Я флешмоб поддержал, присел, разглядывая ближайшие останки деймоса и пытаясь понять, кем оно было при жизни. Точно четыре конечности и короткий раздвоенный хвост. Передние лапы были короче задних, но закоптившиеся трехпалые когти с банан в толщину, сглаживали разницу.

Череп обычный круглый, только костяной плавник от макушки и вдоль позвоночника. Широкие острые зубы, такими не только пивную бутылку открыть можно, но и горлышко перекусить и даже не пивное, а от шампанского.

— Пещерный крот, — шепнул Гидеон, проходя мимо меня. — Частое явление для горных разрывов. Умники говорят, что разрыв — это дыра в другой мир, такой же как наш, но другой. То есть если здесь горы, то там пустыни не будет. Сечешь?

— Параллельная вселенная, — я хмыкнул. — Чего же здесь непонятного?

— Умничаешь? Лучше флягу дай свою, я помню, там еще осталось немного.

— Забей, — на дне фляги действительно что-то плескалось, и я отдал ее святоше. — С кротами как лучше бороться?

— Двигаться надо все время, нюх путать и сбивать. Они слепые, но живучие, но вот здесь под лопаткой около гребня слабое место, напрямик в сердце. И не нужно будет столько палить, сколько эти, — Гидеон махнул за спину и тоже присел, незаметно подхватив пары кусочков серебра. — тут уже скоро серебряный рудник можно будет открывать, но у Исаева не убудет, он говорят большой друг императора. Вон смотри еще, не стесняйся.

— Гидеон, а кто такие бодак с дэтлоком?

— Призраки, только совсем больные. Опытов, конечно, не проводили, — Гидеон задумался, — хотя Грешники могли. Ну да ладно. В Ордене учат, что если человека похоронить заживо, то в лучшем случае пока воздух еще есть, он кукухой поедет. Ну а в худшем, ужас, паника, отчаяние порождают такой импульс темной энергии, что умерев, он возрождается, ненавидя все живое. И тело не покидает, так как все еще считает себя запертым. И вот тогда становится дэтлоком.

— Ходячим трупом, как зомби?

— Не совсем, там подавляющая часть не в физической оболочке, — Гидеон махнул рукой. — Короче, поймешь, когда увидишь.

— А бодак?

— Это уже из пришлых, похожи на человека в балахоне, но вместо лица только тьма, — Гидеон посмотрел по сторонам и понизил голос. — Моя версия, но церковь ее не поддерживает, что это безумные отшельники с той стороны, которые, уйдя в горы, долго смотрели в лицо тьме. А как всем известно, если долго смотреть во тьму, то тьма начнет смотреть на тебя.

Мы притормозили на входе в тоннель. Услышали эхо ружейных выстрелов, а потом на уровне чувства ауры прошла легкая волна вибрации, и еще две следом с разницей в пару секунд.

— Что встали? Изгнали там просто кого-то, — нас подтолкнул Пахом, ведущий свою гвардию. — Я, когда молодой был, слухи ходили, что рудник этот не просто так закрыли. Говорят, здесь нашли захоронение какое-то древнее.

— Да байки это все, — хмыкнул Гидеон, — я тоже слышал, причем разные версии: от языческого капища до первых великих князей.

— Ну, что нашли, не ведаю, врать не буду, — ответил Пахом. — Но то, что император сюда отряд умноголовых отправил и в охрану орденских снарядил, это я точно знаю. Батю моего тогда с каторги в карьер работать привезли, так он тот отряд сам видел.

— И что они нашли? — голос во мне подал любимый с детства Индиана Джонс и ему поддакнул уже юношеский идеал Натан Дрейк.

— Так никто не знает! — хохотнул Пахом. — Не вернулся никто.

— И все? Так просто? Даже искать никто не стал?

— Хотели, но в тот год тьма пришла на Енисейскую губерню, — Пахом перекрестился. — Все силы туда бросили, а потом и император, царство ему небесное, скончался. А наследнику, видимо, не до раскопок было.

— Харе болтать уже, — шикнул Гидеон. — Справа наш отнорок появился. Пахом, мел есть?

Пахом, как ходячий склад какой-то. Папиросы есть, мел есть, что ни спроси — все есть. Я чуть было позвонить у него не попросил. Ну а вдруг? Но спрашивать у него не стал. Они и так на меня косились, с момента, как узнали, что я мнемоник и своей путевке в северную часть шахты они мне обязаны.

Косились, но молчали. Хотя они все время молчали, говорил только Пахом. Они даже имена не назвали, их главный представлял: Иван, Федор, Фрол и Арсений. Вот только я не запомнил, кто есть кто — такие себе четверо из ларца, одинаковых с лица.

А, может, это называется дисциплина. Не очень знакомое для «Зари» понятие. Но вот то, что «гвардейцы» не дали заднюю, а, наоборот, нацелились на повышенный гонорар — это уже было по-нашему. Должны сработаться.

Гидеон подошел к стене, на которой уже кто-то мелом начертил овал, похожий на нолик. Почесал затылок, а потом размашисто перечеркнул снизу-вверх. Посмотрел на часы и в верхней половинке написал дату и время, а в нижней поставил цифру семь и, вдавливая мел по нескольку раз, вывел: «СГ» и «ЧОП».

Я вспомнил, что у некоторых ответвлений я уже видел подобное, но решил, что это что-то шахтерское. Удобно, когда рации еще не изобрели, а магические переговорники стоят бешеных денег.

— А если мы насквозь пройдем и с другого выхода выйдем, надо будет возвращаться, чтобы галочку поставить? — я потянул Гидеона за рукав, чтобы «гвардейцы» не слышали компрометирующих меня вопросов.

— Вернуться нужно будет к тому, кто сюда пошлет или не пошлет подмогу за нами.

— А геолог тоже этим тайным языком настенной живописи владеет? — что-то я задумался, много разных знаков видел по дороге, но не знал, что на них надо обращать внимание, и сейчас на углу стены была царапина, очень похожая на стрелку.

— Да, кто же его знает, — Гидеон поднял фонарь повыше и посветил в темный проход. — Но следы какие-то есть, будто кто-то здесь пробежал. Так что ходу.

По сравнению с центральным тоннелем отнорок сжали раза в три. Места осталось только для одной узкой колеи, да и то, мне кажется, что вагонетка должна была стены царапать. Узенько, тесно и в полный рост не встать, будто передвигаться здесь можно было, только наклонившись и толкая тележку.

Я пошел вперед, выставив перед собой ружье, за мной Гидеон с фонарем над моим плечом, а потом уже «гвардейцы», растянувшись так, чтоб друг дружку штыками в зад не толкать, в случае резкой остановки.

Я слышал какие-то шорохи, будто камушки по стене скатились, где-то очень далеко опять послышались выстрелы, и тяжелое, прерывистое дыхание. К которому еще и запах сивушных трав добавлялся. Блин, с такой пыхтелкой над ухом можно было даже не стараться, учуять или услышать опасность.

Но пронесло. Никто не прыгнул с потолка, никаких костлявых рук из-под земли не выскочило. Метров через пятьдесят вышли в новую пещеру.

И тут уже вступили в бой, даже осмотреться толком не успели. В свете фонаря мелькнул костяной гребень, раздалось шипение, тут же сменившееся на визг, после выстрела одного из «гвардейцев».

— Вспышка! — крикнул то ли Федор, то ли Фрол и что-то подбросил под потолок.

Это было похоже на сигнальную ракету. Шипящий цилиндр разгорелся в полете, оставляя за собой яркий шлейф. Врезался в потолок и прилип, разбрызгивая яркие искры и продолжая освещать почти всю пещеру.

Картинка окружения сложилась моментально, разом сформировав всю панораму помещения. Три отнорка метрах в пятидесяти, груда камней рядом с брошенными вагонетками, несколько больших полусгнивших ящиков. На стенах куча круглых впадин, то ли как дырявый сыр, то ли как гнезда ласточек под берегом. И пещерные кроты — много.

Четверо прямо перед нами, стоят на задних лапах, и слепо водят мордами по сторонам, прислушиваясь или принюхиваясь. Несколько таких же безглазых морд стали высовываться из своих нор.

Гидеон плеснул что-то перед нами, резко запахнувшее нашатырем, и, молча, только активно шевеля губами, начал читать одну из своих молитв. Пахом тоже достал бутылку — типичный коктейль Молотова, и протянул соседнему «гвардейцу». Дедок вытянул руку навстречу, раскрытой вверх ладонью, а потом подул на нее. Вспыхнул маленький огонек, совсем крохотулька, как от одноразовой зажигалки под конец ее жизни. Пахом поджег тряпку на Молотове и, размахнувшись, крякнул и метнул в ближайшую к нам четверку.