Когда первый раз прозвучало «Баррак» мой пленный вздрогнул, а когда пошли идеи про потерянную честь, как-то сдулся, словно принимая свою судьбу.

«…ни фига они тут дуба дали…» — донеслось от Ларса: «…честь у них, понимаешь, швободу какую-то выдумали, тьфу, лицемеры хреновы. Жертвам своих пыток про нее расскажите…»

— Уверены, что ваш главный вам не нужен? — я попробовал еще раз, вдруг на понт берут.

Но мне никто не ответил. Только «черт» резко вскинул руку, выхватил револьвер и практически не целясь пальнул в окно. Я дернулся за раму, но в этом не было необходимости — стреляли не в меня. Только мозгами Баррака забрызгало. Грешник с простреленной головой рухнул уткнулся в подоконник.

«…кажется, они более чем уверены…» — прошептала Харми.

«…если они так повернуты на чести, то надо предлагать поединок…» — предложил Муха.

А идея-то неплохая. Я помахал рукой в окно, а потом аккуратно выглянул и крикнул.

— Попробуем иначе. Предлагаю проверить, у кого здесь больше чести. — толпа притихла, внимательно слушая, оружие в окно не направляли, так что я полностью появился в проеме. — Если победа будет за мной, то я забираю девчонку, и мы уходим. А если нет, то нет. Готов кто-то из вас или свободный народ, только подранков может добивать?

«…босс, не переборщи…» — забеспокоился профессор: «…это же больные ублюдки, может, им не позорно чужака завалить просто так…»

Толпа всколыхнулась и снова зашумела. Я насчитал человек сорок — и только пятеро из них выглядели заметно щуплее, чем я. Остальные вместе с «чертом» — типовой набор из тридцати трех богатырей с бородатым батькой Чертомором.

Чертомор, собственно, и принял вызов. Ему даже вперед не пришлось выходить — он просто что-то пролаял, толпа восторженно завопила и начала палить в воздух. А потом расступилась, формируя круг. Банши кульком бросили на землю и оттащили к фонарному столбу, а потом приковали кандалами над головой.

«…плохо…» — сказал Муха: «…по-быстрому не свалить теперь…биться придется…»

«…у него фобосы в бороде…» — ответил Ларс: «…что за черти в чертяке этом непонятно, так что тупо руби бороду…»

«…в сказку что ли попал?» — не согласился Муха: «…мозги надо вышибить…»

— Поединку быть, — крикнул переводчик. — Спускайся, тебя не тронут. Пока ты не войдешь в круг.

— Правила какие?

— Никаких.

Парень развел руками и ушел из круга, попытавшись занять себе место с хорошим видом. Все окна в домах вокруг были уже заняты — люди разной степени подпорченности чуть ли не с поп-корном собрались смотреть на поединок. На площадь тоже подтянулись новые Грешники (женщины и даже дети), начали подпирать толпу, сужая круг. Осталось метров двадцать в диаметре — этакая парочка боксерских рингов. И узкий проход, который вел от дверей «моего» дома до круга.

«Черт» стоял в центре — скинул плащ и разминал плечи. Этакий темный барин — черные сапоги, брюки в едва заметную полоску, подтяжки поверх черной рубахи. На поясе две кобуры с торчащими оттуда рукоятками револьверов и саперный тесак с пилой на обухе. Другого оружия видно не было, но главной была борода с вплетенными в нее душеловчиками. В свете ауры я насчитал десять сгустков тьмы. Эх, будем надеяться, что это одноразки какие-нибудь дохлые.

— Уже иду! — я крикнул в окно и начал собираться.

Еще раз глянул на стену с оружием, а потом открыл пространственный карман. Помня, как лихо Грешники тормозят и раскидывают пули, решил «шмайсер» отложить в сторону. Достал «кочегара» и зарядил в него «Слезы Ангела» (подарочек от Тульского Гаврилы) и еще два патрона положил в карман. Поправил финку с лапкой в чехлах, проверил заряд огневика и закинулся эликсирами. Один на бодрость и восстановление энергии, а второй на регенерацию здоровья.

Вышел из комнаты, прошелся по-тихому и совершенно пустому дому. Распахнул входную дверь и словно нырнул в волну восторженных от предвкушения звуков.

«…та-да-дам! в левом углу ринга злобный Грешник…» — начал дурачиться Муха: « …а в правом претендент на звание чемпиона Енисейской губернии. К сожалению, в очень легком весе…»

Прежде чем войти в круг, я поднял руку, сжатую в кулак, и дважды его распрямил, а потом опустил вниз большой палец и сразу же поднял его вверх, как будто приговор гладиаторам выношу. Толпа загудела, довольно презрительно, реагируя на мое приветствие. Но мне важнее было, чтобы Гидеон заметил. И понял, что я хочу сказать.

«…а ты оптимист…» — хмыкнул Ларс: «…типа дайте мне десять минут, завалю бородатого и тогда начинай прикрывать… я ничего не путаю?»

— Будто с языка сорвал, — я улыбнулся, настраивая себя, — время пошло.

Стоило переступить порог круга, как человеческий тоннель за спиной сомкнулся, отрезав все пути отступления. Я чувствовал следы применения силы практически у каждого второго зрителя, но все это была защита от того, что может прилететь к ним из круга.

Я остановился напротив Чертомора и встретился с ним взглядом. Колючий, пронзительный, оценивающий. Я вернул ему такой же, стараясь, если не высмотреть, то хотя намек поймать на его слабые стороны. Чувствовал нетерпение Мухи, сосредоточенность Ларса, холодное, просто непробиваемое спокойствие мейна, грусть Леньки, что он не при делах, и озабоченность Харми.

Грешнику первому надоело играть в гляделки. Он резко мотнул головой, вскидывая вверх бороду. Так, некоторые девушки косой трясут. Когда борода достигла наивысшей точки и также резко пошла вниз, с нее слетело несколько бусинок. Послышался свист, рассекаемого воздуха, золотушки разогнались до запредельной скорости, будто ими из пистолета выстрелили. И не долетев до меня примерно метра, растаяли в воздухе, превратившись в черные кляксы. И вот эти кляксы уже начали расти, превращаясь в крылатых фобосов.

Понеслась!

Я бросился в сторону, уворачиваясь от пикирующих фобосов, и в два рывка добрался до Грешника. Замахнулся лапкой, но его на месте уже не было. Тоже, блин, скоростной. Опять пришлось уворачиваться от клякс, гоняющихся за мной, словно намагниченные. И снова догонять Чертомора. Мы сщиблись, лапка выбила искры из тесака, чуть не отбив мне ладонь.

Я ударил ногой — получилось что-то типа двойной вертушки. С одной стороны поднырнул и увернулся от клякс, а с другой влепил пяткой в челюсть Грешнику. Он сморщился и пошатнулся, а я попер на него, размахивая лапкой. Во мне что-то от деда включилось — удар, удар, еще удар.

Чертомор то ли растерялся, то ли опешил от моего напора. Подбадривающие крики в толпе сменились на вздохи удивления. Я уже намерился выхватить «кочегара», чтобы после очередного финта лапкой, в упор подсунуть обрез.

Я уже видел идеальную траекторию, по какой «кочегар» должен был вступить в дело. Пронести его под огромной ручищей, чуть подвернуть, воткнуть в бороду, аккурат в подбородок, и потянуть спусковой крючок. Я отбил тесак и, включив двойную скорость Мухи, еще дважды успел ударить, зацепив грешника по руке. Рука в предплечье хрустнула, выворачивая тесак и освобождая дорогу обрезу. Но тут в дело вступила борода!

Вздыбилась, сбрасывая с себя сразу несколько бусинок, моментально (без разгона) превратившихся в черный призрачный кулак. Меня будто тараном отбросило. Защита мейна приняла летящий кулак на себя, спасла ребра, но на ногах я не удержался. Отлетел на несколько метров, врезавшись в толпу. Чужая защита смягчила удар, и я стек на землю. Попытался вскочить, но тут меня, наконец, поймали фобосы-кляксы.