Он присаживается рядом, поджимая ноги под себя. Аарон не снимает маску Морока, носит её на голове, чтобы плащ из теней не исчезал, но лицо оставляет открытым.

– Всё ещё думаешь каким способом меня убить?

– Какой смысл? Ты же можешь мне внушить всё, что пожелаешь, – равнодушно бросаю я, хотя мой ответ отчасти ложь.

После того раза, когда я бросилась, чтобы сдавить его шею руками, я даже не пытаюсь. Я проклинаю его, злюсь, но у меня слишком много вопросов, чтобы избавляться от того, кто может на них ответить. Хотя за все дни этот мерзавец даже не попытался оправдать свои поступки и свою ложь.

– У тебя слишком много имён для одного человека. Какое из них настоящее? – с долей напускного безразличия спрашиваю я после молчаливой заминки.

– Все, – скупо отвечает молодой человек, но потом всё-таки продолжает, замечая, как скривилось моё лицо от столь отвратительного ответа: – Морок – это не имя, а скорее звание. Аарон – имя, которое мне дал другой Морок, потому что моё настоящее было слишком известным. Но родители назвали меня Александром.

– Александр… – я задумчиво растягиваю это слово, будто пробуя его на вкус. Но оно кажется мне чужим, холодным и слишком королевским.

Ему подходит.

– Тот раз был единственным. Я клянусь, что никогда тебе ничего не внушал.

Я равнодушно пожимаю плечами, продолжая смотреть в сторону. Чувствую, что его это злит, но он старается держать себя в руках. Александр вообще сдержанный рядом со своими солдатами, из-за этого мне хочется встряхнуть его, чтобы удостовериться, есть ли там внутри знакомый мне Аарон или его действительно никогда и не существовало.

– Так что не думай, что те поцелуи… – он замолкает, когда я резко поворачиваюсь к нему, встречая упрямый взгляд.

Так вот о чём он переживает. Боится, что я думаю, будто он меня заставил, использовал свою силу подобным грязным образом. Его беспокойство об этом настолько нелепо в нашей ситуации, что это даже не смешно. Он меня не принуждал, я прекрасно осознаю, что сама была не против. Но всё это было тогда, а сейчас я ничего не знаю.

– Ты готов рассказать мне правду? – вновь задаю ему вопрос, который поднимала уже не раз, перемешивая с проклятьями.

– Я же сказал, Агата, что всё расскажу, когда мы прибудем во дворец. Мне нужно показать тебе доказательства своей правоты, иначе ты мне не поверишь, обвинишь в ещё большей лжи.

– Вновь это твоё «потом»…

Он выдыхает очередное облачко пара, когда я тяну пальцы к его лицу. Аарон застывает, напрягаясь. Пальцами я едва касаюсь его щеки, а мои кандалы на запястьях позвякивают. С разочарованием опускаю маску вниз. Не желаю его видеть.

– Тогда уходи.

Мне не нужно видеть его лицо, чтобы почувствовать раздражение, которое он едва сдерживает, поднимаясь. Принц хорошо держится.

Он отходит обратно к главному костру и что-то говорит нескольким подчинённым. С места поднимается Марк, а за ним Кирилл, – один из самых молодых солдат с короткими русыми волосами, которые большую часть времени торчат в беспорядке. Кирилл один из тех, кто не боится со мной разговаривать и временами в пути задаёт вопросы о Марах и моей жизни. Он никогда не обижается и не давит, если я не желаю отвечать, просто понимающе улыбается и переводит тему, рассказывая незначительные пустяки о Серате.

Они вдвоём подходят ко мне, я поджимаю ноги ближе к груди, решая, что Аарон приказал им швырнуть меня в палатку, но молодые люди быстро сооружают передо мной небольшой костёр. Я с недоумением наблюдаю за их действиями.

– Что вы делаете? – решаюсь спросить я, после того как Марк приносит горящую ветку из большого костра, чтобы поджечь тот, что теперь сложен передо мной.

– Командир попросил сделать для тебя, раз ты не желаешь сидеть с нами, – спокойно отвечает Кирилл.

– Не нужно…

– Нужно. Здесь холодно, а нам не сложно, – отрезает Марк, подтаскивает два коротких полена и кидает рядом с костром, в тот момент, как Кирилл почти бегом возвращается, неся три чашки с горячим чаем, и раздаёт нам.

Я не пью, но грею руки о тёплую металлическую кружку. Молодые люди присаживаются на короткие поленья и начинают ворочать прутьями горящую ветку в костре, чтобы огонь быстрее разгорелся.

– Это был приказ? – спрашиваю я у них, когда повисает неловкая тишина.

– Скорее просьба, – хмыкает Марк.

Я оборачиваюсь в сторону большого костра, но Аарон уже куда-то ушёл. Возможно, решил проверить тех, что стоят на страже вокруг нашего лагеря. Марк и Кирилл, временами отхлёбывая горячий напиток, молча продолжают своё дело, а оранжевые язычки пламени становятся увереннее, захватывая всё новые и новые ветки и куски дерева. Вокруг нас становится светлее и теплее. Теперь я чувствую, как озябли руки, несмотря на кожаные перчатки. Я ношу всё те же, что Аарон украл для меня в последней деревне.

– Вы же знаете, что я… – вновь начинаю я, замечая, что они не уходят.

– …Агата?

– …Мара?

Одновременно спрашивают они.

– …мёртвая. И от холода я не умру, – мне немного неловко, что они уделяют мне столько внимания, хотя это не обязательно. Ни один из них не проявил ко мне агрессии или пренебрежения за эти дни, поэтому я не чувствую к ним ненависти. В конце концов, они солдаты и подчиняться своему командиру – их работа и долг. Они не виноваты в событиях прошлого, которые связывают меня и род Ласнецовых.

– Знаем, – бодро отвечает Кирилл.

– Но среди нас не часто бывают девушки, – говорит Марк.

– Даже мёртвые, – поспешно добавляет Кирилл.

– Большинство девушек нас сторонится, замечая форму, зная, что мы отряд Морока.

Марк распускает завязки на наруче левой руки. Снимает его и демонстрирует чернильный рисунок, что занимает почти всё его предплечье на внутренней стороне руки. Вначале кажется, что рисунок выполнен какими-то неуклюжими, временами слишком резкими линиями, словно хаотично переплетённые тени, но приглядевшись, я начинаю различать голову шакала с его длинными ушами и разинутой пастью, полной острых зубов. Я подаюсь вперёд, стягиваю перчатку, чтобы прикоснуться к чернилам. Никогда такого не видела, но они будто часть кожи. Не стираются и не оставляют отпечатка на моих пальцах. Если Марку и неприятно моё прикосновение, то он никак этого не показывает, сидит спокойно, позволяя мне рассмотреть.

– Такое есть у каждого, – добавляет мужчина, а я, опомнившись, убираю руку. Он вновь надевает защиту и перчатки.

– У Аарона… У Александра тоже есть такая? – спрашиваю я.

– Есть, но только не на руке.

– Мы хоть сами с Тенью напрямую не связаны, но из-за формы и нашего занятия приличные девушки, да и вообще большинство людей обходят нас стороной, – поясняет Кирилл, а я киваю, понимая, о чём он. Даже Мары когда-то решили отстраниться от своих мрачных братьев, что уж говорить об обычных людях.

– Вот что бывает, если работать на Морока, – усмехается друг Аарона.

– Да! Нам не нравится, когда девушки думают, что мы какие-то грубые солдаты, или бегут, как от чумы.

– Вообще мы воспитанные, – добавляет Марк.

Они постоянно дополняют друг друга, почти перебивая, а я мотаю головой, смотря то на одного собеседника, то на другого, не имея шанса вставить и слово.

– Ты слышал, что я сказал? Воспитанные!

Марк не сильно бьёт палкой Кирилла по ноге, когда тот с неприличным хлюпаньем отпивает чай. Подчинённый от неожиданности чуть не окунает нос в чашку, втягивает голову в плечи и продолжает пить очень тихо.

– Среди нас принц как-никак! Нужно вести себя прилично, как в светском обществе, – по-доброму насмехается мужчина.

– Но Алекса… Его высочество тоже временами хлюпает и руками ест, – жалостливо бормочет Кирилл.

– Всё дело в поведении, – начинает нравоучения старший, размахивая той же палкой. – Видел, как он трапезничает? Даже с пальцами, покрытыми жиром после мяса, сидит будто боится, что его невидимая корона с головы упадёт. А если и хлюпает, то с видом, что так и должно быть.