При воспоминании об остальных меня накрывает паника. Лихорадочные удары сердца отдаются где-то в горле и затылке, и всё моё тело колотит то ли от холода, то ли от ужаса. Я поднимаюсь на ноги, но снова падаю на колени. Меня выворачивает на пол от пульсирующей боли в голове. Сквозь световые блики и пыль различаю, как ко мне приближаются двое. Я едва дышу, поэтому не могу сопротивляться, когда они подхватывают меня под руки и волокут по обломкам к выходу. Они не церемонятся, ногой я задеваю обломанный кусок дерева, и из горла вырывается тихий стон. Каиданцы вытаскивают меня на слепящий дневной свет. Я часто моргаю, силясь придать чёткость зрению и избавиться от рези. Моё сознание пустеет, а все слова рассыпаются при виде обожжённого и окровавленного тела нашего солдата, лежащего у стены. Его шея повёрнута под неестественным углом, а правая рука лежит отдельно от тела в нескольких метрах. Я узнаю его лицо, и меня пробирает озноб. Всего час назад он тренировался с Рушаном.

Вспоминаю о Рушане, Дарене и Айле. Сердцебиение вновь ускоряется, я нервно оглядываюсь вокруг и хватаю ртом воздух, задыхаясь от паники. На месте падения сферы образовалась чёрная воронка от взрыва, а все плиты в том месте раскурочены и разбросаны в разные стороны. Взглядом нахожу тела ещё двоих наших солдат. Вместе со мной они стояли ближе всех к взрыву. Все дома в округе полуразрушены. У меня по лицу текут слёзы, хотя тело будто оцепенело.

– …ец! Ты говорил… только ослепляет! – кричит потрясённый Эол.

– …мастера… возмож… перестарались. Это не важно, сы… – спокойно отвечает Клетус.

– Юн вряд ли… – что-то отвечает Демьян.

Слух то возвращается, то пропадает, сменяясь звоном. Я с трудом поднимаю голову, а солдаты тащат меня мимо воронки и бросают в нескольких шагах перед Квинтилиями. Я даже костями ощущаю, как демоны чуют мою кровь, они шевелятся под плотной землёй Теялы, но не могут пока выбраться. Я тянусь к своим обычным теням, ища их защиты, но пульсирующая в голове боль не даёт сосредоточиться. Здесь так много света, и, когда я почти нащупываю нужную мне тьму, всё обрывается. На меня надевают жгуты. Всё глохнет, оставляя меня один на один с собой. Боль становится сильнее, потому что мой Дар исцеления они тоже блокируют.

– Зато теперь мы знаем, у кого всё-таки исцеление, – довольно бросает Клетус, но я не обращаю на него внимания.

Я всё так же слепо и в ужасе озираюсь вокруг, пытаясь найти своих любимых. Мой взгляд натыкается на Эола. В ответ он шокированно оглядывает меня, обнимая за плечи Айлу, которая всё ещё без сознания. Из моего горла вырывается предательский всхлип, когда, к счастью, я не нахожу на ней серьёзных ран. Лишь порванное в некоторых местах платье, пыль на одежде и волосах, ссадины на щеке и руке, где наполовину оторван рукав. Эол стоит на коленях, прижимая к себе мою сестру, полулежащую на земле. Принц замечает мой взгляд и кутает Айлу в её же мантию, она размеренно дышит. Мой первый страх за сестру проходит, и всё моё тело напрягается как пружина от понимания, что младший Квинтилий смеет касаться Айлы после того, что они сотворили. Злость желчью подкатывает к горлу, обжигая. С рёвом я дёргаюсь вперёд к нему, чтобы отобрать Айлу, но солдаты оттаскивают меня назад.

– Где остальные? – спрашивает Клетус у кого-то, и я осматриваю площадь, подсчитывая присутствующих каиданцев. Около тридцати пяти солдат.

Скорее всего, они владеют Даром отражать свет и проникли сюда невидимыми. Отмахиваюсь от мысли, что Юн нас предал. Отмахиваюсь от неё всеми силами, не давая этой идее пустить корни в моём сердце. Двое солдат караулят около меня, остальные рассредоточились по периметру площади.

– Есть ещё двое! – кричит каиданец откуда-то сзади, и я резко оборачиваюсь.

Невольно задерживаю дыхание, глядя, как Дарен ногой пинает одного каиданского солдата, пока тот выволакивает моего друга из полуразрушенного дома. Дарен, как и я, весь в щепках и каменной пыли, половина его волос и лба в засохшей крови, одежда рваная и тоже в крови. Я пристально всматриваюсь, в поисках серьёзных травм, но друг двигается слишком проворно для тяжелораненого. Позволяю себе надеяться, что он носил с собой мою кровь и успел её выпить. Кровь, которую я раздала всем перед отъездом по наставлению Мальты.

Она опять знала. У меня нет сил злиться на исарийку, я с опустошением смотрю, как Дарен бросается обратно в дом и бьёт другого солдата в лицо. Отбрасывает каиданца, пытающегося тащить… Рушана. Дарен подхватывает Назари и закидывает его руку себе на плечи, помогая сохранять вертикальное положение.

У меня внутри всё обрывается при виде его правой руки. Кожа обожжена до самого локтя. Все его чёрные одежды в белой пыли, обильно перемешанной с кровью. Будь его рубашка светлого цвета, она бы сейчас была вся кроваво-красная. Но хуже всего длинная рана на бедре, из которой продолжает обильно сочиться кровь. Рушан не обращает внимания на кровотечение, он лихорадочно оглядывает площадь. Встречаясь с ним взглядом, даже отсюда я замечаю облегчение на его лице. Назари хочет рвануть ко мне, но едва ли не падает. Дарен практически на себе вытаскивает его из здания и сажает на землю. Каиданцы медленно окружают их, понимая, что моих друзей нужно брать числом и выждать подходящий момент. Игнорируя врагов, Дарен рвёт свою мантию, куски которой ещё остались на нём, и пытается остановить кровотечение на бедре Рушана. Друг перехватывает мой взгляд и коротко кивает. Я надеюсь, это знак, что Рушан тоже успел выпить мою кровь. Стараюсь найти доказательства: на лице у Назари кровоподтёки, но ран нет – возможно, успели затянуться.

На Дарена накидываются двое, а Рушан, несмотря на свою травму, одним движением отодвигает парня в сторону, поднимается и успевает оттолкнуть первого каиданца. Затем уклоняется от колющего удара мечом, перехватывает руку противника, разворачивается и через своё плечо ломает тому кость в предплечье, успевая подхватить меч, который противник выпускает. На лице Назари холодная сосредоточенность, пока он с нечеловеческой силой всаживает приобретённое оружие в ближайшего врага, пробивая мужчине живот.

Я кричу, когда один из солдат появляется из ниоткуда и бьёт Рушана по голове, тот не теряет сознание, но оглушён и дезориентирован. Другой каиданец скручивает Дарена, надевая на него жгуты.

– На второго тоже наденьте, он, может, и ранен, но опасен побольше этого мальчишки, – командует Клетус.

Между нами около пятнадцати шагов. Кровотечение на ноге Рушана стало слабее, кровь больше не капает на землю, но этого времени недостаточно. Этот глупец всё продолжает искать меня расфокусированным взглядом, не реагируя на приближающегося к нему врага со жгутами. Я не знаю, будет ли продолжать действовать моя кровь, если они наденут их на Назари. Должна подействовать, потому что это не его Дар, а мой. Но на всякий случай мне нужно выиграть ему столько времени, сколько я могу. Пользуюсь тем, что один из моих охранников отвлёкся, резко дёргаю его за одежду. Использую весь вес своего тела и опрокидываю мужчину вместе с собой.

– Эй! – второй хочет меня схватить и наклоняется вперёд.

Со всей силы я бью второго солдата ногой в челюсть, изворачиваюсь и бегу в сторону своих друзей. Хоть для чего-то пригодилась беготня по лестнице. Теперь подгоняемая яростью я больше не плачу, а преодолеваю расстояние быстро, умело ныряя под руки двоих каиданцев, которым не удаётся меня схватить. Запрыгиваю сзади на солдата со жгутами, когда ему остаётся пара шагов до Рушана. Перекидываю свои стянутые жгутами руки через его голову и опрокидываю каиданца назад. Мы валимся на бок, и моё плечо простреливает резкая боль, но я давлю горло противнику так сильно, что кажется, ломаю ему кадык или что-то другое, а себе сдираю кожу на запястьях.

– Идиоты! Даже за девчонкой уследить не могут! Да она весит вдвое меньше каждого из вас! – орёт на них Клетус, пока на меня накидываются четверо.

Они отцепляют меня от хрипящего каиданца. У того идёт горлом кровь. Я брыкаюсь и кусаю за руку одного из противников, а ещё одного бьёт Рушан. Он подпитывает себя Даром, потому что челюсть парня разбита, и тот отлетает от нас, затем бьёт другого ребром ладони по горлу, и солдат падает, хрипя. Я тянусь к своему Назари, а он пытается схватить меня. Я успеваю коснуться лишь пальцев его руки…