Выбираемся из леса как раз вовремя, когда последние лучи закатного солнца скользят по полям, покрытым снежным покровом. Я выдыхаю облачко пара и тру пальцами краснеющий нос, пытаясь его согреть. Мы решаем двигаться всю ночь, пока темнота способна нам помочь. Если бы мы не задержались, то уже после рассвета могли бы добраться до полосы Бесконечного леса, но мы опаздываем. А если останемся где-нибудь отдохнуть утром, то увидим стену пограничного леса только к следующему вечеру. Но время не имеет значения, главное, не столкнуться с Даниилом и его отрядом. Не знаю, что там о себе думает Аарон, но я сомневаюсь, что мы выстоим против пятидесяти человек, а если их будет больше, то я и думать не хочу.

По спине пробегает дрожь, когда я понимаю, чем мы рискуем. Я знаю, что если Даниил меня схватит, то посадит в темницу до тех пор, пока не сломит меня. Пока я не буду готова быть кем угодно и чем угодно для него, лишь бы только не сидеть в темноте. Но король знает, что моя жизнь зависит от Морока, а значит, он его не убьёт.

Он посадит Морока в такую же тёмную дыру, но только ему никакие слова не помогут. А когда Даниил узнает, что его предал Аарон, то будет мучить всю его длинную жизнь. Мороки живут примерно столько же, сколько и Мары, а Даниилу достаточно только сохранять ему жизнь, и этого хватит, чтобы держать меня рядом до самой своей смерти. Но никто не говорил, что он не сможет мучить моего нового друга или попытаться лишить его рассудка.

Я смотрю в спину Морока, гадая, понимает ли он, на какой риск пошёл, решив мне помочь? Рот наполняется слюной и страхом, когда я осознаю, что может произойти с моим другом. Я уже потеряла родителей, потеряла Анну и всех сестёр Мар. Я не могу потерять теперь и Аарона. Внутри крепнет уверенность, что я должна защитить его любой ценой, и если что, моё тело не должно уцелеть, чтобы Даниилу незачем было держать Аарона в плену. От меня не должно остаться ничего, что можно было бы возродить. Только в таком случае он не станет преследовать Морока, и тому удастся ускользнуть.

Всю ночь мы то скачем так быстро, как можем, то переходим на спокойную рысь, то делаем короткие привалы, чтобы позволить лошадям отдохнуть, Аарону подкрепиться, а мне разогнуть спину. На рассвете мы натыкаемся на небольшую деревню и, как воры, располагаемся в одном из амбаров. Мы проверили дом рядом, он пустует, вероятно, владельцев нет дома. Этот амбар теплее, меньше и темнее нашего прошлого, тут мы кормим лошадей найденным сеном. А я не замечаю, как проваливаюсь в сон, привалившись к аккуратно сложенным колотым дровам. Отсутствие необходимости в еде идёт мне на руку, но было бы лучше, если бы я не уставала. По словам Аарона, он будит меня через час.

– Я бы дал тебе больше времени, но я слышал, как в деревню въехал вооруженный отряд, – тихо шепчет он, запихивая оставшиеся припасы и своё шерстяное одеяло обратно в сумки.

– Как ты узнал?

– Пока ты спала, я вышел, чтобы раздобыть это, – он кидает мне потрёпанные кожаные перчатки. – Ты – глупая, уже больше суток держишь поводья в такой мороз.

Я тупо таращусь на этот странный подарок. Моя кожа на руках и вправду выглядит ужасно. Местами красная, повреждённая от холода, а ладони пошли небольшими трещинами.

– Ещё немного, и твои руки начнут кровоточить. Надевай.

Я надеваю, как он и велит, всё ещё не зная, как реагировать. Достаточно ли простого «спасибо» или стоит сказать, что он дурак, раз решил рискнуть быть обнаруженным ради такой мелочи.

– Ты их украл?

– Прости, маленькая Мара, лавки с одеждой здесь нет, – насмешливо бросает он.

Я прячу улыбку, чувствуя приятное тепло от перчаток, и возвращаюсь к более серьёзной теме.

– Где они?

– Сейчас, вероятно, проверяют центр, постоялые дворы и расспрашивают жителей. Деревенька совсем маленькая, у нас больше нет времени, скоро они придут и сюда. Мы должны убираться, и больше остановок у нас не будет.

– Далеко до леса?

– Прилично, но мы доберёмся до того, как кони будут вымотаны.

И мы тихо, обогнув главную дорогу из деревни, выворачиваем на тракт, оставаясь незамеченными солдатами. Нас замечают лишь несколько жителей, что с раннего утра уже топят печи и идут в свои амбары, чтобы проверить куриц или подоить коров, но они в ужасе прячутся в домах, замечая Морока.

Мы ускоряемся, останавливаясь, только если лошадям нужна передышка. В остальное время они сами рвутся вперёд по дороге, а я благодарю Богиню, что снег немного сошёл и нам легче двигаться вперёд. Мы бы не смогли скакать так быстро, если бы дорога была усыпана свежим снегом. Однако сегодня голубое небо затянули облака, предвещая новый снегопад ближе к вечеру. Кони, будто чувствуя нашу спешку, сами набирают скорость, как только дорога перестаёт петлять.

Проходят часы, мы всё ближе к границе. Утро сменяется днём, а день медленно переходит в вечер, но погони за нашими спинами мы так и не обнаруживаем. В какой-то момент мы забываем, что на кону стоит наша свобода, а в спину дышит утекающее меж пальцев время, и Морок с Сахарком подрезают меня на повороте. Вьюга недовольно бьёт копытами, поднимая снег и куски замёрзшей земли под ним, устремляется вслед за всадником. Оказывается, моя лошадка с непростым характером. Я подгоняю её лишь раз и тихо смеюсь, когда мы обходим вороного коня с моим другом на прямой дороге. Мы соревнуемся ещё какое-то время, наслаждаясь скоростью, тишиной и солнечным лучам заходящего солнца, что окрашивают окружающий пейзаж в оранжевый и алый. Я забываю о нервозном чувстве беспокойства, что заставляет оборачиваться назад чаще обычного.

Но сейчас я оборачиваюсь, чтобы улыбнуться Аарону, что вновь остался позади. Ветер срывает мой капюшон, а прядь волос больно бьёт по глазам, когда до меня долетает предостерегающий голос Морока. Он кажется почти угрожающим, прокатываясь по открытой местности в тишине, и я вздрагиваю. Он давно со мной так не говорил.

– СТОЙ!!

Вьюга спотыкается, хотя я уверена, что на дороге не было ничего необычного. А я вылетаю вперёд из седла. Руками успеваю защитить шею и голову от серьёзного удара, мне также помогает мышечная память, и тело само группируется, чтобы перекатиться и уменьшить урон, но больше всего удар смягчает толстый слой снега, в который я улетаю. Всё кружится, когда я пытаюсь подняться на трясущихся руках. Плащ немного порван, ссадины на щеке, кажется, я сильно ушибла плечо и, возможно, будут огромные синяки на рёбрах. Но к счастью, обошлось без переломов. Когда мир перестаёт идти пятнами, я оглядываюсь в сторону Вьюги и с облегчением выдыхаю. Она упала, но тоже в порядке. Вижу, как она нервничает, вертится и бьёт копытами, когда Морок пытается взять её под уздцы, чтобы успокоить.

– Агата!

Даже сквозь маску я чувствую волнение в его голосе, когда он замечает меня.

– Ты в порядке?

Моя лошадка успокаивается, когда, припадая на одну ногу, я возвращаюсь к ним и глажу её по морде. Я даже глупо улыбаюсь, адреналин нашего соревнования ещё меня не оставил. Моя глупая улыбка заставляет Аарона нервничать, и он щупает мою голову, считая, что я наверняка ударилась ею о камень.

– Всё в порядке, – отмахиваюсь я. – Ничего смертельного.

– Смешно, – сухо бросает он.

– Но я не понимаю, что произошло… – Отклоняюсь назад, чтобы посмотреть на дорогу.

– Ловушка. Сделанная наспех и специально для всадников, – он указывает вперёд, и я замечаю, что дорога покрыта свежевырытыми небольшими ямами.

Их выкопали без какой-либо системы, специально, чтобы лошадь оступилась на высокой скорости. К счастью Вьюга наступила только на край, равновесие она потеряла, но все кости и связки кажутся в порядке. Но чтобы удостовериться точно, мы решаем закончить путь пешком. Нам осталось подняться немного вверх по холму, и там уже будет виден пограничный лес, но Морок и я не торопимся. Хоть мы и не переговариваемся, но оба чувствуем, что впереди приготовлена ловушка побольше.

И так оно и есть.

Нам стоит только подняться, и мы видим уже знакомую полосу голых, тронутых огнём стволов. Из-за белого снега они кажутся ещё чернее, чем раньше, а первые, самые пострадавшие ряды больше похожи на частокол, направленный ровно вверх, в небо. Но наша ловушка ровными рядами выстроилась перед полосой леса, отрезая нас от нашей цели. Их невозможно с кем-либо спутать; первая шеренга держит четыре штандарта с гербом Аракена. Золотая жар-птица на красном бархатном фоне.