За рудником следили внимательно – в основном за сейсмической активностью, которая могла угрожать людям и технике. Йока уже видел простые сейсмометры и сложные сейсмографы, которые могли сами отмечать на бумажной ленте силу подземных толчков, почти как телеграфный аппарат. В этот раз на рудник ехали из-за того, что сильный удар молнии нарушил работу магнитных камней – такое случалось не часто. Чудотвор, сидевший рядом с Йокой в вездеходе, рассказывал просто и интересно: прикладной мистицизм давно ищет связь между энергией молнии и энергией, которая движет магнитными камнями. И едут туда чудотворы, чтобы не только устранить поломку, но и изучить ее.
За узким окошком Йока почти ничего не мог разглядеть, кроме вспышек молний и струй дождя. Здесь землю трясло гораздо сильней, чем на станции, хотя мягкие шины вездехода гасили вибрацию. До рудника ехали больше часа, и Йоке не терпелось скорей добраться до места. Профессор Мечен улыбался (как всегда в присутствии чудотворов), неуклюже шутил и всячески изображал доброго товарища Йоки. Йока кисло отвечал на его шутки, но не стремился выставить профессора дураком или предателем: ему казалось, чудотворы и так видят Мечена насквозь.
Вездеход остановился перед въездом на территорию рудника и несколько раз просигналил – Йока услышал, как открываются ворота: загрохотали листы железа, которыми играл ветер.
– Надень плащ, – сказал Йоке чудотвор, сидевший рядом, – там хоть и жарко, но все время идет дождь.
Йока кивнул: советы чудотворов, в отличие от советов профессора Мечена, не казались ему дурацкими.
Вездеход остановился нескоро, обогнув рудник по периметру. И первое, что увидел Йока, когда выбрался из люка, была воющая воронка из черного пепла, бежавшая по земле всего в сотне локтей от ограждения. В нее вплетались дождевые струи, и пепел был тяжелым и мокрым.
Ветер сбивал с ног, дождь хлестал упругими жгутами – Йока задохнулся. Подземным толчкам вторили далекие раскаты грома: большая гроза надвигалась с юга. Фонтан в усадьбе Важана показался детской забавой по сравнению с этой мощью, и первое, что Йока сделал, это откинул душный капюшон плаща.
Он не сразу разглядел, какая высокая и крепкая ограда стоит вокруг рудника, не сразу обратил внимание на вышки вдоль нее и поднимавшиеся в небо молниеотводы с тонкими хвостами металлической проволоки, уходившей в землю. И на сам рудник – большой, но неглубокий карьер, с юго-западной стороны которого огромный отвал защищал территорию от ветра. Только потом, словно насытившись силой ничем не сдерживаемых стихий, Йока начал осматриваться по сторонам. Несколько приземистых зданий, похожих на те, в которых размещалась метеостанция, стояли с северо-востока, ближе к своду. А в карьере и возле него работали сотни людей. Все они были раздеты до пояса, и дождь поливал их блестящие спины. Мрачуны…
Йока не мог отделаться от неприятного, противоречивого чувства: он вдруг понял, что все они, как и он только что, пьют силу, окружающую их со всех сторон, – силу дождя, ветра, блестевших поминутно молний, жаркого воздуха, нагретого не только солнцем. И вместе с тем они невольники, почти рабы, а может быть, и хуже рабов. Они преступники, опасные для Обитаемого мира, и заслужили это положение, но… Йока вспомнил слова Мечена: «Обществу нет дела до твоих убеждений, но его заботят твои действия». Йока такой же, как они. И не попал сюда благодаря счастливой случайности. Может быть, среди них тоже есть преданные чудотворам люди? Может быть, кто-то из них раскаивается в своих преступлениях? А может, кто-то совершал их невольно?
Эти мысли не нравились Йоке. Ему не хотелось сравнивать себя с заключенными, это приводило его в отчаянье. Мир, где все делилось на черное и белое, нравился ему гораздо больше, – мир, где добро олицетворяли чудотворы, а мрачуны и призраки были абсолютным злом. И не надо было долго думать, прежде чем выбрать сторону добра. Пока мир не начал шататься у него под ногами, Йоке нравилось искать в нем полутона и опровергать основы, но стоило проявиться настоящим, а не выдуманным полутонам, и он испугался.
Чудотворы отвлекли его от невеселых мыслей, показывая систему датчиков, окружавшую рудник со всех сторон, но вскоре включились в работу и забыли о Йоке, и он без дела шатался вдоль ограды, рассматривая появлявшиеся время от времени воронки: они обходили рудник стороной, им мешал отвал пустой породы – ветры чаще дули в сторону свода. Приближавшаяся с юга гроза тоже привлекала его внимание – он уловил разницу между дождевыми и грозовыми тучами. И дело было не только в том, что наступавшая на рудник гроза метала молнии: грозовая туча клубилась иначе и имела другой цвет. Профессор Мечен, закутанный в капюшон, молча брел сзади и ничего не говорил – на таком ветру под шум дождя пришлось бы кричать.
Некоторое время Йока разглядывал ограду – она почему-то показалась ему не кованой, а отлитой из железа (а может быть, и из другого металла?), и отлитой грубо, с подтеками и сизыми пятнами. Решетка была столь редкой (но очень толстой), что через нее запросто мог протиснуться человек. Зачем тогда она нужна, если не может удержать заключенных?
Йока прикинул, сколько человек работает на руднике, – получилось около четырехсот. Он ожидал, что руду добывают с помощью магнитных камней, но оказалось, что это не так: ее отбивали от ступенчатых стен рудника острыми молотками (Йока не знал, как называется этот инструмент), перегружали на тележки – специальные, накрытые плотными крышками, с сетками вместо доньев: пока тележка шла до грузовых вездеходов, с руды стекала вода. Пустую породу на обычных тачках с одним колесом везли к отвалу.
Йока плохо представлял себе, что такое физический труд, но иногда задумывался о людях, которые добывают средства к существованию физическим трудом. И не завидовал им: это казалось необыкновенно скучным. Рудник поколебал его представления. Не скучной, а слишком тяжелой была работа на руднике – в грязи, под струями дождя, на скользких наклонных ступенях (чтобы вода скатывалась вниз). Он стоял на краю карьера, сверху наблюдая за работой мрачунов, когда кто-то из чудотворов позвал его посмотреть на грузовые вездеходы, которые выстроились вдоль ограды с противоположной стороны карьера, возле ворот.
– На них стоит взглянуть вблизи, – сказал чудотвор, нагибаясь к самому уху Йоки.
И он оказался прав: вблизи грузовые вездеходы были похожи на сказочных чудовищ. Вряд ли они вмещали в себя больше руды, чем один товарный вагон, но их огромные колеса – по шесть с каждой стороны – были выше человеческого роста. И, конечно, никто не делал товарных вагонов из бронированного металла. Такой монстр не боялся ни смерчей, ни ударов молний, ни землетрясений. Интересно, какого же размера должны быть магнитные камни, что приводят его в действие?
Йока пробовал ковырять ногтем толстую шину громадного колеса, когда сквозь вой ветра и шум дождя услышал крик:
– Йелен!
Чудотвор, стоявший рядом, оглянулся раньше Йоки. Йока же совсем не ждал ничего подобного, окрик почему-то напугал его, а не удивил. Ему захотелось спрятаться еще до того, как он повернул голову. Словно чутье заранее подсказало, что он увидит. И не напрасно.
Стриженый Песочник, как и все голый до пояса, мокрый, мускулистый, со смытыми дождем веснушками, смотрел прямо ему в глаза и отчего-то улыбался. Он стоял примерно в двадцати шагах от Йоки, у соседнего вездехода, и держал за ручки тележку с рудой. Гроза приближалась, и раскат грома прозвучал близко и зловеще.
Потом Йока много думал об этом, и его первый вывод уже не казался ему единственно правильным, но в ту секунду только одна мысль билась у него в голове: Инда. Инда узнал, что это был Стриженый Песочник. Он только поэтому не настаивал на том, чтобы Йока выдал Песочника, – потому что мог это узнать и без признаний. И теперь Песочник думает, что Йока – предатель.
Пальцы со всей силы впились в жесткую шину. Зачем? Зачем Инда это сделал? Это было нечестно… Это… Йока не мог дышать, глядя на Стриженого Песочника, на его улыбку, на его глупое от природы лицо, в его глаза – честные и бесхитростные.
