Все строения лежат в руинах, и только самое большое из них всё ещё имеет крышу. Мы решаем не рисковать и не заходить внутрь. Судя по огромной трещине и полуразрушенным колоннам, что служат опорой, кровля здания ненадёжна и может обвалиться в любой момент. Также мы обнаруживаем подобие площади, вымощенной песчаным камнем, в центре которой установлен скромный и уже пересохший фонтан.

Здесь мы впервые встречаем живность, в основном ящериц и юрких грызунов с огромными ушами и длинными хвостами. Стоит их заметить, как они тут же исчезают в ближайшем укрытии, поэтому мы решаем не тратить силы зря, пытаясь отловить их себе на ужин.

Всё это потрясающее чудо окружено высокими барханами, поэтому издалека заметить оазис невозможно. Его можно обнаружить, лишь если приблизиться вплотную или изначально знать, где он находится. Когда эйфория немного утихает, я понимаю, как нам повезло. Если бы мы шли по соседней барханной гряде, то могли бы проскочить мимо. И это стало бы нашим концом.

День уже идёт на убыль, поэтому мы едим, утоляя голод, а после выбираем последнее, самое маленькое озеро, чтобы постирать одежду и помыться самим. Но когда Дарен сбрасывает с себя обувь, верхний халат и рубашку, оголяя торс с крепкими мышцами, я застываю в смущении, не зная, что делать.

«Отвернись», – приказываю я себе, но всё равно продолжаю смотреть. Когда он берётся за штаны, то вспоминает, что я нахожусь рядом. Парень нерешительно поднимает на меня глаза. От того, что он замечает мой взгляд, моё лицо начинает пылать сильнее, чем в полдень под палящим солнцем. Я сбивчиво предлагаю ему искупаться первым, а сама стремительно ухожу, чтобы полюбоваться полуразрушенным храмом и отругать себя за несвойственное мне раньше смущение рядом с другом.

Дарен достаточно быстро моется, стирает свою одежду и раскладывает её сушиться на камнях. Солнце тем временем медленно приближается к горизонту, так что рубашка и накидка успеют высохнуть ещё до заката. Однако друга, похоже, забавляет моё замешательство, потому что он позаботился надеть одни штаны. Парень возвращается, шагая по тёплому песку босиком, отбрасывая с лица всё ещё влажные пряди. Я успеваю заметить, как несколько одиноких капель падают ему на грудь и плечи, и обращаю слишком много внимания, что его кожа имеет красивый золотистый оттенок, а волосы выгорели под солнцем, отчего внешность стала ещё более экзотической. Но я собираю всю свою волю в кулак и смотрю только в глаза другу, никак не реагируя на хитрую улыбку.

– Никак, в нужный момент у тебя закончилась одежда, Дарен?

– Так я быстрее высохну, – слегка наклоняет он голову набок. – Всё остальное грязное, а постиранные вещи всё ещё немного влажные. Теперь твоя очередь мыться.

Я беру сумку и направляюсь в сторону озера, но почти спотыкаюсь, когда слышу вопрос парня, летящий мне в спину:

– Или тебе помочь?

Я затылком ощущаю эту его обаятельную ухмылку.

– Сама справлюсь, – бросаю я, не оборачиваясь, а в душе вновь проклинаю себя за то, что позволила дыханию сбиться и на секунду поддалась на чары, текучим мёдом разлитые в словах Дарена.

Дойдя до озера, я сначала стираю одежду и раскладываю её на ближайших камнях, а потом сама захожу в воду, чувствуя, как все тревоги сразу уходят, растворяясь в прохладе. Застонав от наслаждения, я окунаюсь с головой, а потом трачу какое-то время на то, чтобы отскрести тело и волосы от пота и песка. На берег я возвращаюсь, когда солнце на одну треть скрывается из вида, а кожа покрывается мурашками от воды, что из-за питающих озеро подземных источников кажется прохладной. К этому моменту мои штаны и топ уже наполовину высохли, поэтому я вытираюсь и надеваю их. Сейчас солнечные лучи уже не настолько опасные, так что я решаю, что могу позволить себе оставить руки и плечи открытыми. Влажные волосы вновь скручиваю и убираю в свободный пучок на голове.

Я подхожу к другу, который всё-таки накинул рубашку и развёл костёр. Его взгляд дольше обычного останавливается на моей голой шее. Снова незнакомый блеск в его глазах. Это глупо: чувствовать удовлетворение, но мне почему-то это доставляет странную радость. Я решаю не перегибать палку и делаю вид, что ничего не заметила. Но какая-то часть меня хочет бросить это приятелю в лицо. Пошутить, сказать что-нибудь или сделать то, от чего его сердце пропустило бы удар, а щёки покраснели бы, как мои после его каверзных вопросов. Но мне всё же удаётся подавить это чувство. Я удивлена, что в путешествии, когда вокруг нет ни души, так легко появляются странные желания, которые раньше либо глубоко спали, либо отсутствовали вовсе.

Дарен также погружается в свои мысли, молча глядя в костёр и вороша палкой горячие угли, а я просто смотрю, как искры кружат перед ним и поднимаются в небо. Внезапно я пугаюсь того, что в наших отношениях что-то может треснуть, что-то, что я ещё не готова ломать, поэтому надеваю свою накидку, вновь заматывая на манер платья, и капаю настойку в глаз. До Паргады остаётся лишь день пути, возможно, мы можем случайно наткнуться на илосийцев, торговцев или странников, поэтому я не имею права больше рисковать. Я кладу пузырёк в маленький кармашек, спрятанный в складках одежды. Так я всегда буду чувствовать склянку, не забывая пользоваться лекарством. Раньше в этом мне всегда помогала Лайла, напоминала, если я вдруг собиралась выйти из дома, не закапав настойку, но теперь приёмной матери рядом нет.

Я наполняю свежей водой все фляги, которые у нас есть, и, отдавая половину другу, хлопаю его по плечу. Нужно собрать сумки к завтрашнему дню. До цели остаётся совсем немного, и меня охватывает радостное волнение.

– Мы уже близко, Ойро, – Дарен убирает фляги в сумку и улыбается, читая меня, как открытую книгу. – Я помогу тебе вспомнить себя и почту за честь быть твоим другом, кем бы ты ни была. Знай, что мы найдём твоих родителей. Но при любом исходе… я навсегда останусь с тобой.

– Обещаешь? – испытывая странный порыв, абсолютно серьёзно спрашиваю я. Мне важно услышать ответ.

– Обещаю, – не менее серьёзно кивает Дарен.

– Даже если я преступница или нищая?

Приятель лишь смеётся после моих слов.

– Даже если… – он умолкает, не договорив.

Лицо друга вытягивается. Пока мы ничего толком не слышим, но успеваем почувствовать. Сначала в воздухе разливается тревога, затем возникает вибрация, едва заметная, но она идёт издалека, поднимаясь от земли по нашим телам, а следом за ней доносится гул. Стук бьющих по песку копыт. Я кручу головой, не понимая, с какой стороны раздаётся звук. Как будто из-под земли и отовсюду одновременно. Мы находимся в низине, окружённые высокими барханами, точно как на ладони. Из оазиса может получиться отличная ловушка. Дарен бледнеет и хватается за оружие, я следую его примеру, закрепляя ремни на спине, и вытаскиваю клинки.

И тогда появляются они. Всадники.

Выныривают поверх окружающих нас барханов, как будто преодолевают гребень песчаных волн, и устремляются вниз. Сначала двое слева, потом один справа, затем ещё двое справа, одновременно несколько сзади и спереди. Их не так много, около десятка, но они словно специально окружают нас, спускаясь с разных сторон, дезориентируя. Кони незнакомцев светлые, поджарые, не настолько массивные, как у нас на Островах. Животные ловко спускаются по склонам, взбивая вихри песка. Я верчу головой, понимая, что куда бы мы ни побежали, всё равно наткнёмся на врагов. Тогда мы с Дареном встаём спиной к спине, решая остаться на месте.

Всадники смеются, перекликаются и окружают нас, беря в плотное кольцо. Их кони ржут, напряжённо гарцуя по кругу, продолжая поднимать пыль. До скрипа в руках я сжимаю рукояти своих мечей, сохраняя боевую стойку и внимательно следя за противниками.

Это не Смотрители. И не каиданцы вовсе.

На людях одежды илосийцев в бежевых тонах, похожие на наши наряды. На спинах висят короткие, изогнутые луки или клинки. У большинства на груди есть перевязь с тонкими чёрными кинжалами, идеально подходящими, чтобы метать в противника. Лица почти полностью скрыты в тени накинутых капюшонов, но я давлю любую надежду, что эти люди могут оказаться союзниками. Что-то внутри меня призывает бежать или сражаться до последнего. Лишь двое среди окруживших нас отличаются от остальных. Своих коней у них нет, они сидят позади двух всадников, целиком закутанные в длинные серые мантии, которые больше походят на изношенное тряпьё. У этих двоих отсутствует оружие.