— Но не в прошлый раз, — хмуро отрезал я. — И, если на то пошло, не в этот.

Верховный инквизитор поднял брови, всем своим видом демонстрируя предельное внимание. Только в глазах его я видел далекие искорки льда, голубые, как утреннее небо. Они будто говорили мне: «Да что ты? Ну надо же!» На мгновение я даже ощутил досаду.

Зачем мне все это? Он ведь все равно не поверит. Выслушает, покивает, может быть, даже бросит в ответ пару реплик, но не поверит… Но я все же закончил то, что собирался сказать:

— Год назад я выбирал не между светом и тьмой. Я выбирал между человечеством и высшими силами, не разбирая, кто из них Свет, а кто — Тьма.

— Ну и что ты выбрал? — устало спросил отец Василий. — Человек, которого на улицах открыто именуют бездушным, скажи: что ты выбрал?

— Право иметь выбор, — после паузы ответил я.

— Ах да! Ну конечно же: пресловутая свобода воли. Высшая ценность… Только к чему она привела, эта свобода воли? Тебя привела. Бывшего мессию Ирину. Нас всех… Мы скоро по самые уши окажемся во тьме. Почему? В чем причина? Чья это вина?

— А разве только моя? Сама по себе тьма не имеет власти в этом мире. И действовать она может лишь опосредованно, через своих слуг. Вопрос: как получилось, что она добилась столь выдающихся успехов?.. Подсказка: ты сам только что говорил о данном каждому из нас выборе между светом и тьмой.

Иронию в моем голосе верховный инквизитор спокойно пропустил мимо ушей.

— То есть ты считаешь, что твоя вина тут только косвенная. Верно?

Я не ответил. Какой смысл зря сотрясать воздух?

— Интересный ты человек, Суханов. — Отец Василий снова поерзал на стуле и облегченно откинулся назад. — Настолько интересный, что мне было бы куда спокойнее, если бы ты не омрачал мою жизнь своим существованием…

— Взаимно, — коротко буркнул я.

— В тебе я узнаю своего братца, — как ни в чем не бывало продолжил отец Василий. — Он так же, как и ты, никогда не знал меры. Обычно верховному инквизитору многое позволено, и знание ересей ему в вину никогда не ставят. Ведь это его обязанность — держать в уме все уловки врага… — Верховный инквизитор сокрушенно покачал головой. — Ну это ж надо было довести своих коллег до такого, что его не только выперли с места, но еще и спихнули в изгнание. Бедолага… Кстати, он до сих пор в городе?

Я счел за лучшее промолчать. Впрочем, отец Василий ответа и не дожидался. Бросив на меня короткий острый взгляд, он уверенно кивнул.

— Знаю, что в городе… Но ладно. Этим вопросом мы займемся потом. А сейчас надо бы решить, что делать с тобой, Суханов.

Я изобразил безразличное пожатие плечами. От меня тут все равно ничего не зависит, так чего же суетиться?

— Значит, так… — Верховный инквизитор резко оттолкнулся от стола, грохотнув по полу ножками стула. — Я обещал сделать все возможное, и я сделаю. А ты пока погостишь у нас. Нам нужно подготовиться. Еще день, максимум два придется подождать. Ну а потом — можно.

— Можно — что? — Хотя следовало бы молчать, я все же не удержался.

Инквизитор вполголоса фыркнул.

— Изгонять Тьму конечно же. Это ведь прямая обязанность инквизиции — бороться с натиском мрака, ты не находишь? Вот этим мы и займемся.

— Ну а я, получается, нужен вам в качестве инструмента?

На этот вопрос верховный инквизитор отвечать не стал. Пропустил его мимо ушей… Ну что ж, иного я и не ожидал.

— А если я не соглашусь?

Отец Василий поморщился.

— Суханов, не пытайся выглядеть глупее, чем есть на самом деле. Ты же должен понимать, что у нас найдется достаточно аргументов, чтобы добиться твоего сотрудничества.

— Например, подвалы и плоскогубцы?

Кажется, верховный инквизитор даже оскорбился.

— Ну зачем же? Есть много других, намного более эффективных и гуманных способов, которые позволят в полной мере сохранить твое здоровье. К примеру, очень просто воздействовать на тебя через твою жену. Ты, Суханов, сделался очень уязвимым, став семейным человеком…

Вроде бы инквизитор что-то говорил еще, но дальше я уже не слушал. Перед глазами будто поднялась какая-то дымка, сквозь которую беззвучным хохотом доносились слова Аваддона: «Ты сделал ошибку, позволив повязать себя. Отныне ты уязвим, смертный…»

Теперь отец Василий сказал то же самое. Практически слово в слово…

В чем тогда разница? Чем отличаются Свет и Тьма, если их служители ради достижения своей цели пользуются одинаковыми методами? Где же справедливость, которую всего пять минут назад поминал верховный инквизитор? Или она существует только в умах тех, кому хочется оправдать свои поступки хотя бы в собственных глазах?..

Прежде чем торчавшие за спиной охранники успели вмешаться, я резко перегнулся через стол и заехал продолжавшему что-то бормотать инквизитору прямиком в челюсть… Красиво. Эффектно. И, главное, на душе сразу стало спокойнее.

Дураки. Им все-таки надо было нацепить на меня наручники. Можно сказать, сами нарвались.

Я медленно выпрямился и столь же медленно повернулся к остолбеневшей охране, напоказ потирая костяшки пальцев.

К чести инквизиторов, затмение у них длилось недолго. Первый охранник опомнился почти сразу. Выкрикнул что-то бессвязное и скакнул вперед, одновременно замахиваясь прикладом. Его даже бить не пришлось. Я просто шагнул в сторону, одновременно ногой под зад добавив ему разгону. Этого было достаточно, чтобы инквизитор запутался в собственных ногах и с грохотом прокатился по полу, напоследок с треском впечатавшись лбом в стену.

Я сокрушенно покачал головой.

Второй охранник действовал умнее. Сообразив, что в рукопашной ему ничего не светит, он, отскочив к дверям, уже терзал спусковой крючок. На лице застыла странная смесь удивления и испуга.

Да-а… Парень, судя по всему, в реальной драке никогда не был. Мне оставалось только вздохнуть и выбить автомат из его рук. С глухим бряцаньем оружие упало на пол.

— Прежде чем стрелять, сначала сними с предохранителя, дубина.

— А-ага… — Инквизитор лихорадочно кивнул, продолжая пятиться. Впрочем, отступать ему особо было некуда — до стены оставалось не более полуметра. — П-понял…

Презрительно хмыкнув, я повернулся к столу и, подняв опрокинутый стул, сел. Сложил руки перед собой так, чтобы их было видно. Кинжал все еще лежал на столе. Чтобы взять его, достаточно протянуть руку. Но я не стал. Просто взглянул на то, как мягко ощупывают воздух и тянутся ко мне, видимо ощущая нечто родственное, расплескиваемые им щупальца тьмы, и отвернулся.

За спиной возился сбитый с ног инквизитор, пытаясь встать. Потом сухо щелкнул затвор — второй охранник набрался смелости и подобрал выбитый мной автомат.

Я не стал оборачиваться, хотя и чувствовал, как черный зрачок автоматного дула смотрит мне прямо в спину. Ощущение не из приятных. Томительное ожидание… Выстрелит или нет? И успеет ли недовольно бормочущий в ухо инстинкт предупредить меня вовремя, чтобы я успел увернуться. Ох вряд ли…

Одно утешает: если инквизиторы действительно хотят использовать меня как оружие против тьмы, то они не станут стрелять. Побоятся испортить ценный инструмент…

— Убери оружие. — Голос отца Василия прозвучал неожиданно глухо. Возможно, потому, что, говоря, он одновременно потирал челюсть.

Я зацепился взглядом за украшавший его щеку кровоподтек и позволил себе слабую улыбку. Нет, все-таки справедливость существует.

— Убери, я сказал! И помоги подняться этому дураку. — Повернувшись ко мне, верховный инквизитор некоторое время молча изучал мою усмешку. Потом с отчетливо прослушивающимися в голосе недоуменными интонациями спросил: — Ну и чего ты этим добился?

— Не знаю. — Я безразлично пожал плечами, — Наверное, душевного спокойствия.

— Споко-о-ойствия, — медленно протянул инквизитор, будто пробуя это слово на вкус. — Будет тебе спокойствие. — И, повернувшись к растерянно топтавшимся чуть в стороне охранникам, буркнул: — В камеру его.

Между лопаток сердито ткнулся ствол автомата. Я даже через рубашку чувствовал источаемый им холодок. Готов спорить, у парня руки чешутся нажать на спуск.