– Деньги, – вру я. – Князь принёс щедрые пожертвования.

– Золото – одна из причин, из-за которой ты в одиночку отправилась на север и едва не угодила в лапы беса? – скептически уточняет Ирай, явно не веря в моё оправдание.

Мары всегда славились тем, что деньгами нас не купить. И это правда. Князь не забрал бы свои дары, даже если бы я отказала ему, однако это первое, что пришло мне на ум.

– Бес в мои планы не входил, – реагирую я.

– Уверен, что все умершие от подобных тварей думали так же.

Да он издевается.

Я вскидываю на собеседника взгляд, почти уверенная, что он тоже не прочь со мной поругаться. Мы будто ходим по кругу, пытаясь перейти к настоящему бою, но никак не можем выбрать удачный момент для атаки.

Ясна громко прочищает горло.

– Я устала слушать ваши ссоры. Либо подеритесь уже, либо решите проблему более приятным способом. В конце концов, вы взрослые люди, не обременённые обязательствами.

Мы с Ираем моментально разрываем зрительный контакт, застигнутые врасплох намеренной провокацией сестры. Никто из нас не решается возражать или что-то опровергать, поэтому Ясна тихо смеётся, чувствуя, как легко ей удалось нас угомонить.

До наступления густых сумерек мы ещё скачем, ускоряясь в пути. А после находим подходящую поляну для ночлега. Мы быстро ужинаем, не стремимся разговаривать, вымотанные дорогой. А пока Ясна отходит к ближайшему ручью, чтобы наполнить наши бурдюки водой, мы с косторезом подготавливаем спальные места. Мне тяжело сгибаться, поэтому я опускаюсь на колени в траву, расстилая ткань для себя.

Ирай присаживается на корточки напротив и, не говоря ни слова, помогает. Я не отказываюсь от его помощи, но и не благодарю. Продолжаю с одинаковой силой желать две вещи. Чтобы он убрался как можно дальше и мы больше никогда не виделись, и чтобы косторез не исчезал из моего поля зрения надолго, так как я невольно начинаю искать его глазами. Мои мысли и желания в полнейшем смятении из-за него, и я не понимаю, как можно испытывать настолько противоположные эмоции с одинаковой силой.

– Я знаю, что ты ненавидишь меня за то, что я Морок, за то, что лгал тебе и связал. Я знаю, – тихо, но уверенно говорит он. Ирай не смотрит на меня, вытаскивает палку из-под расстеленного покрывала, откидывает и проводит руками по нему в поисках других неудобных камней или сучьев. – Но я не лгал, говоря, что ни на шаг от тебя не отойду. Я втянул тебя в это и буду защищать до конца, даже если это будет стоить мне жизни.

– Какой тогда толк в этом риске, если только ты в состоянии оживить Алию? Всё станет напрасным, если она окажется мертва, а ты умрёшь, защищая меня, – сдержанно возражаю я не ради ссоры, а чтобы напомнить очевидную истину. Он может верить в сказанные им слова, но реальность другая. – Я – Мара. Я живу бок о бок со смертью, а к собственной кончине готова с шести лет.

– Почему с шести? Ведь Марой становятся в десять?

– Это неважно, – вяло отмахиваюсь я. – Просто защищай Алию, когда мы её найдём. Она важнее всего остального.

– Нет, не ради Алии я выпрашивал леденцы у отца Игоря и не ради княжны вырезал каждую бусину для ленты. Так что не говори мне, Мара, кто для меня должен быть важнее. Это я уже решил.

Я что-то невнятно бормочу, но, похоже, Ирай и не ждал ответа, так как легко поднимается на ноги, закончив раскладывать мой плед. Не дослушивая, он уходит к нашему наспех сложенному костру.

На третий день моё самочувствие в разы лучше, чем раньше. Постоянная усталость и ломота в костях наконец уходят, сон приносит удивительное спокойствие, а мышцы вновь наливаются силой. Раны на боку неплохо затянулись, но ни Ясна, ни Ирай не торопятся снимать швы. Я закатываю глаза, пока они оба деловито рассматривают мои травмы. Чувствую себя неловко, оголяя для них свой бок и слушая, что они обсуждают мои повреждения так, будто меня рядом нет. Я напрягаюсь, но не вздрагиваю, когда Ирай проводит пальцами вдоль длинных ран, рассказывая Ясне, как именно зашивать, чтобы будущие шрамы выглядели максимально аккуратно. Сестра выглядит искренне заинтересованной и признаёт качественную работу. Я в какой-то момент не выдерживаю, отталкиваю их руки и начинаю сама себя перевязывать, решая обойтись без их помощи.

Уже наступил второй летний месяц, но здесь – ближе к горам и северу – недостаточно жарко, чтобы потеть. А прохладные ветра приятно освежают даже при горячем полуденном солнце. Вешая топорик на пояс, я поднимаю взгляд на горную гряду справа. Виднеются высокие, круглый год покрытые снегом пики, верхушки которых теряются в облачном тумане. Насколько мне известно, никто из Мар не пытался пересечь горную гряду, у нас хватает работы и на этой стороне. Более того, с противоположной стороны никогда никто не приходил и не просил о помощи. Князья же заняты разборками между собой и им не до восточных территорий.

К тому же слухи о том, что пути нет, и рассказы о мертвецах за горами ещё больше сокращают количество желающих туда попасть. Уверена, что многие даже не задумываются о другой стороне, занятые повседневными трудностями.

В детстве я ещё испытывала интерес к неизведанным землям, но после историй старших Мар о Смородине-реке, Подземном царстве и территориях, кишащих упырями, потеряла всякое желание отправляться туда лично и узнавать, действительно ли это так. Большинство же смертных просто уверены, что там и земель никаких нет. Всё заканчивается этой горной грядой.

– Как далеко ещё нам идти? – интересуется Ясна у Ирая, укладывая пожитки в одну из седельных сумок.

– Немного. Думаю, сегодня днём мы сделаем последнюдю остановку перед перевалом. Сейчас мы поедем на восток, – расплывчато отвечает косторез.

Он так и не рассказал нам точно, где находится известный только Морокам перевал, и в целом его подозрительность оправданна. Возможно, дело в негласном запрете на разглашение информации. Но я не вижу в этом смысла, так как Мары хорошо умеют ориентироваться на местности, и даже если Ирай попытается нас запутать, одна из нас точно запомнит дорогу.

– Если это возможно, то я бы предложил продолжить путь в ускоренном темпе.

– Я чувствую себя лучше, поэтому можем скакать быстрее, – отвечаю, понимая, что торможу всех именно я.

Накидываю алый плащ, просовываю руки в рукава. Расчесывая спутанные волосы гребнем, какое-то время наблюдаю за Ираем, следя за тем, как он ориентируется по солнцу и оглядывает территорию, задерживая взгляд на определённых местах. Тянусь рукой за лентой, намереваясь убрать волосы в косу, но кроме подарка Ирая другой я не взяла. Нехотя разжимаю пальцы, возвращая подарок в карман. Не хочу, чтобы косторез решил, что между нами всё наладилось. Хоть былой напряжённости уже нет, но и хорошими наши отношения тоже не назовёшь.

Через пятнадцать минут езды нам встречается последнее маленькое поселение, а в следующие часы исчезает любой намёк на присутствие человека. Вначале мы двигаемся хоть и по заброшенной, поросшей травой, но дороге. Однако чуть позже косторез сворачивает на открытые холмы, которые переходят в рощи. Один раз мы пробираемся через сосновый лес. К счастью, за всё время нам не встречается ни единого мертвеца, но я прекрасно понимаю, почему на этой территории не живут люди.

Не скажу, в чём именно дело, но всё внутри вибрирует, подсказывая, что для жизни стоит выбрать место получше. В лесу щебечут птицы, белки скачут по стволам, и нам даже встречается молодой олень, но никто из нас не произносит и слова, внимательно следя за происходящим вокруг.

Бо́льшую часть пути мы действительно преодолеваем галопом. К середине дня спина и бедра болят, желудок отзывается голодными спазмами, но я не жалуюсь и не прошу остановиться. По словам Ирая, Мороки знают эту территорию лучше нас, и если он не предлагает передохнуть, значит, мы ещё не добрались до безопасного места. Пару раз он оборачивается, чтобы спросить о моём самочувствии и могу ли я продолжить путь. Каждый раз я отвечаю, что ему не стоит беспокоиться, но в ответ получаю непонятное мычание и демонстративно натянутую улыбку.