– Ну, как знаешь. – Папа покряхтел. – Тогда отряди кого-нибудь за жердинами.

Как только рычаги были вырублены и доставлены на плоты, большинство смоукеров попрыгало в воду. Самые сильные впряглись в лямки и приготовились тянуть.

– Ос-тавь по-ку-рить! Ос-тавь по-ку-рить! – пронеслось над рекой.

Передовой плот медленно переполз мель, цепляясь за песчаное дно, и закачался на глубокой воде. Оставшиеся приветствовали это зрелище радостными воплями. За первым плотом последовал второй. Малышня вовсю резвилась на мелководье, смеясь и поднимая фонтаны брызг. Стиб ждали своей очереди. Когда последний из смоукеровских плотов вышел на глубокую воду, маленькие синекожие человечки подгребли к мели и принялись толкать.

– Давайте поможем им! – предложил Пыха.

– Угу, как же, сейчас, – ответил Свистоль, всё ещё не забывший нанесённой обиды. – Пускай сами корячатся.

– Оу, Смоки! Хелп нам, пожалуйста! – крикнула Кастрация, откидывая со лба мокрую прядь. Она тяжело дышала, два мокрых клочка ткани рельефно облепляли тощую жилистую фигурку.

Пыха заёрзал, неловко оглядываясь по сторонам, потом вскочил и пошлёпал к последнему плоту.

– Вот так они нами и помыкают, – с горечью сказал кто-то за спиной Свистоля.

Оглянувшись, шаман увидел Отшельника.

– Сперва лаской, а уж потом – таской. Приручают, как есть приручают. Словно зверей каких. А мы и рады. Эх! – Отшельник горестно махнул сухой лапкой.

Гоппля и еще несколько охотников нерешительно побрели к плоту стибков, на ходу разматывая верёвки. Свистоль крякнул и двинулся следом. «Надеюсь, хоть сейчас им хватит соображения оставить свои штучки!» – подумал он. И, разумеется, ошибся…

Последние дни Нит изнывал от безделья. Прикалываться в кругу своих соплеменников считалось не то чтобы дурным тоном – просто всегда следовало помнить, с кем ты имеешь дело. Для настоящего мастера не составляло труда выяснить, кто стоит за той или иной проделкой; и ответ следовал незамедлительно. Как правило, он был вполне адекватен, но иногда чувство меры всё-таки забывалось. Нит до сих пор помнил ужасное пробуждение после очередного своего прикола, жертвой которого в тот раз оказалась конопатая девчонка Аппельфиги. Её добрая и ласковая улыбка, увиденная сквозь решетку лап огромного паука-птицееда (и где она его только взяла?!), стала одним из самых ярких воспоминаний его короткой жизни. Нет, положительно, шутить со своими не стоило, по крайней мере сейчас. Но эти смоукеры… Пока оба племени разделяла вода, никто ничего не мог сделать, за исключением, понятное дело, Джро. Их вожак в очередной раз подтвердил своё право старшинства, заставив смоукеров несколько километров протащить их на буксире. Свистоль, да и Большой Папа не знали главного принципа общественной жизни стиб: статус члена племени определялся прежде всего его способностью к высокому мастерству стёба. Кейкссер не был обычным изгнанником, одним из тех неудачников, чьи проделки художественный совет племени признал грубыми и бездарными. Напротив, не допустив Джро на борт дирижабля, прежний вождь избавился от одного из самых опасных соперников в борьбе за власть. Разумеется, Нит не помышлял пока о том, чтобы конкурировать с Джро. Но он никогда не упускал возможности упрочить своё положение. Как раз сейчас момент казался подходящим: чужаки – поблизости, а все взрослые стибки были заняты работой. Что бы такое отколоть, размышлял Нит, стоя по колено в воде. Один из подростков, Маки, подкрался к нему сзади и посадил на темечко огромного колючего жука. Не оборачиваясь, Нит тряхнул головой, и насекомое свалилось в воду. Он, разумеется, не забудет шутки и отплатит за неё сполна – ночи в тропиках тёмные, а маленький скорпион в спичечном коробке давно ждёт своего часа. Но это всё потом, а сейчас…

Стибковский плот продвигался к глубокой воде. Не придумав ничего лучше, Нит вытащил крохотный ножик и, сделав вид, что чешет ногу, уколол мизинец. Он знал, что тирании предпочитают песчаное дно. Оставалось лишь надеяться, что стая окажется поблизости. Стараясь не хромать, он двинулся к плоту. Тот как раз подходил к реке. Нит запрыгнул на брёвна и, свесив ноги в воду, стал ждать. Неужели не получится? Только бы вышло! Он чуть заметно улыбнулся, представив себе, какой поднимется переполох. Джро, разумеется, заподозрит его: шутка с тираниями была у Нита любимой. Но вот догадается ли он осмотреть его ноги? Нет, вряд ли. Размышляя об этом, маленький стибок внимательно вглядывался в воду: если упустишь момент, шутка может обернуться против тебя самого. Песок здесь, у края протоки, скрывался под наносами ила. Дно было усеяно гниющими камышинками и мелкими веточками, а чуть дальше, на глубине, виднелись здоровенные сучья и даже целые затонувшие стволы. И один из них внезапно пришёл в движение!

Воды вздыбились. Закованное в неуязвимую броню тело вознеслось над замершим в ужасе стибком. Усеянная рядами зубов пасть медленно открылась. Светло-янтарные, в коричневых крапинках глаза уставились в расширенные зрачки жертвы. «Водяная Амба!» – успел подумать Нит; а в следующий миг армадилл обрушился сверху – стибковский плот содрогнулся от удара. Комли бревен взмыли в воздух и гулко бухнули по воде. Кто-то заверещал, пронзительно и тонко, как пойманный заяц. Выкрикивая что-то невнятное, с дрыном наперевес, к чудовищу рванулся Свистоль. Глядя выпученными глазами на судорожно дёргающиеся в пасти рептилии ноги жертвы, Пыха вслепую нашарил за спиной духовую трубку, медленно, словно в кошмарном сне, поднял её и выстрелил, даже не удосужившись проверить, заряжена ли она. Тонкая стрелка тюкнула армадилла в чешую и безвредно отскочила. Монстр сделал глотательное движение и плавно, без единого всплеска, исчез в мутных речных водах.

– И что было потом? – с жадным интересом спросил Громила.

– Потом Контра спросила, согласен ли я совершить с ней сделку. Я сказал, что нет, и это её здорово разозлило – похоже, она ожидала совсем другого ответа. Не то чтобы она опустилась до прямых угроз, но… Во всяком случае, дала мне понять, что это не самый разумный ход с моей стороны.

– А ты?

– Повесил трубку и пошёл восвояси. – Иннот пожал плечами. – По пути купил парочку газет и узнал насчёт «Махагонии». Это ж надо – напечатано аршинными буквами, и киоски на каждом углу, а я только сейчас углядел. Правду говорят, не видишь того, чего не ждёшь увидеть.

– Да, мелкий, везёт тебе на всяческую экзотику, как я погляжу! Подметала, потом Старая Контра – просто сборник городских легенд какой-то! Слушай, а ты уверен, что тебя не разыгрывают?

– Ты чем слушал, а? Я же говорю, Подметала меня чуть не прикончил там, на крыше! Этот парень просто невероятно силён и быстр!

В дверь забарабанили. Громила со вздохом поднялся и пошёл открывать.

– Ему следовало бы установить магнитный замок, а кнопку подвести к тахте, – с улыбкой сказала Джихад.

Девушка полулежала на диване, положив ногу на ногу и сцепив пальцы на коленях.

– Знаешь, а ведь она звонила мне когда-то, – тихонько сказал Афинофоно. – Или, точнее, оно.

– Тебе? Старая Контра? Шутишь! – Иннот изумлённо вздёрнул брови.

– Нет, правда. Это было несколько лет назад. Тогда мне действительно требовался некий… скажем так, совет. И однажды в моей квартире раздался звонок. Странный голос предложил мне примерно такую же сделку, как и тебе.

– А ты?!

Афинофоно снял очки и посмотрел сквозь стёкла в окно.

– Видишь ли, одно время я увлекался собиранием городского фольклора. Легенда о Контре – одна из самых древних. И почти во всех вариантах рассказов воспользовавшийся её услугами в конечном итоге жалел, что пошёл на это.

– Так ты отказался?

– Да. Я решил, что сам найду необходимые мне ответы.

– Ты ещё мудрее, чем я о тебе думала! – протянула Джихад.

Вошел улыбающийся Кактус:

– Привет, публика! Чего все такие грустные?

– Хлю пропал, – ответила девушка. – Исчез вместе с «Махагонией».

Улыбка медленно сошла с лица Кактуса.