Ближе к вечеру они должны были вернуться, но до тех пор им был дан заслуженный выходной, поэтому в момент трагедии обычно многолюдный дворцовый комплекс умиротворяюще опустел.

Стоило в тот день солнцу встать в зенит, как неясное предчувствие, сродни резкому порыву ветра, толкнуло меня в спину. По дороге к тренировочному полю, где я намеревался обсудить с Каидом его планы на праздничный вечер, меня накрыло беспокойство. Оно ударило с такой силой, что я сделал несколько торопливых шагов вперёд, чуть не упав, а когда выпрямился, тело залихорадило. Я слепо озирался вокруг, сглатывая желчь паники вместе со слюной, выискивал врагов среди цветов и кустов. Тени от деревьев и ближайших павильонов изменились, сдвинулись и потянулись в сторону главного дворца. Я моргнул, наблюдая за их попытками мне что-то сказать.

Сердце пропустило удар, и на мгновение боль в груди ослепила.

Я бросился бежать.

Бежал к главному павильону так быстро, как мог, волосы хлестали по лицу, а ветер задерживал меня, дёргая за праздничную золотую накидку. Я взбежал по ступеням, перепрыгивая через одну или две за раз, подгоняемый быстрыми ударами собственного сердца, которое лихорадочно билось о рёбра. Я мчался так быстро, что, когда распахнул двери и замер, оглядывая основной зал, собственная грохочущая в ушах кровь оглушала. Внутри никого не было. Это сбило с толку, я почти решил, что разум помутился и можно радоваться, что на пути практически не было свидетелей моего эмоционального порыва, вызванного испугом.

Однако вместо того, чтобы успокоиться, я побежал дальше вглубь и оказался в коридоре. Я пересёк его до конца, свернул за поворот и увидел приоткрытую дверь, ведущую в одну из комнат. Это место мы использовали в качестве общей гардеробной: с зеркалом, комодами и нарядной одеждой для особенных дней. Поэтому там не было окон, только светильники.

Мне стоило дать себе хоть секунду, чтобы подготовиться, но можно ли быть готовым к виду трёх искалеченных тел своих родных, с которыми смеялся за завтраком буквально несколько часов назад?

Первой на пороге гардеробной я увидел маму. Её тело дергалось в судорогах, кожа на левой руке посерела, будто покрытая пеплом, а большая часть её прекрасных медных волос стала белой. Ладони покрывали волдыри, как если бы она голыми руками схватилась за что-то горячее. Заметив вазу, я бросился направо, схватил её и, не раздумывая, разбил о край ближайшего комода. Самым крупным осколком я порезал себе ладонь и с трудом, но смог разжать маме зубы и дать ей свою кровь. Пришлось зажать ей нос, чтобы она проглотила. Секунды показались мне вечностью, прежде чем судороги прекратились и мама успокоилась. Ожоги на её ладонях медленно начали пропадать, но не успел я с облегчением выдохнуть, как услышал стон. Я взглянул немного дальше – там лежал Шейн. Обе его руки до локтей были в красных и чёрных ожогах. Намного серьёзнее, чем у мамы. Даже рукава его накидки были обожжены и распались на части.

– Ил… лос…

Из ушей и носа Шейна обильно лилась кровь, белки глаз покраснели, я ужаснулся серому цвету кожи, в некоторых местах на предплечьях она была сожжена почти до черноты. Моя рука бесконтрольно тряслась, когда я резал и резал себе ладонь, пытаясь вылечить брата, молясь и благодаря небеса, что вообще способен на это.

– Шейн, ч-что? К-кто это сделал?! – Я с трудом озвучил вопрос, меня трясло, словно от лютого мороза.

– Те… яла…

– Тея сделала это?! – ошарашенно повторил я, не в силах поверить.

– Нет… Тея… – прохрипел брат, приподняв едва зажившую руку, и указал пальцем в дальнюю часть комнаты, куда свет от зажжённых свечей еле доставал.

Мне не стоило поворачиваться.

Первое, что я увидел – её стройные ноги, выглядывающие из-под золотого платья. Сестра лежала на боку, демонстрируя открытую спину своего наряда, благодаря которой вечером многие воздыхатели наверняка сделали бы ей пару сомнительных комплиментов. Но в те мгновения я лишь слепо отметил, как выпирали её позвонки и рёбра, кожа сестры приобрела тёмно-серый цвет с редкими чёрными пятнами. Я оставил Шейна и скованно побрёл к Теяле. Меня ужасали её поза и отсутствие движений.

Волосы… её прекрасные чёрные волосы стали белыми. Я присел рядом и потянул Тею за плечо, чтобы посмотреть ей в глаза. Одного прикосновения хватило, чтобы она покачнулась и упала на спину. Сестра продолжала смотреть прямо перед собой потухшим взглядом, а в моей голове не было не единой мысли. Едва коснувшись пальцами её лба, я убрал прядь волос Теяле за ухо, как делал это сотни раз до этого.

Это просто смешно, как нелепый сон, пытающийся прикинуться кошмаром.

Мои руки переместились ей на шею, отмечая отсутствие пульса.

Если бы не спазм в горле, я бы засмеялся. Это какая-то идиотская шутка.

Я касался её губ в поисках хоть слабого дыхания и приникал ухом к груди, прислушиваясь к тишине.

Это не моя сестра. У Теи чёрные волосы.

Кровь обильно полилась, когда я разрезал себе ладонь. Я зажал сестре нос и вливал кровь в рот, но она не глотала.

Это.

Не моя.

Сестра.

У Теи светлая кожа и искрящиеся глаза.

Это не…

Я подскочил к Шейну, который уже смог сесть.

– Что произошло? Кто это сделал? – Моё лицо исказилось от ярости. Я не мог моргать и едва разжимал сведённые челюсти.

Шейна трясло в ознобе, он вспотел на глазах, а во взгляде появился лихорадочный блеск. Я не сразу понял причину, списывая всё на пережитую боль от ожогов.

– Это… сделал… я? – глотая воздух мелкими порциями, пробормотал Шейн. Он скорее спрашивал, чем отвечал, а душила его вовсе не боль, а паника.

Это шутка. Нет. Это сон.

Это не мой брат. А там не моя сестра.

И я – это не я.

Меня здесь нет. Никого из нас здесь нет.

– Посмотри, я не понимаю… я сам… не могу объяснить…

Шейна трясло от шока, он смотрел куда-то сквозь меня, словно пытался найти сестру. Но его взгляд проскальзывал по Теяле, как если бы он не видел её вовсе. Брат протянул мне руку, зная, что я могу видеть прошлое родных с их позволения, и я схватил его ладонь, заглядывая в недавние воспоминания.

Я ощутил смущение Шейна, когда Теяла, стоя перед ним с улыбкой на губах, взяла его за руку. Оказывается, он смущался от многих её прикосновений, потому что до сих пор иногда вспоминал об их поцелуе. Шейна пугало собственное поведение и то, что тогда он не отпрянул, а потянулся к ней навстречу, почувствовав мягкость её губ.

Он был в ужасе от того, что ему понравилось, и от желания повторить.

Шейну стало легче после разговора с Каидом. С тех пор Теяла не делала практически ничего, что могло сбить с толку.

– Ты пришла о чём-то поговорить?

– Я пришла, чтобы, как всегда, тебя выручить. – Она насмешливо склонила голову и сделала жест рукой, приказывая Шейну развернуться. – Слуги сейчас вне дворца, так что я единственная, кто знает, как всё делается.

Брат выполнил её просьбу, повернулся и сел к сестре спиной на подушки перед зеркалом в золотой раме. Зеркало такое большое, что выше самого Шейна. Тея подошла сзади и принялась расчёсывать его волосы. Их длина приближалась к середине спины.

– Ты так и растишь их, брат? Всё из-за моих слов?

– Мне и самому нравится, интересная традиция.

– Тебе идёт. Ты красивый и напоминаешь тот океан на западе. С лазурной водой… пахнешь так же.

Шейн встретился с сестрой взглядом в зеркале, а Теяла собрала верхнюю часть его волос в хвост и начала закручивать в пучок. Причёска несложная, но без посторонней помощи редко получалась аккуратной. Сегодня праздник, и все должны выглядеть соответствующе, поэтому Теяла сказала правду. Она единственная, кто мог помочь брату в тот момент.

Шейн тяжело выдохнул, когда Теяла положила прохладную ладонь ему на шею и успокаивающе помассировала, улыбаясь. Однако прикосновение его только напрягло.