– Пожалуй, с этим я справлюсь, – с полуулыбкой киваю я.

Мне и радостно, и грустно, что такое простое сочетание слов делает его настолько счастливым. Ирай наклоняется ближе, пальцами касается моей щеки и шеи, а моё сердце трепещет от его близости. В этот раз он не настаивает, а я сама подаюсь вперёд ради его поцелуя. Вначале он выходит ласковым, аккуратным и сдержанным. Таким, что не нравится нам обоим, поэтому я запускаю руки Ираю в волосы, а он за талию притягивает меня вплотную к себе. Воздух в моих лёгких нагревается, сердцебиение костореза вторит моему. Я мало понимаю, в какой момент оказываюсь на спине, но отчётливо чувствую головокружение и начинаю задыхаться. Я ощущаю руки Ирая на своей груди, талии, а затем и бёдрах. Его волосы щекочут мне нос, когда губами он спускается по моему подбородку на шею. Но вся беспечность исчезает, как только косторез болезненно стонет, перенапрягая раненый бок.

Я помогаю ему сесть, а сама пытаюсь подавить смущение от внезапного желания, разливающегося в животе.

– С чёрными волосами тебе действительно лучше, – улыбка Ирая всё ещё похожа на болезненную гримасу, поэтому я не сразу понимаю, о чём он.

– Стало быть, для оживления нужен поцелуй?

Я рассматриваю свою косу, та снова чёрного цвета. Ощупываю свои руки и живот в поисках каких-то изменений, но ничего странного не нахожу. Да и во время поцелуя я не чувствовала ничего необычного, хотя ощущения могли скрываться за жаром и желанием. Я вдыхаю полной грудью: запахи вновь имеют всю полноту, а тяжёлое болезненное дыхание доказывает, что я по-настоящему задыхалась при поцелуе. Неожиданно пустой желудок отзывается недовольным урчанием, и я ощущаю голод впервые за многие дни.

– Нет, достаточно было просто дотронуться. Но я решил, что у меня не будет другой возможности, – беззастенчиво признаётся косторез. Он ещё раз прерывисто выдыхает, а после его лицо расслабляется, и боль отступает.

– Значит, воспользовался моментом?

– Я прошёл тот возраст, когда упускал шанс из-за своей нерасторопности.

– Поэтому каждую девушку в Долкоре ты успел перецеловать?

– Ну не каждую, – как-то неуверенно возражает косторез, а я пихаю его в плечо. Делаю это намеренно аккуратно, чтобы не причинять новой боли. Он хватает меня за руку, не давая уйти. – Но ни одну из них я не любил, Веледара, – серьёзно говорит Ирай. – И тем более ни одной из них я не отдавал бы часть своей жизни, делая её своей самой настоящей половиной.

Его слова как брошенное семя, что за секунды вырастает и расцветает восхитительным деревом, корнями глубоко проникая мне в душу. Если прошлые сладкие речи костореза были как красивые цветы, которые я всё-таки выдирала с корнями, то это дерево там навсегда.

Хотя у меня появляется яростное желание сжечь это цветущее и вкусно пахнущее дерево вместе с собой после того, как утром от брата я слышу, что Ирай втихую покинул нас ночью.

Я не рассказываю остальным о своих чувствах к косторезу, потому что сама их не до конца понимаю. Но Валад убеждает, что Ирай не создан для отношений, и это даже к лучшему, если мы на время разойдёмся.

– Я люблю Ирая как брата. Он хороший человек. Но он сам уехал, сказав, что тебе будет лучше без него, и я согласен, – убеждает меня Валад, стоя напротив ворот на княжеский двор.

Брат держит мои руки в своих, пытаясь унять мою ярость, которая не отпускает меня с самого рассвета. Чёрта с два я поеду за треклятым косторезом. Хочет расстаться – прекрасно! Решил бросить меня после того, как долго убеждал выбрать жизнь вместо смерти, – отлично!

Через пару часов солнце поднимется высоко в небо, а значит, наш путь домой с Ясной обещает быть приятным, при тёплом летнем свете. Ашор всё так же процветает. Изысканная резьба на стенах домов удивляет разнообразием и цветами, каждый оконный наличник украшен, а пороги защищены оберегами. Улицы полны людей и лошадей, стоящий гам почти перекрывает все мои мысли.

Осознание того, что мы с Валадом расстаёмся, вначале меня пугает и печалит, но брат обещает не скрываться впредь и приезжать к нашему храму раз в сезон, чтобы увидеться. Он явно нервничает перед встречей с отцом, хотя я знаю, что князь Верест признает в этом молодом мужчине своего сына. Семейное сходство неоспоримо, но на всякий случай я снимаю с шеи свою лунницу и отдаю Валаду.

– Покажи это отцу, если он будет сомневаться. Скажи, что мы виделись и я признала тебя как своего живого брата.

– Ты не зайдёшь?

– Нет, таково условие Мар. Отцу было позволено остаться жить на этом месте, только если я и шагу не ступлю на территорию княжеского двора, – с удивительным равнодушием рассказываю я.

Я думала, что это меня ранит, когда окажусь у порога собственного дома, но на самом деле ничего не чувствую. С этим местом связано слишком много плохого.

– Когда я стану князем, ты в любой момент сможешь приехать домой, Вела, – упрямится Валад, но стоящая рядом Ясна качает головой.

– Не сможет. Твоё разрешение не имеет значения. Вела придерживается правил и послаблений, что дали вашей семье, поэтому не принуждай её их нарушать, а приезжай к нашему храму сам.

Решая не затягивать, мы с сестрой садимся на лошадей. Нам тоже хочется оказаться в собственных кроватях как можно быстрее, но отсюда до храма ещё предстоит долгий путь.

– Объедини север, князь, и будь мудрым правителем, – напоследок серьёзно говорит Валаду Ясна, а потом сестра поворачивается к княжне Алие. После тяжёлых приключений княжна ведёт себя покорно, а мы с Ясной условились не слишком её отчитывать только из-за Валада, который после спасения сам не раз ругался со своей будущей невестой. – А ты, княжна, ещё раз попытаешься сбежать – и я лично найду тебя и брошу в озеро с утопленниками.

Мои брови удивлённо взлетают от холодного и ровного тона сестры. Даже я не могу сказать точно, шуточное это предупреждение или настоящее угроза. Алия растерянно приоткрывает рот, бросает на меня встревоженный взгляд, но я никак не реагирую. Пусть считает это предупреждением.

– И, Валад, – зову брата, когда он уже готов отвернуться. – Помнишь наши детские споры про Тень?

Тот кивает после секундного замешательства.

– Всё-таки ты был прав. Морана сама отрезала свою тень.

По сути, это лишь полуправда, так как отрезанная тень Мораны не стала живым существом. Это лишь плащ и маска. Но мне кажется, что, признавая свою неправоту в подобной мелочи, я делаю шаг навстречу к нашему мирному будущему, где мы с Валадом позабудем былые обиды и недомолвки.

Стоящий передо мной Валад не тот старший брат, которого я воображала, гадая, каким бы он мог вырасти. Годы в разлуке разделили нас достаточно, чтобы оставить неизгладимый след на наших отношениях. И скорее всего, мы никогда не будем настолько же близки, как в детстве. Но Валад жив, и я готова узнать и принять его нынешнего. Такого, каким он вырос, живя среди Мороков.

Лицо брата озаряет довольная улыбка.

– Но и ты была права. Тень действительно защищает Морану.

– Ты говорил, что Мороки – чудовища, – намеренно возвращаю брату его самый частый аргумент, с помощью которого в детстве он приводил меня в замешательство.

Валад не теряется, улыбка лишь ширится на его лице, доказывая, что всеобщий страх перед ними играет слугам Тени больше на руку и они этих слухов не стесняются.

– Ваша похлёбка, вот что действительно чудовищно, – встревает Ясна, и я не могу сдержать смеха, наблюдая, с какой лёгкостью она одной фразой сбивает спесь с моего брата.

Стряпня Ирая была вполне сносной, но вот Валад действительно не мастер в приготовлении еды.

Путешествие до храма помогает нам с Ясной вновь привыкнуть к нашей повседневной жизни Мар. В каждой деревне люди угощают нас и приглашают переночевать в их домах, а в некоторых лесах нам встречаются упыри, с которыми мы разбираемся по дороге. Днём мы болтаем, а по вечерам ухаживаем за своими лошадьми и смотрим на звёзды. В пути Ясна много говорит о Валаде, Алии, Оземе и Сумерле, но всячески избегает упоминаний Ирая, будто его никогда и не существовало. Сестра интересуется, чувствую ли я какую-то разницу в себе после оживления, но если не считать неимоверной тоски по косторезу, то ничего нового я не ощущаю.