Первыми из машин стали выходить девушки.

Две почти близняшки – то ли азиатки, то ли самурайки. Тяжелые с виду ботинки, черные карго штаны, зауженные книзу, у каждой кобура висит на бедре. Выше голая полоска с пупком среди кубиков пресса. Сверху короткие майки с аккуратными разгрузками. Длинные черные волосы, лицо скрыто полумасками с нарисованными летучими мышами. Помимо внушительных револьверных рукоятей в кобуре из вооружения сдвоенные клинки за спиной.

Я аж залюбовался – секс, спорт, показная агрессия вкупе с полуехидной улыбкой, короче, девочки на стиле. При этом я что-то почувствовал. Какое-то напряжение вокруг них, они буквально светились внутренним светом, как неоном в ночном клубе. Причем разных оттенков – от лилового до оранжевого. Либо у меня уже глюки из-за бессонной ночи, либо я узнал что-то новое об окружающем мире.

Следом вылезло несколько амбалов – одетые плюс-минус также, но такого волнительного эффекта они на меня не произвели. Видно, что парни крутые, и свечение тоже было, но еле-еле, можно было даже решить, что это фары отсвечивают по силуэтам. Не глядя на нас с Захаром, парни быстро рассредоточились по периметру и встали к нам спиной.

Одна из девчонок подошла ко второй машине, открыла дверь и слегка поклонилась в ожидании.

Я же мельком взглянул на Захара. И с удивлением обнаружил, что вокруг него тоже есть аура, но слишком бледная по сравнению с гостями. Да, встревожен, да напряжен, но сигналов, что надо срочно валить он не подавал. Что же, посмотрим, кто к нам пожаловал.

Сначала появилась нога, обутая в лакированную черную туфлю. Начищенная до такого блеска, что фара солнечного зайчика пустила бегать по стене подгоревшего дома. Потом на свет появилось уже остальное тело – брюки, костюм-тройка, светлый галстук в горошек и пижонский треугольник алого носового платка, торчащего из кармашка. Ауры я не заметил, но и без нее сразу стало понятно, кто здесь самый опасный.

Зализанные волосы, гладковыбритый квадратный подбородок, короткие бакенбарды, очки в серебряной оправе – он выглядел настолько инородным на нашем дворе, насколько все в нем говорило, что это лютый садист. Я заметил маленькое пятнышко подсохшей крови на его белоснежной манжете.

И опять сверился с Захаром. Черт, да ему в покер надо играть с таким непробиваемым лицом. Хрен поймешь, о чем думает. Опасный улыбнулся Захару, а потом посмотрел на меня.

– Здравствуй, Матвей, – он смерил меня взглядом, и еще раз улыбнулся, – Лейла, Тори, приглушите свои ауры. Он все равно не оценит вашу крутость, зато вы ему все ощущения сбили. Прости, Матвей, они не специально. Просто сделай несколько глубоких вдохов да поморгай, должно отпустить.

– С кем имею честь? – сморозил я какую-то херню, считая, что здесь так принято. Не нравился он мне и этот его показной дружелюбный тон.

– Мне жаль, что наше знакомство происходит в столь печальное время. Сначала Гордей, потом это, – он обвел рукой участок и задержался на следах пожара, – Прими мои соболезнования.

– Так что вам надо? – что-то он начал меня напрягать, но мысленно пересчитав его охрану, я решил пока не выеживаться, – Спасибо, но все же…

– Подожди, – он оборвал меня, – Еще хочу поздравить тебя с возвращением.

– Как видите, – я махнул рукой на дом, – Не все так радостно.

– Ладно, хватит любезностей, – голос опасного изменился, приторная улыбка исчезла и повеяло холодом. – Теперь обсудим твой долг и как ты его будешь отдавать.

– Хрень какая-то. Что у вас здесь за порядки? Только приехал и сразу должен, – я обернулся на Захара, ища поддержки или каких-то объяснений, но тот лишь потупил глаза.

– Зато долг был у Гордея и когда мы с ним виделись в последний раз, он убеждал меня, что отдашь все ты.

– А договор есть? График платежей, процентная ставка? Все то, что там обычно маленьким шрифтом пишут? – я нес первую попавшуюся в голову хрень, стараясь оценить, что это вообще и что делать.

– Договор говоришь, – опасный вернулся к машине и открыл багажник, посмотрел на меня, пожал плечами и снял пиджак. Бросил его в багажник, а взамен достал плоскогубцы. – Судя по чумазой роже, с регенерацией ты уже познакомился. А теперь посмотрим, вырастут ли новые зубы.

Мужик подвернул рукава рубашки и кивнул своим телохранительницам, указывая на меня. Я даже испугаться не успел, как обе телочки на скорости не уступающей мощному спортбайку метнулись ко мне, заломали руки и согнули буквой “Г”. А та, что справа еще и схватила меня за челюсть, стянув мои губы, будто я уточка какая-то.

Где-то на подкорке затылка еще билась мысль, что это все часть развода. Какая-то самая идиотская на свете схема, как развести меня на деньги. А может это все-таки сон. Из тех жутких, которые преследовали меня перед каждым походом к зубному? Терять зубы, да и любые другие конечности было страшно, но еще страшнее стало, когда я понял, что не могу двигаться.

Руки не слушались, по ногам от тех мест, где ко мне прикасались азиатки, циркулировал легкий холодок. Хотя от них, наоборот, веяло жаром – я прям чувствовал горячее дыхание на шее.

Опасный уже был совсем рядом, пара шагов и сможет дотянуться. А у меня какая-то каша в голове – помню, что есть пять стадий принятия неизбежного, так вот мне казалось, что они у меня прямо сразу все вместе. Этакий свихнувшийся светофор, который зачем-то притащили в ночной клуб.

Отрицание, гнев, торг, депрессия и принятие. Отрицание, что все происходящее реально. Гнев, что не пойми кто (пусть и симпатичный) крутит мне нервы, а какой-то урод сейчас пропишет мне поход к стоматологу. Депрессия, что этот мир оказался не так уж хорош. И принятие того факта, что если я останусь жив, то найду их всех и им пиз…

– Опана, а что здесь происходит, ик, – Гидеон прервал поток моих мыслей, выбрался из «буханки» и, прикрывая глаза от света фар, качнулся в нашем направлении. – Здорово Дантист, че-то ты рано.

– Гидеон, не лезь, – к моему удивлению, довольно спокойно ответил опасный, – Ты знаешь, что мы в своем праве. Гордей при тебе контракт подписывал.

– Да знаю, – Гидеон махнул рукой, – Но, может, пацана отпустишь? Уверен, он проникся, да, а косяк это мой – не успели еще все объяснить.

– Гидеон, ты меня ни с кем не перепутал? – в голосе Дантиста опять проклюнулась сталь, – У нас здесь что, лавка щедрости и любви к ближнему? Или ты думаешь, что если когда-то помог нашей семье, то тебе всю жизнь дальше будут все прощать?

Гидеон не ответил. Только икнул, пошатнулся, и, поеживаясь, плотнее запахнулся в пиджак.

– Мля, какие-же вы убогие, даже бить вас не хочется, – вздохнул опасный и витиевато махнул рукой, чтобы меня отпустили. – Короче. За тупость к долгу прибавляем десять тысяч. По доброте душевной, чтобы дом успели отремонтировать, чтобы неполное дерьмо у вас потом отбирать, крайний срок первой выплаты сдвигаю на месяц. Итого двести десять тысяч рублей, чтобы равными долями вернули через год. Все понятно?

– Предельно, – опять икнул Гидеон, – и доступно, как жопа деймоса.

От такого ответа Дантист скривился и посмотрел на меня. Я же сначала перевел взгляд на Захара и онемевшими губами вопросительно промямлил, много ли это. На что управляющий также губами произнес что-то в духе: «доуя».

Смысл в принципе был понятен, вряд ли в этом мире это слово означает, что-то другое. Надо будет разобраться с ценами и понять, в чем это «доуя» мерить. В московской жизни двести тонн были вполне подъемны, поэтому я молча кивнул.

– Ну вот и чудненько, – к Дантисту вернулся его приторный игривый вид, – И еще момент, иногда нужно будет выполнять кое-какие поручения. Связь будем держать через Лейлу и Тори. И да, не советую пытаться свалить или кинуть нас, это понятно?

Я снова кивнул. А потом поймал на себе взгляды Лейлы и Тори. Демонстративно смерил взглядом и улыбнулся. Зачем? Не знаю, но спасибо им за дополнительную мотивацию, разобраться с этим миром и вырастить в себе ту силу, которая сильно поменяет диспозицию при нашей следующей встрече.