На верхнем этаже послышался грохот, будто рухнул шкаф или комод, а потом заверещала Банши.

— Подкинь еще патрон, — я на бегу крикнул Гидеону, поймал и поковылял вверх, стараясь размять раненую ногу.

Я проскочил мимо зеркала на первом этаже, попытался сделать рывок, но нога подвернулась, а я полетел кувырком. Как ни старался отвести взгляд, но даже в полете зеркало как намагниченное, так и тянуло в него заглянуть. Заметил в отражении тяжелую бронзовую люстру, рухнувшую на пол в паре сантиметрах от моей головы.

Уже не в отражении, а прямо под моими ногами затрещал пол. Доски полопались, образовав дыру в пару десятков сантиметров. Над ухом прозвучал выстрел, звон битого стекла и крик Гидеона.

— Оно взаимодействует только с тем, что мы видим в отражении! — крикнул священник, а потом треснул рукояткой револьвера по комоду, на котором лежало маленькое зеркальце, — Захар, найди Стечу и бейте все, что увидите, только не заглядывайтесь!

Банши продолжала визжать, разбавляя истеричные выкрики отборным матом. Я ускорился, выпуская перед собой новый рой дроби из раскуроченного патрона. Натолкнулся на лестнице на, как бы случайно оброненное, ручное зеркальце, похожее на вытянутую ракетку для пинг-понга, пнул ее по касательной, стараясь не попасть в отражение, напрыгнул и растоптал.

Выскочил на второй этаж, не глядя запуская во все стороны дробь. Услышал металлический звонкий стук, словно дробинке в кастрюлю бросили, и одновременно звук разбитого зеркала. Аккуратно выглянул в дверной проем, шарахнулся от двухметрового рыцаря в доспехах — всего помятого от дробинок, а за ним пустую раму с осколками.

«Отличный доспех…» — тоном знатока покивал Ларс: «Однако, а твой дед, этот дикарь, оказывается коллекционер…»

«Ага, а ловушка еще лучше…» — хмыкнул Муха: «Супертяжелый вес, с таким бы мы не справились…»

Пока знатоки обменивались мнением, я уже вбежал в ближайшую комнату. Спальня — старая кровать с продавленным дырявым матрасом и изъеденным молью балдахином, шкаф, комод и туалетный столик, конечно, же с зеркалом. С целой гармошкой из трех половинок, чтобы уж точно можно было себя разглядеть.

Комната проходная, за кроватью виднелась открытая дверь в ванную комнату, откуда и доносились крики Банши. Орала так, будто ее там живьем съедают.

Подкрался вдоль стеночки, опрокинул туалетный столик и для верности прыгнул на него, топча и ломая тонкую заднюю фанеру. На фоне некогда белой плитки увидел локоть блондинки, вывернутый в странной позе и дергающийся в конвульсиях. Бросился вперед, замахиваясь финкой и держа наготове свинцовый «рой».

И сначала не увидел никого, кроме блондинки, висящей в воздухе с повернутой шеей. Девушка уже не визжала, хрипела, вздрагивала и скребла носками ботинок по полу. Одной рукой хватала себя за шею, а второй из последних сил рвала свою курточку, всю пропитанную кровью. На полу перед ней лежала тушка мертвой крысы.

Я опять не смог удержаться и заглянул в отражение. Каких-то полсекунды всего финка, сделав два оборота, летела в большое толстое зеркало. Но я успел и подхватить Банши, обняв за ноги и таща ее вверх и разглядеть все, что с ней происходило в отражении. Шланг от душа обвился вокруг ее шеи и тянул ее к потолку, а на окровавленной груди, сверкая острыми клыками, копошилась толстая серая крыса.

Когда зеркало разлетелось на части, чуть не забрызгав нас осколками, Банши со вздохом выскользнула из моих рук и осела на пол.

— Убери ее от меня, — едва слышно прошептала девушка и без сил притопнула ногой в направление крысиной тушки.

— Ты как? — заткнув ворчание Ларса, что он не создан для такой работы, я запулил трупик глубоко под чугунную ванну. Не забыть бы потом!

— Как человек, которого чуть не съела дохлая крыса, — с улыбкой огрызнулась Банши, — Спасибо, сейчас оклемаюсь пару минут и пойду этого урода догонять.

— Это он?

— Ага, сука, — Банши достала эликсир и поднесла его к губам дрожащей рукой, но с каждым глотком держала руку все тверже. — Рефлектор, пробужденный фобос. Гадкая хрень. Пока в зеркале, практически неуязвим, а если последнюю привязку разбить, то материализуется.

— Во что? — я наблюдал, как у блондинки проходит бледность, а щечки розовеют.

— Как повезет, — пожала плечами и тут же поморщилась блондинка, — в одно из отражений, которое в памяти есть. Возьми-ка осколочную на всякий случай, точнее гвоздевую. Не придумала еще название, но все окна точно выбьет.

За стенкой послышались выстрелы, топот и перекличка. С первого этажа донеслось сухое: «чисто» от Захара, а со второго сдвоено из разных комнат пришло подтверждение от Гидеона и Стечи. Остался чердак.

Убедившись, что Банши уже можно спокойно оставить одну, я вернулся к лестнице. Кивнул Гидеону и, стараясь не скрипеть и жаться к стене, начал подъем. Высунулся на секундочку, поймал зеркальный блик и моментально спрятался обратно.

Прости дом, прости дед, рисковать не хочется, а ремонт все равно делать. Сломал предохранительную печать на взрывчатке от Банши — увесистая жестяная банка, в которой дребезжали гвозди, и закатил ее на чердак. Жестянка, громыхая, прокатилась несколько метров по дощатому полу, остановилась, и я даже до трех досчитать не успел, как наверху громыхнуло так, что весь дом вздрогнул. С запахом пороха и гари с чердака потянуло сквозняком.

Я пропустил вперед Стечу, поняв, что обойти его в узком коридоре все равно не получится. Да и пулемет из запасов «пинкертонов» в его руках не просто так занимал половину прохода. Вышел следом, стараясь не наступать на торчащие повсюду гвозди.

Когда-то давно это была библиотека. И сейчас, в принципе, ей оставалась — силуэты двух кресел под измочаленными бомбой покрывалами, стеллажи с пыльными, прибитыми гвоздями к полкам книгами. Без красочных обложек не понять, что за книги, но, надеюсь, что ничего ценного. На полу вместе с треснувшей рамой осколки разбитого зеркала.

Сквозь дыру в крыше пробивался свет, еще где-то час и рассветет. В воздухе летала пыль, смешиваясь с лохматыми снежинками. Может, действительно все снести и отстроить заново?

Словно в ответ на мои мысли, под окнами загудела «буханка». Первый сигнал — протяжный, грустный в духе: «ты чего, внучок задумал?», а второй и третий вместо пионерского горна, сыгравшего «всегда будь готов». Над ухом крякнул Стеча и отпихнул меня локтем, а за спиной Гидеон начал бубнить молитву.

Зеркальные осколки задрожали, мигнуло то самое вонючее марево, а потом серебряная субстанция — олово или ртуть, или из чего в этом мире делают зеркала, стала отделяться от стекол и стягиваться в маленькие аккуратные капельки.

«Это что еще за терминатор?» — озвучил мои мысли Муха.

— Гидеон, чем это бить? — а Стеча продолжил, будто подглядывают все.

— Серебро должно помочь, а потом полынь. Аккуратней только, — последнее слово у священника получилось уже нараспев, плавно перейдя в набирающую обороты молитву изгнания. В голосе Гидеона прорезалась сталь, а у меня аж заныла ушибленная челюсть.

Ртутная тварь начала расти и трансформироваться. Собралась в кучку сантиметров десять в высоту и стала принимать крысиные очертания. Но не задержалась в этом образе, стала расти дальше, принимая человеческий облик.

Молитва Гидеона ей не нравилась — тварь корежило, и в чем-то даже красивую струящуюся субстанцию постоянно ломало, выдавливая из гладких боков острые углы.

— Один, два, три… — Стеча тоже что-то бормотал себе под нос, меняя патроны на серебряные. — А, черт, этот не подходит…

Рефлектор собрал уже все осколки вокруг, принял образ висельника, но на этом не остановился. Начал наращивать на себе броню, превращаясь в копию рыцарского доспеха.