— Как уже сказал Дмитрий Анатольевич, это был весьма необычный… хм… экземпляр. — Начальник наших умников нервно потер ладони. — Начать с того, что этот мертвяк, кажется, совершенно не подвержен разложению. Да-да, не смотрите на меня так удивленно. Это истинная правда. Как человек он умер шесть, возможно, семь дней назад…

— Ты видел, как выглядит труп недельной давности? — воспользовавшись возникшей паузой, вновь вклинился в разговор шеф. Вопрос был более чем бессмысленным. Конечно, видел. И неоднократно. Так что мне не оставалось ничего, кроме как кивнуть. И слушать дальше.

— Несмотря на довольно долгий срок пребывания в посмертном состоянии, мышечная гибкость сохранилась в полном объеме. Головной мозг… Мне кажется, он не только не пострадал, но даже и кое-что приобрел. Некоторые новые качества… Не могу пока сказать, что именно. Тут требуются дополнительные исследования. Но, самое главное, этот мертвяк действительно мог говорить.

Я присвистнул. Говорящий мертвец. Разумный. Сохранивший память и способность мыслить логически. Наши ученые теологи что угодно отдали бы за одну только возможность с ним пообщаться. Даже душу.

Тайны посмертия. Возможность прикоснуться к неведомому. Шанс познать Бога… Ну и Лукавого, конечно, тоже.

Кажется, я уже понял, зачем меня сюда вызвали…

— Тело опознали? Известно, кто это был? Шеф чуть заметно поджал губы.

— Нет. В общегородской базе данных об этом человеке нет. Он не отсюда. И даже не из области.

— Очевидно, гость, — негромко пробормотал Хабибуллин. — Приезжий.

— Приезжие тоже проходят регистрацию, — отрубил шеф. — В аэропорту или на воротах.

— Но ведь до города он не добрался, — моментально парировал главный ученый и аналитик. — Потому и отметиться не успел.

— А может быть, он к нам сюда уже после смерти и заявился? — спросил я.

— Нет! — Ринат Тимурович опять лихорадочно потер ладони. Что у него там, чесотка, что ли? — Он умер здесь. В том же здании, где вы, Алексей, его и обнаружили. За целую неделю он из него ни разу так и не выходил. Такое поведение куда больше характерно для призраков и очень необычно для мертвяков… Кстати, вы знаете, от чего он умер?

— Полагаю, от пули, — я припомнил кровавое пятно на стене и валявшуюся там же гильзу. — Кто-то его застрелил.

— А вот и нет. Эта рана была нанесена уже после смерти. А умер он от истощения. Я прищурился:

— Мне он почему-то не показался истощенным. Худой, конечно, но не настолько, чтобы умереть от голода.

— Нет-нет! — Хабибуллин всплеснул руками. — Я, наверное, не так выразился. Он умер не от голода, а от полного внутреннего истощения жизненных сил… Я бы сказал, что из него просто вытянули душу.

— Вот как?.. Кто же это сделал? И, самое главное, как?

Хабибуллин развел руками:

— Да если б я знал…

Та-ак. Дело это с каждой минутой нравилось мне все меньше и меньше. А если честно, оно мне и вовсе уже не нравилось.

— Кстати, когда наши головастые парни, — шеф мотнул головой в сторону нервно теребившего свою редкую бородку Хабибуллина, — потрошили неожиданно свалившийся на них подарочек, выяснилось, что наш неведомый убийца и этот твой мертвяк — вовсе не одно и то же… хм… лицо.

— Я с самого начала это знал, — буркнул я. — Не мог мертвяк угробить сразу трех наших всего за несколько дней. Не его профиль. Да и не по способностям ему сие деяние.

— Этот вполне мог, — раздраженно отрезал шеф. — Мог, но тем не менее этого не сделал. Не он это. Не он… Ты понимаешь, что это значит? Убийца наш целехонек и по-прежнему гуляет где-то там.

— Вы хотите, чтобы я продолжил поиски?

Я все еще на что-то надеялся. Зря, конечно. Но надежда — это одно из важнейших свойств человеческой души. Только мертвые лишены этого чувства. Даже у оборотней оно есть.

Пока живу — надеюсь.

— М-м… Нет. Оставим пока эту неведомую тварь в покое. В конце концов она от нас все равно никуда не денется. А ты лучше поищи-ка еще одного такого мертвяка. И попытайся захватить его… в функционирующем состоянии.

Ну вот. Так я и знал!

— И как я, по-вашему, должен его захватить? Заболтать, что ли?

— Если другого выхода не будет, можешь и заболтать. Но я рекомендовал бы способ попроще: берешь меч и отделяешь ему ноги и руки от туловища. Чтобы убежать и сопротивляться не мог. После чего достаешь сотовый и звонишь нам. Для тебя машина будет всегда. В любое время суток.

Замечательно. Просто замечательно… В любое время суток, значит? Как же вас все-таки зацепил этот мертвяк. Ну, ладно Хабибуллин. Из того, что я слышал, этот готов свернуть горы просто ради чистого абстрактного знания, ради любопытства. Но шеф-то у нас практичен до ужаса. Ставить сугубо научные задачи впереди целей практических — это настолько на него не похоже, что даже вызывает подозрения.

А ведь, судя по всему, курирует задачу именно он.

Значит, кроется в этом что-то такое, чего я пока не знаю…

— Что происходит? — Наткнувшись на непонимающий взгляд шефа, я не счел нужным отводить глаза. И был вознагражден за это крохотной искоркой неуверенности, впервые на моей памяти промелькнувшей в его ранее непробиваемом взгляде. — Я же вижу, что-то затевается.

— Что у нас может затеваться, кроме бесконечной войны за выживание? — раздраженно буркнул шеф, тем не менее отводя взгляд.

Неожиданно вновь проснулся Хабибуллин.

— Назревает переломный момент, — едва слышно пробормотал он, нетерпеливо ерзая в кресле. — Время меняет течение. Что-то происходит в мире… Возможно, Господь готовит нам еще один День Гнева…

Шеф кисло посмотрел на своего заместителя по научной части, но ничего не сказал. Хабибуллин этого не заметил. Не обращая внимания на нас с шефом, он сосредоточился исключительно на себе и теперь старательно грыз ногти. Резкие перепады настроения этого человека наводили меня на мысль о горбольнице под номером два, где у нас держали психически неуравновешенных.

Я чуть склонил голову и в упор уставился на шефа, всем своим видом показывая, что не уйду отсюда, пока не услышу всех подробностей.

И шеф сдался. Невероятно, но факт. Вместо того, чтобы под ручку выпроводить меня из кабинета и повелеть не задавать лишних вопросов, он ударился в разъяснения:

— Наши ученые засекли некоторое напряжение в вероятностных потоках. Точно такое же, какое, по их расчетам, предшествовало первому прорыву сил и последовавшему за ним Дню Гнева. Разве что только чуть более неопределенное, расплывчатое и смазанное.

— Конец света, стадия вторая? — тут же уточнил я.

— Пока неясно. — Шеф глянул на меня так, что мне почему-то захотелось спрятаться под стол. Да, есть еще сила в старике. Не так уж он и прост, как хочет казаться. — Известно только, что надвигается нечто для нас всех малоприятное. Причем о грядущих неприятностях имеем представление не только мы. Церковники тоже что-то знают. Вот уже месяца три их собор продвигает в жизнь некий план. Но что именно они замышляют, нам пока неизвестно. Нет у нас с ними дружбы. — Дмитрий Анатольевич поморщился. — Различие в целях и методах, Божье слово против меча и все такое… Короче, сам знаешь.

Я понимающе хмыкнул. Похоже, события развивались именно в том ключе, как этого и следовало ожидать. Если конец света нас все же накроет, то исключительно по той простой причине, что человечество даже в дни Апокалипсиса половину своих сил будет тратить на внутреннюю грызню.

— И все-таки, что нас ждет? И при чем тут я? Шеф снова ожег меня взглядом, беззвучно приказывая заткнуться.

— Хотя пока еще все это вилами на воде писано, но мы на всякий случай должны быть готовы к самому худшему. Даже если День Гнева ударит вновь, мы имеем право устоять. Но, самое главное, мы не должны упустить шанс предотвратить катастрофу.

— А что, разве такой шанс есть?

— Да. — Шефу, кажется, надоело метать пламенные взгляды, и на этот раз он угостил меня порцией арктического льда. — Шанс есть. И есть он именно у нас. Явление провозвестника — мессии нового времени — ожидается где-то сравнительно недалеко. Либо в нашей области, либо в соседних: под Екатеринбургом или Курганом. А в свете последних событий я начинаю думать, что произойдет это все же именно у нас.