Я подхожу к хозяину. Мужчина в возрасте, немного полный, и хоть одежда его в старых пятнах, сам он выглядит достаточно опрятно, даже русая борода и волосы подстрижены недавно. Его дочь лет четырнадцати жмётся к отцу, но не отходит, глядя на меня со смесью страха и жгучего интереса. Все так смотрят, включая её отца.

– Добро пожаловать, – без заминки приветствует хозяин, обеими руками опираясь на деревянную стойку.

– Здравствуйте. Мне нужны комната, ужин и завтрак. Я останусь на одну ночь.

– Боюсь, у меня нет достаточно хороших комнат для Мары, – откровенно признаётся он.

– Мне подойдёт любая, главное сухая. Чистая кровать без живности и горячий ужин.

– Чистая кровать будет, на ужин из горячего остался разве что хлеб да суп.

– Мне подойдёт, – я достаю ещё одну серебряную монету и кладу на стойку перед хозяином. Догадываюсь, что посетителей у них немного, а благодаря дарам князя Вереста денег у нас сейчас в достатке. – Берите, я рассчитываю на сытный завтрак, – добавляю я с улыбкой, глядя, как мужчина мнётся и не решается принять у меня плату.

Хозяин отвечает мне благодарным кивком и всё-таки прячет монету. Девочка тут же срывается с места и, топая, поднимается на второй этаж, – я надеюсь, бежит, чтобы найти самую чистую кровать и заменить на ней бельё.

Устало сажусь за один из столов, посетители хоть и вернулись к разговорам, но продолжают откровенно следить за каждым моим движением. Я ощущаю их взгляды даже кожей, и это начинает порядком раздражать. Я оставляю сумку и плащ рядом. Все моментально теряют ко мне интерес, когда я демонстративно отстёгиваю топорик с пояса и с грохотом кладу рядом на столешницу.

Впервые я путешествую одна, и, к собственному удивлению, тяготившая в первые дни тишина уже стала незаметным и не самым плохим спутником. Подпираю голову рукой, гадая, как сейчас выглядит Серат. От размышлений меня отвлекают повышенные тона и звук оброненной деревянной ложки, которую нечаянно смахивает один из присутствующих. Он активно жестикулирует, пытаясь доказать собеседникам свою правоту. Другой мужчина шумно ставит кружку пива на стол, из-за чего часть напитка расплёскивается. Они ругаются, обсуждая, что и в этом году урожай может выдаться плохим. Частые дожди, поздно начавшаяся холодная весна, да и лето не самое тёплое. Я невольно соглашаюсь с ними, вспоминая, насколько поздно зацвела сирень. Мужчины причитают о мертвецах, что всё приползают со стороны гряды. Все трое вспоминают о моём присутствии, я даже не скрываю того, что подслушиваю, и встречаю их косые взгляды прямо. После они стыдливо понижают голоса, а я теряю интерес к их разговору. Марам и так известно, что ситуация с истощённой землёй и скудным урожаем не изменилась в лучшую сторону.

Дочь хозяина возвращается. Приносит тарелку супа, немного чёрного хлеба, масло и пару кусочков сыра. Она также ставит кружку ягодного морса. Я не заказывала, но мне приятно, и я искренне благодарю девочку.

Я поднимаю взгляд, чувствуя, как она продолжает неуверенно топтаться на месте и не уходит. Тоже достаточно привычная реакция, чаще всего так ведут себя дети. Когда первая тревога проходит, им всегда хочется поговорить и о чём-то расспросить. Поэтому я не гоню её.

– Ты ведь настоящая Мара? – едва ли не сквозь силу выдавливает она, пальцами стискивая деревянный поднос.

Худенькая, светло-русые волосы заплетены в длинную косу. Глаза голубые, а на носу веснушки. Простой льняной сарафан, а из украшений разве что на шее деревянные обереги на тонком кожаном шнурке.

– Верно, – отвечаю я.

– Ты действительно убивала упырей?

И вот они самые частые вопросы.

Я пододвигаю к себе тарелку с супом. Куриный, с овощами, картофелем и мяса много. Улыбаюсь, не жалея, что дала серебро. Хозяин здесь хороший.

– Садись, – киваю я на скамью напротив, и стоит этому слову сорваться с моего языка, как девочка тут же занимает указанное место. – Как тебя зовут?

– Иша.

– Приятно познакомится, Иша. И да, упырей я убивала.

– И русалок видела? – девочка подаётся вперёд.

– Видела.

– И утопленников?

Она спрашивает так быстро, что я даже ложку с дымящимся супом поднести ко рту не успеваю.

– И утопленников.

– А бесы? Кикиморы?

Тут я уже позволяю себе немного поесть, отламываю кусочек хлеба, кладу в рот и жую вместе с супом и сыром. Иша почти не дышит, только глаза её лихорадочно бегают, провожая каждую мою ложку взглядом.

– Бесов не видела, кикимору болотную встречала, но не убивала.

– Правда, что ты встречала богиню?

– Неправда. Богиню я встречу, как и все. После смерти.

– А что у тебя в волосах?

Мне требуется несколько секунд, чтобы понять, о чём она спрашивает.

– Кости, – я растягиваю губы в мрачной улыбке, закидывая ещё один кусочек хлеба в рот.

По лицу Иши пробегает тень тревоги: мой ответ явно напоминает ей о том, с кем она говорит. А меня веселит, как просто и быстро сменяются эмоции у детей. От интереса до страха, от веселья до раздражения. Буквально калейдоскоп.

– Мне подарил их знакомый косторез, – успокаиваю я собеседницу, понимая, что она не решается спросить, не принадлежали ли эти кости какой-нибудь убитой мной русалке. – Это всего лишь оберег.

Громкий вздох облегчения девочки продолжает ширить улыбку на моём лице. А при упоминании костореза у неё вновь появляется заинтересованный блеск в глазах.

– Ты приехала, чтобы разобраться с местными мертвецами?

Новый вопрос полностью стирает всё веселье. Я помешиваю остатки супа, зачерпываю и отправляю в рот ещё несколько ложек, прежде чем продолжить разговор.

– А у вас проблемы?

– У соседей недавно Ванька пропал в лесу к востоку отсюда, – тут же делится Иша. – А ещё дядя Радимир неделю назад. Из соседних деревень тоже кто-то полез туда и не вернулся. Отец говорит мне тот лес стороной обходить.

С каждым словом Иша придвигается ближе, а голос её становится всё тише. В конце она практически шепчет, бросая боязливый взгляд на отца, но хозяин стоит к нам спиной, занятый своим делом.

Я жую последнюю корку хлеба и внимательно разглядываю девочку. К нам никто не приходил и писем не присылал, что здесь есть проблемы. Если поеду проверять и девочка ошибается, то я потеряю день поисков. Если поеду и наткнусь на большое количество упырей, то могу и не справиться в одиночку. А если справлюсь, то потом меня прибьёт Ясна, узнав, что я поехала одна.

Пропадать люди могут от чего угодно. Это может быть просто леший, а может и целая толпа мертвецов. Жизнь Мары незавидная, но и в могилу раньше времени никто из нас не стремится. И всё же мы также стараемся не проходить мимо подобных новостей. Каждая смерть может породить новую нечисть. Если вовремя не сокращать их количество, то они способны сбиваться в кучи, а против толпы тяжело справиться даже Марам.

– Кто-нибудь видел мертвецов? – уточняю я.

– Слышала, как говорили взрослые. Уверены, там что-то бродит. На севере вдоль гряды всегда расхаживают упыри, к нам они спускаются не так часто, но бывает. Пару раз вы уже приезжали и разбирались с ними. Тут я тебя увидела и решила, что вы про них узнали. Раз ты одна, значит, самая сильная?

Я кисло улыбаюсь в ответ на ошибочный комплимент, но не хочу её расстраивать тем, что мы даже не слышали об их проблемах.

– Не самая, но я разберусь. Однако ты, Иша, слушайся отца и в лес не ходи.

Залпом выпиваю морс. Мне нужно скорее лечь спать, теперь придётся выехать за час до рассвета, успеть проверить местность и добраться до Серата к закату. Решаю если не разобраться с тварями, то хотя бы прочесать лес и, если что, отправить письмо сёстрам, чтобы они приехали и проверили тщательнее.

Мой конь нервно дёргает головой, не желая идти в чащу. Пальцами тру переносицу, понимая, что весь план полетел к болотным тварям. Раз конь не хочет заходить, то там точно что-то бродит. Я ещё несколько раз бью коня по бокам, но тот упёрся и не двигается. Игнорирует все мои приказы и даже сам поворачивает, куда ему вздумается.