— Нет, кровь и сила — это не выход. Все, что может дать этот метод, — более или менее равномерный поток душ в обе стороны: половина на половину вкупе с постепенным уменьшением численности населения. Неужели ты думаешь, что именно этого добивается Тьма? Что Люцифер не найдет способ обойти закон равновесия?

Под ищущим взглядом Хмыря я отвел взгляд. Не выдержал того, что увидел в его глазах. Там был не свет. И не тьма. Там было то, из-за чего бывший верховный инквизитор Иван Симонов шесть лет назад был обвинен в ереси, лишен сана и сослан.

Острый ум, не скованный догмами и традициями. Ищущий и свободный. Равно далекий как от света, так и от тьмы.

— Гораздо выгоднее ловить людей на мелочах. Зависть. Воровство. Прелюбодеяние. Гордыня… Может, не так быстро и надежно, но в перспективе обещает практически стопроцентный результат. Нужно только переломить мораль. Пусть даже это займет некоторое время, но Люцифер не торопится — у него впереди вечность. Зато потом у него появится бесконечный возобновляемый источник душ, а человечество превратится в гнилое застоявшееся болото, в котором, как известно, черти водятся. Грех станет нормой жизни… Вряд ли это, конечно, произойдет при нашей жизни — все-таки в старом поколении вера в Бога все еще достаточно сильна, и, прежде чем удастся ее погасить, надо позволить уйти старикам. А Тьме, к счастью, торопиться некуда…

Я сухо кашлянул, перебивая увлекшегося инквизитора.

— Кхм… Ты говоришь так, будто пытаешься убедить меня махнуть на все рукой. Мол, и после прихода Тьмы все будет не так уж плохо. Хочешь, чтобы я не рыпался — на нашу долю света еще хватит?

Холодная усмешка. Молчание. Потом ответ:

— Я всего лишь рисую тебе один из вариантов будущего. Другого, в котором ты все-таки решишься пойти против судьбы, я не вижу — слишком много там непонятного. Может быть, ты победишь, может, проиграешь. В любом случае выбирать тебе. — Поймав мой брошенный в сторону внимательно слушавшей нас Ирины взгляд, Хмырь спокойно кивнул: — Иринку только свою спросить не забудь.

— Спрошу. — Я кивнул. — Обязательно спрошу… Ира?

Улыбка в ответ, спокойная и беззаботная, светлая. Чужая в этом переполненном ненавистью и тьмой месте.

— Год назад, Леша, мы уже были в точно такой же ситуации. Помнишь?.. Тогда ты мне помог. Тебе было плохо, тебя искали, гоняли, хотели убить, но при всем этом ты нашел силы и время поддержать женщину, которую фактически не знал, которой ничем не был обязан. Без тебя я была бы мертва — в этом я отдаю себе отчет. Не важно, сожрал бы меня оборотень или испепелил Свет — я была бы мертва… Теперь же, когда роли поменялись, я сделаю для тебя то же самое, что ты дал мне: я поддержу тебя, что бы ты ни решил. Хочешь — уедем куда-нибудь подальше, в Курган, в Екатеринбург, в Москву, на хутор Пятихатье. А хочешь — пойдем убивать демона. Я соглашусь и с тем и с другим. Да, мне не нравится вся эта ситуация, очень не нравится. Но я помогу тебе, Алеша, идти по любому пути. Что бы ты ни выбрал, я буду рядом.

— Даже если придется рисковать жизнью? — Бывший инквизитор в упор смотрел на Ирину.

Странно так смотрел… Я бы сказал — с завистью, если бы не знал его настолько хорошо.

— Даже если придется рисковать жизнью. — Отмашка Ирины выглядела на редкость беззаботно по сравнению с промелькнувшим в голосе холодком.

Я молча буравил глазами землю, не зная, что сказать и нужно ли вообще что-то говорить…

Общее мнение выразил Хмырь, подняв голову и вполголоса обратившись к вспыхнувшему на востоке восходящему солнцу:

— Господи, пошли мне такую же жену…

— Вряд ли это у него получится. — Я растянул в усмешке ставшие вдруг непослушными губы. — Другой такой нет.

— Конечно нет, — неожиданно уныло согласился бывший инквизитор. — Мировоззрение накладывает свой отпечаток. Много ли в этом мире мессий, пусть даже и бывших?.. Алексей, ты даже не представляешь, насколько тебе повезло.

— Ты прав, не представляю… — Придвинувшись, я приобнял Ирину за плечи, одновременно поморщившись, когда отразившийся от одного из чудом уцелевших, окон солнечный луч тонкой иглой кольнул в глаза. — Утро уже. Пора убираться отсюда. Этот вояка там все еще спит? Разбудим или ты поведешь?

Бывшему инквизитору не понадобилось много времени, чтобы переключиться с философских проблем на сиюминутные:

— Куда едем?

Глубоко вдохнув уже предвещающий каждодневную духоту воздух, я взглянул сначала на юго-запад, где, невидимый за домами, проходил изрытый тяжелыми колесами Меридиан, потом на восток — в сторону бесчисленных крыш старого города. Неуловимый запашок исходящей оттуда тьмы можно было почувствовать, даже не напрягаясь.

— Давай пока вдоль проспекта.

— Как скажешь, начальник… — Хмырь безропотно уселся за руль.

Я открыл заднюю дверцу и подал Ирине руку, помогая сесть. Спящего на заднем сиденье вояку пришлось основательно потеснить. Он, однако, даже не проснулся, хотя я особо не церемонился. Крепко же парня сморило. Я уж было подумал, не случилось ли чего с ним грешным делом, но потом присмотрелся — вроде бы дышит.

Перед тем как захлопнуть дверцу, я наклонился к Ирине и тихо прошептал ей на ухо:

— Спасибо…

Она улыбнулась в ответ, но ничего не сказала. И хорошо, потому что иначе я окончательно смутился бы… Это надо же, а ведь я думал, что совершенно разучился краснеть.

Приехали.

Стоя на подножке, я молча смотрел на заваленную обломками улицу. Да и что здесь можно сказать? И так с первого взгляда понятно, что проехать здесь невозможно. Перекрывший улицу завал не оставлял на то ни малейшего шанса. Обломки кирпичей и железобетонных конструкций вздымались кое-где на высоту человеческого роста. Скрученные прутья арматуры перебитыми пальцами тянулись к небу.

А ведь еще неделю назад здесь еще можно было спокойно пройти или проехать.

Что ж, ничего удивительного. Старый город ветшает. Тридцать лет — немалый срок для оставшихся в одиночестве улиц. Заброшенные здания постепенно уступают неумолимому времени. Устав сопротивляться его тяжелому шагу, высотки начинают рушиться.

И хорошо, если не на чьи-то головы… Впрочем, если это головы не-мертвых, то не жалко.

Хмырь что-то сказал. За натужным кашляньем работающего двигателя я не расслышал и потому переспросил. Он нахмурился.

— Я спрашиваю: как будем пробираться?! Попробуем через дворы?

Я помотал головой. Этот район я знал хорошо. Старый, еще времен до Гнева хлам, ржавые останки бульдозером сброшенных с дороги автомобилей и кучи слежавшегося мусора превращали здешние дворы в серьезное препятствие даже для опытного скалолаза. О том, чтобы пробиться там на машине, нечего и мечтать.

— Не получится! Тут везде все завалено. — Я на секунду задумался, прикидывая варианты. — Если только по проспекту… — Я указал рукой.

— Это же практически в двух шагах от периметра.

— Ну да. Могут, конечно, и заметить. Но не пешком же.

— Все равно скоро придется. На пустом баке далеко не уедешь.

— На сколько получится, на столько и уедем.

Я с силой хлопнул дверцей, заставив недовольно поморщиться Ирину и вздрогнуть всем телом съежившегося армейца. Едва он проснулся, я велел ему перебраться на переднее сиденье, а сам сел сзади, предварительно продемонстрировав пистолет. В нем не было ни одного патрона, но, так как я позабыл об этом сообщить, уверен, вояка и не думал о сопротивлении.

Вообще-то пугать парня причины не было — он и так трясся при одном только взгляде на тянущиеся за окном мрачные красоты брошенных кварталов. Здешних улиц он боялся, пожалуй, даже больше, чем выстрела в спину. И неудивительно. Стоит только вспомнить, какие байки о старом городе шутки ради рассказывают ветераны периметра таким вот, как он, новичкам.

До проспекта мы добрались сравнительно быстро, прокатившись по узкой, но, как ни странно, вполне проходимой улочке и немного поплутав среди гаражей. Дальше до самого Уфимского тракта можно ехать без проблем — дорога была хотя и основательно разбитой тяжелыми грузовиками караванов, но все же вполне проходимой.