Правда, вряд ли меня там примут с этой вот штукой за пазухой. Да и радиосвязь тоже никто не отменял. Наверняка челябинские власти сообщат во все окрестные города: вот, мол, есть тут такой, напакостил, сбежал, ловим теперь, а вы там у себя посматривайте и всяких подозрительных типов не пускайте.

Так что или придется топать куда-нибудь совсем уж далеко… или выбраться за пределы пригородной зоны и осесть в какой-нибудь деревушке. Селянам люди нужны. Им все равно, явился незваный пришелец из света или выполз из тьмы. Если хочешь помочь — всегда добро пожаловать. И буду я там учиться пахать на стареньком, наспех обшитом стальными листами тракторе, со стороны больше похожем на танк, чем на мирную сельскохозяйственную машину. Целых две недели буду учиться…

Зачем?..

Докончив сухой паек, я снял с пояса фляжку. Встряхнул, вслушиваясь, как бултыхается внутри немного помятой полулитровой посудины теплая, отдающая хинной горечью вода. Сделал пару экономных глотков. Медленно завинтил крышку.

Бесполезны все мои размышления. Пустая трата времени, сил и мозговых клеток. Никуда я от конца света не денусь. Не убежать мне от него, не скрыться. А вот в город вернуться придется. Хотя бы для того, чтобы раздобыть что-нибудь из еды.

Да и с водой не мешало бы разобраться. До речки сбегать хотя бы. Или к водохранилищу. Вода там, конечно, не ах, и пить ее без крайней необходимости не рекомендуется. А, ерунда. Сыпану марганцовки — ее у меня много, не то что на фляжку — на пару бочек хватит.

А вообще-то у меня есть еще и бутылка коньяка, обнаруженная здесь же, в квартире в подвесном шкафчике. Двадцать пять лет выдержки, гласила потемневшая этикетка. Плюс еще тридцать со Дня Гнева. Значит, уже больше полувека.

Коньяк в наши дни редкость. У нас здесь свой не делают, а завозить — слишком дорого. Так что стоит одна эта бутылочка больше, чем я за месяц зарабатываю.

Продать бы. Да некому. И выпить — тоже нельзя. Мне только напиться не хватало.

Говорят, вампиры чуют запах алкоголя за полета шагов, а оборотни так и вовсе метров за двести. Говорят, потому что на самом деле никто из наших ни разу не пробовал шататься по старому городу в пьяном виде, а из городских если и нашелся такой идиот, то вернуться назад и поделиться опытом он так и не сумел. Так что все это не более чем слухи.

Вот только не бывает дыма без огня. И потому бутылку я не то чтобы пить, даже открывать не буду. Поставлю обратно в шкафчик, и пусть себе стоит. Выдержку набирает.

За окном, приволакивая перебитую ногу, медленно проковылял мертвяк. Я спокойно проводил его взглядом, лишь на секунду стиснув рукоять меча, когда странным эхом аукнулся в памяти мой сегодняшний сон. Пусть идет, страдалец. Мне он сейчас не опасен, а бегать по всему городу и безжалостно истреблять всякую заблудшую нечисть — не самый лучший способ решения моих проблем…

В город действительно возвращаться придется. Что-то словно тянуло меня туда. Что-то непонятное и не относящееся ни к Богу, ни к Дьяволу, ни даже к здравому смыслу. Я просто знал, что должен быть там. Знал, и все тут.

Ладно. И без того ясно, что я сумасшедший камикадзе. Но в город я все-таки вернусь. Не сегодня — пусть они там поостынут немного, пусть энтузиазм схлынет, пусть Управление вернется к своим прямым обязанностям.

Завтра.

А пока… Я резко выхватил меч и, соскользнув с подоконника, крутанул обратную восьмерку. Молнией расцветила комнату мгновенная вспышка солнечного света, отразившегося от отполированного лезвия. Тонко запел разрезаемый холодной сталью воздух… А пока есть время немного потренироваться, еще раз отработать бой в ограниченном пространстве и заодно привыкнуть к новому мечу.

Завернутый в тряпицу кинжал безропотно остался лежать на столике. Я же горным козлом скакал по комнате, вскакивая на стулья, столы, диваны, выделывал самые невероятные коленца, полосуя клинком воздух и изредка оставляя на обросшей пылью мебели и на стенах неровные царапины-зарубки. Но сколько бы я ни прыгал, сколько бы ни крутил мечом, взгляд мой, коему надлежало неукоснительно фиксировать гипотетического врага, нет-нет да и возвращался к лежащему на столе кинжалу. И он будто бы это чувствовал. Невидимые волны излучаемой им тьмы лениво ползли по полу, обвивались вокруг ножек столов и стульев, прятались в темных углах, следя за мной оттуда, будто дорвавшиеся до дармовой сметаны черные коты.

Нет, зря я, все-таки остался на ночевку в той же самой квартире. Зря. Никогда нельзя ночевать два раза подряд в одном и том же месте, сколь бы безопасным и удобным оно ни казалась. Нельзя, и все тут. Я это неписаное правило нарушил. Ну и, естественно, результат не замедлил сказаться…

Из полудремы меня вырвал какой-то невнятный звук, доносившийся из коридора. Я моментально приподнялся. Одна рука на пистолете, который я, как обычно, положил под голову, другая — на рукояти меча. Сна — как не бывало.

Сквозь пыльное стекло в комнату тягуче просачивались лучи набирающей силу луны. На безоблачное небо сотнями ярких точек высыпали звезды. Вдали тысячами невидимых отсюда светлячков горели огни нового города. Сквозь чуть приоткрытую форточку просачивался пахнущий ночной свежестью воздух.

Я сидел, наполовину выдвинув меч из ножен, и внимательно прислушивался.

Со стороны далекого периметра доносились едва различимые щелчки выстрелов. Глухо рявкнул далекий взрыв. Будто бы в ответ на него, перебивая тонкий писк вьющегося где-то над головой комара, всего в двух-трех кварталах отсюда громко завыл оборотень. И тишина.

Зловещая давящая тишина, в которой может таится все что угодно.

Я терпеливо ждал… И дождался.

Тихий, едва уловимый скрип повторился. Нужно быть чистильщиком, чтобы услышать его сквозь сон, и иметь за плечами опыт многих десятков проведенных в старом городе ночей, чтобы почувствовать в нем угрозу.

Стараясь не производить лишнего шума, я мягко поднялся на ноги. Тихо прошипела освобожденная от тесного плена ножен холодная равнодушная сталь. Прощупывая взглядом тени, лениво плывущие по освещенному тусклым лунным сиянием коридору, я осторожно скользнул вдоль стены и замер. В двух шагах от меня угольно-черным прямоугольником виднелся в полумраке силуэт наглухо запертой входной двери. И там, на лестничной клетке, кто-то был.

Я стоял, держа меч наготове…

И снова звук. Будто чьи-то когти мимолетно скользнули по железу. Просто скользнули, не пытаясь за что-нибудь зацепиться, не раздирая металл и не царапая, а всего лишь ласково его поглаживая. Потом мягкий толчок, словно находящийся за дверью кто-то навалился на дверь плечом. И вновь тишина, нарушаемая лишь тихим шелестом моего собственного дыхания.

Простояв в коридоре без единого движения минут пятнадцать и не услышав больше ничего подозрительного, я, стараясь уподобиться плывущему в ночи призраку, бесшумно вернулся в комнату. Медленно опустился в кресло.

Высоко-высоко над городом плыла в ночном небе луна. Подмигивали с высот звезды. Ровно мерцала в полумраке лежащая у меня на коленях полоска стали. Поблескивали в лунном свете чешуйки серебряных накладок. Практически неощутимые, плыли по комнате тягучие волны тьмы.

Посторонних звуков больше не было. Что бы ни пыталось войти сегодня ночью во временно занятую мной квартиру, оно ушло… Ушло или затаилось.

Помня о прошедшей ночи и не желая попасть в лапы ночного гостя беспомощно спящим, я до самого рассвета больше не сомкнул глаз. Но никто так и не пришел.

Невероятное это все-таки зрелище: солнце, встающее над старым городом. Первые лучи его ползут по крышам брошенных домов, нежно касаются стоящих прямо посреди улицы ржавых автомобилей, поглаживают растрескавшийся грязный асфальт, выхватывают из тьмы сваленный в кучи старый, никому не нужный хлам, смешиваются с витающим над улицами тонким, едва уловимым ароматом опасности, пронизывают лучами света невидимое облако окутывающего все вокруг зла…

Эпицентр бесконечной борьбы между жизнью и смертью.