– Ну? – угрюмо начал Туча Ярославич, когда тяжелая дверь глухо хлопнула у Нечая за спиной, – хочешь к воеводе? А? На дыбу?

– Не очень… – пробормотал Нечай.

– Я тебе что сказал? Я тебе сказал: в церковь ходить, готовиться в диаконы. А ты что? Девок портить, над клятвой Богородице глумиться? Кто послал отца Афанасия к лешему? А?

– А мог бы и подальше послать… – сказал Нечай.

– Поговори! – боярин хлопнул ладонью по столу, – доказывай теперь мужикам, что ты шалопут, а не убийца-людоед! За оскорбление духовного лица да за прелюбодейство велел бы бить тебя батогами, глядишь, мужики бы и успокоились. А как после этого в дьяконы тебя рукополагать? Коли всем станет известно, что ты – шалопут, а?

– Да какой же из меня диакон, если я шалопут?

– Тебя не спрашивают! Ишь! Щас отправлю на конюшню, к Кондрашке, чтоб выпорол тебя хорошенько – может, ума и прибавится. Не забывай, кто ты есть!

– Да я, вроде, помню… – Нечай глянул на боярина исподлобья.

– И не гляди на меня волком-то! Руки мне целовать должен, в ногах валяться! От добра добра не ищут! Обратно в колодки захотел? Иди с глаз моих! В людской подожди, понадобишься – позову. И не вздумай сбежать! Ты мне сегодня ночью нужен будешь. Покажу тебе кое-что.

Туча Ярославич склонил голову и начал беспорядочно перелистывать бумаги, давая понять, что Нечаю тут не место. Тот пожал плечами и вышел вон.

В людской топилась печь, только дым не уходил к потолку, как было дома, а плавал по всей избе: Нечай продержался там не больше двух минут и, закашлявшись, поспешил обратно на двор. Дворовые посмеялись над ним – они, похоже, привыкли – и посоветовали пойти к охотникам. Нечай, кашляя и размазывая слезы по лицу, поскользнулся на ступеньках крыльца людской, двинулся к охотничьей избе, в полутьме споткнулся о колоду, на которой кололи дрова, и едва не сбил с ног двух баб, идущих через двор ему наперерез.

– Куда прешь? – визгливо заорала старшая, – под ноги не смотришь!

– Я не нарочно… – пробормотал Нечай и протер глаза: баба, которая его ругала, когда-то, видно, была очень красивой. Да и теперь он бы от такой не отказался, хотя она явно была старше его лет на десять, а то и больше. Отчего красивые женщины всегда так любят скандалить? Впрочем, и некрасивые тоже… Ее подружка, которую красавица крепко держала под руку, закутала лицо в темный платок, и ее Нечай совсем не разглядел. Задний двор освещался факелами, видно, работы у дворовых хватало и по вечерам, но света все равно было маловато.

– Вот-вот, глаза протри! – красавица двинулась вперед своей дорогой, дернув за собой подругу, – ходят тут. Пришел на чужой двор, так не носись, как угорелый…

– Угорелый, угорелый, – засмеялся Нечай, – ну сказал же – не нарочно!

– Нечай! – вдруг вскрикнула баба в платке и оглянулась, – Нечай!

Красавица дернула ее за собой еще сильней, но та забилась, стараясь вырвать руку, и попыталась стащить платок с головы.

– Куда? А ну иди, не рыпайся, – прикрикнула старшая, но Нечай успел их догнать.

– Подожди-ка, красавица, – он взял ее подругу под другую руку, – куда это ты ее силком тащишь?

– Не твое дело. Шел мимо и иди.

– Нечай, это я, это я! – донеслось сквозь платок, но голоса он не узнал, понял только, что это девка, молодая совсем.

Он попробовал стащить платок с ее головы, но у него ничего не вышло: пальцы запутались в складках.

– Это я, Нечай, это я! – разрыдалась девка, закутанная в платок.

– А ну-ка пусти ее, – рявкнул он на старшую и дернул ее подружку к себе.

– Щас! – выкрикнула баба и заголосила, – Кондрашка! Кондрашка! Бегом сюда!

Нечай схватился за платок всей пятерней и сдернул его вниз, цепляя девку за волосы, и увидел под ним Дарену, зареванную и лохматую.

– Ах ты ж… – сказал он и выругался, – ты что тут делаешь?

– Не твое дело, – красавица воспользовалась его замешательством и потянула девку к себе, – Кондрашка, черт, где тебя носит!

– Нечай! Нечай! – разрыдалась та еще сильнее, – забери меня отсюда!

– Эй, погоди-ка, – Нечай успел поймать Дарену за руку, – а ну-ка отпусти! Ты ей не мать, не сестра – что тебе от нее надо?

В голову закралась мысль, что Радей и вправду решил отдать дочь в дворовые, и тогда он напрасно устраивает склоку.

– А тебе? Ты ей не муж, не брат, – парировала баба.

– Пусть она мне сама расскажет, что тут делает. А я уже решу, что мне надо.

– Нечай, забери меня отсюда! – еле-еле выговорила Дарена сквозь слезы.

Да уж, если Радей и в самом деле решился на такое, Дарене не позавидуешь… Ладно, к мужу в чужую семью – и то тяжело, а вот так, в усадьбу, где совсем другие обычаи, где никто не заступится, никто не пожалеет, не поможет… Не слишком ли?

Кондрашка – здоровенный кузнец Тучи Ярославича – налетел неожиданно, и попытался плечом свалить Нечая с ног. Нечай отодвинулся в сторону, и кузнец промахнулся, едва удержавшись на ногах, но тоже был не лыком шит и тут же развернулся обратно. К такому лучше не приближаться: заломает, как медведь. Нечай пробежал глазами по кругу в поисках оружия, но не увидел ничего, кроме колоды, об которую споткнулся. Здоровая, тяжелая, а впрочем… Он прыгнул в ее сторону, вскинул колоду над головой и с силой метнул в лоб Кондрашке. Убить его он не рассчитывал – лоб кузнеца выглядел крепким, но оглушить надеялся. Но Кондрашка поймал колоду на лету, и Нечаю показалось, что ловил он ее именно лбом, руками только помогал немного. Поймал, и тут же отправил обратно. Нечай думал пригнуться и пропустить ее за спину, но тут в нем взыграла молодецкая удаль, и он принял колоду так же, как и кузнец – на руки и на голову.

Со стороны людской кто-то радостно гикнул, и раздались одобрительные голоса. Если бы не шишка на лбу, набитая позапрошлой ночью, Нечай бы посчитал, что поймал колоду очень удачно. Он не думал долго, и кинул колоду Кондрашке в ноги, выше коленей, чтоб тот не мог ее ни поймать, ни перепрыгнуть, но тот остановил ее сапогом, быстро отшагнув назад. От людской снова раздались довольные вопли – их потихоньку окружали мужики с факелами. Кузнец чуть приподнял колоду над землей и метнул в Нечая, но хитрей: она летела прямо, и дошла бы до крыльца людской – сапогом ее было не остановить. Нечай присел на одно колено и принял ее в руки, чем заслужил новое одобрение дворовых. Кидаться колодой ему надоело, и он пошел в наступление, используя ее как таран. Кондрашка явно обрадовался такому повороту, взревел и собрался упереться в колоду с другой стороны, но Нечай не надеялся задавить кузнеца весом, поэтому в последний миг швырнул колоду ему на ноги. Кондрашка такого явно не ожидал, взревел от боли, но отомстить не успел – Нечай ударил его в солнечное сплетение и добил, стукнув обеими руками по шейным позвонкам. Кузнец рухнул на колени, под свист и крики дворовых.

– Завалил! Кондрашку завалил! – хохотали мужики, – такого быка!

Нечай огляделся и понял, что под шумок хитрая баба увела Дарену, и где теперь их искать, он понятия не имеет!

Кузнец поднялся, потирая шею и улыбаясь во весь рот:

– Хитер! Ох, хитер! Ничего, в другой раз я буду знать!

– Может, не надо другого раза? – хмыкнул Нечай.

– Ну, нет! Это не честно, – круглое лицо кузнеца стало обиженным, как у малыша, – при случае еще схватимся.

– Ладно, – протянул Нечай, – лучше скажи, а что с девкой, которую вам на днях в дворовые отдали?

– С девкой? С какой девкой? Нам три года уже никого не отдавали. Вот как Антошка Еленку в жены взял, с тех пор и не появлялись девки. Только свои.

– Нет, не было никакой девки, – подтвердил кто-то из дворовых, – полгода назад Анисья прибилась, так она не девка – бабка, считай.

– А кто ж тебя позвал тогда? – Нечай посмотрел по сторонам, ничего не понимая. Не привиделось же ему, в самом деле?

– Так это не девка! Какая ж она девка! – захохотал Кондрашка, – это ж Машка-подстилка!

– Девка! Ой, не могу! Девка! – заржали дворовые, – Машка – девка!