, я спрошу об этом богов?

- Хочу, - с мрачным вызовом ответил главный дознаватель. - Ты же знаешь.

По тропе они добрались до леса и шагнули под его хмурые своды.

- Мне не надо лучших людей Новгорода. Достаточно тебя одного. Ты разделишь со мной ответственность и поможешь, если я упаду вниз: не хочу опять валяться в костре, пока он не потухнет. И… не говори никому об этом. В суде ты моих слов все равно использовать не сможешь, тебе придется искать другие доказательства.

Теперь задумался Родомил.

- Послушай, - наконец сказал он, - а это на самом деле так опасно?

- Я не знаю. Я никогда не делал того, на что не имею права. Падать вниз - всегда опасно, месяца не прошло, как я снова испытал это на себе… Но я не могу сказать, что будет, если я перешагну границу. Это… внутренний запрет, понимаешь? Я просто знаю, что можно делать, а чего нельзя. И дело не в том, что меня за это каким-то образом накажут, нет… Я не был бы шаманом, если бы вел себя правильно под страхом наказания. Ты можешь наступить ногой на кусок хлеба?

Родомил покачал головой.

- Вот это - то же самое. Только гораздо более важное. Тут смешано все: гордость человека перед богами, гордость богов перед людьми. Это как просить подаяния, когда сам можешь добыть себе хлеба. А если и не можешь… На это надо решиться, надо перешагнуть через гордость. И если тебя за это пнут, как собаку, - значит, ты это заслужил. Когда я прошу дождя, я знаю, что сам не могу ухватить тучу и заставить ее пролиться над полем. Это - во власти богов, и я требую от них эту тучу и этот дождь. Но мне не придет в голову просить богов вырыть колодец и достать из него воды, когда я хочу напиться. Так же как ни один волхв не потребует победы войска в бою… Просить можно об Удаче, но не о победе.

- Может, богам нужна будет жертва?

- Я не знаю. Я даже не знаю, кто из них будет говорить со мной и будет ли. Но, судя по всему, тебе ответит Перун, ты ведь громопоклонник? И… в общем, это его дело: ответить ударом на удар. Так что - кровь.

- Бычка? - спросил Родомил.

- Нет, так много не надо, мы ведь не подкупить его хотим, а выказать уважение. Я думаю, барашка. Курица - как-то мелковато, барашек - в самый раз. Послезавтра днем сходи на Перынское капище, не в лесу же ночью его резать…

- Послушай, а почему - Карачун? Самая темная ночь…

- Самая длинная ночь, - поправил Млад, - ночь, когда Солнце поворачивает на лето. Это ночь, когда светлые боги отдали всю власть темным и со следующего дня начнут забирать ее назад. Поворот, перелом. Это кажется, что Карачун - день темных богов, на самом деле это и праздник светлых… Это - наивысшая точка их надежд на будущее.