Санэпидемнадзор в костюмах химзащиты? Сэмитировать черногниль и всех эвакуировать? Прикольно, но тогда об этом не только Львов, а весь город узнает.

«…Ммм, думай, Матвей. Думай…» — подразнил меня кто-то из фобосов: «…а то кино очень хочется посмотреть…»

— Так, а сеансы сейчас там проходят? — я обернулся на чоповцев. — Или как комендантский час ввели, так и закрыли все наглухо?

— Ночные сеансы только отменили, — с каким-то явно теплым воспоминанием о таком сеансе ответил Стеча. — Во всем остальном аристократия не хочет себя ущемлять. Пир во время чумы, все дела. Так что с обеда и до девяти открыто.

— Ммм, а репертуар какой? Есть что интересное?

— Народное в основном, — продолжил Стеча, — Понизовая вольница, это про Стеньку Разина, как он с деймосами сражался. Потом про купца Калашникова, но этот ругают. Есть еще любовная драма с Идой Рубинштейн в главных ролях, но туда вообще не пробиться, билеты моментально раскупают.

— Ты прям знаток, — хмыкнула Банши.

— Не знаток, а ценитель, — Стеча поднял указательный палец вверх, но потом смутился. — И, вообще, мне по работе надо было.

— Морак, организуешь нам билеты на вечерний сеанс? На любой фильм, — я посмотрел на парня, который практически все время ошивался рядом и «приглядывал» за нами.

— Сделаем. Что еще?

— Ну давай загибать пальцы, — я хмыкнул и посмотрел сначала на Банши, потом на Стечу. — Смокинг, парик и накладные усики для меня, вечернее платье для дамы и… и по списку, в чем там девушки на бал ходят? Потом лимузин и шоферскую фуражку для Стечи. Хотя нет. Фуражку для Гидеона, а стеча будет в роли телохранителя. Короче, молодые бояре, — я показал на себя и Банши, — выходят в свет.

— Не все детали понял, но суть уловил. Сделаем.

Это действительно было странно — видеть, как одни люди развлекаются, когда другие сейчас трясутся от страха, охраняя свои дома. Когда линия вооруженных стражников и блокпостов разделяет вечерний город. С одной стороны — суетливый народ, спешащий закончить свои дела до наступления комендантского часа, вооруженные до зубов патрули и армейская техника на блокпостах. А с другой, дорогие лакированные моторки, и струйка нарядных людей — все эти перьевые шляпки, шубки, цилиндры, смокинги и лакированные туфли, начищенные до такого блеска, что в них первые фонари отражались — и все это тянется по красной дорожке к широко распахнутым дверям электротеатра.

Охрана тоже была. Много, но при этом деликатно не бросалась в глаза. Снайперы на крыше, фургон с резервом на краю парковки и с десяток бойцов (только на парадном входе) в форменной одежде «Прайда», выполнявшие роль контролеров.

И тут мы такие…

Гидеон в форме водителя с глубоко натянутой на лоб фуражкой, пышными бакенбардами и длинными усами подвез нас к самому краю красной дорожки. Стеча в мундире несуществующего охранного предприятия открыл мне дверь, любуясь на свое бородатое отражение в носке моего ботинка. Говорю, же отполировано до зеркального блеска!

Все настолько торжественно, дорого и богато (спасибо неистощимым ресурсам Исаева), что мне казалось, будто это не я вылезаю из машины. А сначала вышли туфли, потом выбрался смокинг с тростью, а за ними уже запонки и все остальное.

С маскировкой я не мудрил — учитывая мое фото в газете и тех, кто видел меня после задержания, лучшим способом изменить себя стала ванная. Умылся, побрился, втиснулся в белый воротничок и реально стал другим человеком. Плюс тоненькие усики и парик с зализанной челкой. Брр, пижон какой-то, смотреть тошно.

А потом я протянул руку Банши и поспешил заткнуть своих фобосов.

«…гусары, молчать!»

«…ну что ты травишь, начальник…» — взвыл Ларс, еще не отошедший от тюрьмы: «…краля такая, что и слов нет, только присвистывать хочется…»

Банши была великолепна. Длинное черное платье с высоким разрезом, который как раз некстати распахнулся, когда она выставила ногу на дорожку. Изящная ручка в черной перчатке, коротенькая шубка, распущенные, летящие волной, волосы, высокие каблуки… На которых ходить она не умела.

Подвернув ногу, Банши схватилась за мою руку, быстро выпрямилась и, махнув головой, расправила прическу. Потом сдула прядь волос, попавшую на глаза, и улыбнулась, будто так все и было задумано. И, только убедившись, что на нас никто не смотрит, вцепилась в меня еще сильнее и прошипела в ухо:

— Ненавижу вас всех. И если твои фобосы сейчас там что-то себе ржут, то передай им… — блондинка задумалась, но так ничего не придумав просто зарычала. — ты точно сможешь вернуть мне всех моих деток? А то вдруг там дырка в этом твоем кармане?

— Точно, потерпи, — я чуть оттолкнул ее, чтобы наш проход под ручку выглядел естественнее. — И фобосам моим ты очень даже нравишься…

Если и ищем меня Львов, то, скорее всего, по подворотням и катакомбам, а не в таком месте. И билеты нам Исаев достал настоящие, так что проблем со входом не было. Я дождался, пока Банши сдаст лишнее в гардеробе, и под очередной комментарий в духе: «прибью всех, лучше молчи, а не пялься…», мы заняли свои места в зале.

Все, первая фаза плана осуществилась.

Стеча с Гидеоном будут ждать нас на парковке, рядом со служебным входом. Если все пойдет хорошо, то впустим их внутрь, если нет, то прикроют наш отход. Захара с собой не взяли, поручив ему встречать возможную подмогу. Как только они с Гидеоном узнали, что я в беде, разослали весточки по всем возможным старым контактам.

Кто отзовется, было непонятно, сколько времени им потребуется, чтобы прибыть в столицу, тоже и самое главное — куда именно, учитывая, что наш дом сейчас был под постоянным наблюдением властей.

Исаев пообещал придумать, как занять Львова, устроив внеочередное совещание с императором.

И что мы имеем? Зал вмещает примерно сотню человек, свободные места есть, но не так чтобы много. Спереди оркестровая яма с живыми музыкантами, которые играли приятную и неспешную мелодию — ни тебе не «долби сурраунд», ни спецэффектов, напоминает кинотеатр «Юность», в который я как-то ходил, когда был маленьким. Дальше белый экран — сбоку и сверху видны металлические конструкции, плюс проход в какую-то подсобку, со стороны которой стояло два охранника. Вроде как на сцену не пускают, а, может, и еще куда.

— Все, начинается, хватит пялиться по сторонам, — Банши пихнула меня в бок и кивнула на экран.

— Господа, можно потише, не на балаган пришли, — сзади раздался противный капризный голос.

— Слышь, су… — Банши начала поворачиваться, но теперь уже я ее одернул и прошипел за спину:

— Простите, мы больше не будем.

Свет в зале начал гаснуть, а где-то над головой завелся треск проектора. Рядом, хотя еще ничего не началось, охнула какая-то барышня, а ее кавалер деловито усмехнулся. С другой сторону еще одна пара смотрела во все глаза. Так, будто сейчас инопланетяне приземлятся. Чуть дальше народ реагировал проще, видимо, уже бывали в электротеатре.

Треск проектора усилился, и почти в полной темноте в экран ударил луч света. Под восторженные охи и ахи, а также редкие аплодисменты появилась черная картинка с неровно прыгающими белыми буквами. Сначала — «Понизовая вольница», потом — «Стенька Разинъ противъ упырей». Оркестр заиграл тревожно-торжественную музыку и под новую волну взвизгов на экране сменился кадр. Пошла фильму!

Первая сцена — река, волны, плывут лодки с мужиками. Мужики то ли празднуют что-то, то ли гонятся куда-то и воинственно размахивают саблями. Непонятно, а озвучки нет.

— Готова? — я посмотрел на часы и шепнул Банши на ухо. — Начинаем наше кино.

Особо мудрить я не стал, лишь чуточку подправил режиссерский замысел. Дождался, когда страсти накалились. Тревога в музыке, испуганные лица актеров, черные тучи, согнанные штормовым ветром — в общем, в спецэффекты еще не умеют, а саспенс нагнетаю на пять баллов. Я прямо слышал, как звенят натянутые нервы у соседних барышень, и видел краем глаза, как крестятся суеверные мужики.