Я что-то упускаю.

Сам ли Даниил отравил Николая? Но ради чего? Чтобы склонить отца к войне или добиться выделения денег на план, где он хотел поднять меня? Я зачем-то ему нужна, но его планы подпорчены несдержанностью сестры.

Под весом вопросов, на которые у меня нет ответа, я проваливаюсь в дрёму, а потом засыпаю глубоким сном.

Я просыпаюсь всё в той же темноте. Вокруг стоит тишина, которую изредка нарушает потрескивание факелов и звук капель воды. Похоже, они падают в соседней камере. Кто-то приходил, потому что таза с окровавленной водой больше нет. Я не знаю, сколько проспала, потому что вокруг ничего не изменилось. Теперь я тщательно ощупываю и обыскиваю свою клетку, пытаясь найти какое-то оружие, одежду, подсказки, шатающийся камень, хоть что-нибудь. Но ничего не нахожу, кроме грязных тряпок под кроватью и нескольких деревянных щепок. Они настолько непрочные, что даже не подойдут, если я захочу ранить стражника в глаз. Я дёргаю свою решётку, ощупываю замок, но не нахожу никакого решения.

Никто не приносит мне еду, зная, что она мне не нужна, и из-за этого я не могу ориентироваться в сутках даже по такой мелочи. Я теряюсь в реальности очень быстро.

Сплю, бодрствую, думаю, злюсь и опять сплю.

Мои волосы и руки становятся грязными, ссадины заживают. Но я всё равно не понимаю, сколько прошло дней, хотя могла пройти даже неделя, и я бы не поняла. Иногда я вспоминаю о Мороке, думая, что они ему скажут. Приехал ли он, разозлится ли, узнав о моём пленении, или поверит в рассказы Даниила, что я – убийца Николая?

Вначале я надеюсь, что он не станет глупить и пытаться меня вытащить. Если он человек, как и я, то его смерть будет отличаться от любой другой лишь тем, что по его душу придётся отправить больше убийц. Мне всё равно, что моя жизнь оборвётся вместе с дыханием слуги Тени, но я не хочу, чтобы сам Морок погиб. Но после бесконечно одинаковых дней иногда я начинаю ловить себя на надежде, что Морок убьёт их всех, чтобы найти меня.

Я думала, что буду рада, когда вновь услышу человеческие голоса, но как только я услышала тихий шёпот и шаги по своему коридору, то забилась в самый тёмный угол. Однако потом поднялась с места, замечая, как отражается оранжевый свет от её золотистых волос. Принцесса выглядит такой хрупкой на фоне трёх охранников, с её тонкими пальцами и запястьями. Оказывается, не нужно иметь сильные руки, чтобы убивать родных. Хватит и гнилой души.

– Выйдите, – тихо приказывает она.

– Но, ваше высочество, король приказал…

Король. Значит Даниила уже короновали.

– Всё будет хорошо, поэтому подождите меня за дверью.

Стражи неуверенно топчутся на месте, но потом всё-таки подчиняются. Я дожидаюсь, пока раздастся щелчок задвижки с той стороны, когда охранники уйдут. И только потом дёргаюсь к решётке, чтобы удавить Елену, но моя протянутая рука ухватывает лишь воздух в пяти сантиметрах от её лица, а та даже и бровью не ведёт. Она знает о безопасном расстоянии.

– Ещё не поняла, что я поумнее тебя?

Дрянь.

Я перестаю пытаться и просто обхватываю решётку руками.

– Что тебе нужно? Вы же уже добились своего. Даниил новый король.

– Просто пришла насладиться твоим сломленным видом, – равнодушно бросает она, отряхивая нежно-розовое платье. – Ты мне, кстати, никогда не нравилась.

– В отличие от твоего брата, – парирую я.

– Даниил переживёт. Без тебя ему будет лучше.

– В чём дело? Аарон не замечает тебя, скучая по мне?

Её безразличие идёт трещинами, а губы кривятся в отвращении.

– Даниил уже сказал ему, что он станет моим мужем. Даниил – король, и его слово закон. Так что не смей упоминать имя моего будущего мужа и забудь о нём, Мара.

– Тяжело забыть о вкусе его губ, – я растягиваюсь в злой ухмылке, зная, где у неё больное место. – Вряд ли ты знаешь, насколько горячи его руки, когда он держит за талию.

У меня по телу проходит дрожь от ярости, что клокочет внутри, и от непрошеных воспоминаний, что всплывают в моей голове после этих слов.

Рот Елены приоткрывается, я жду, что она сделает неаккуратный шаг вперёд, и тогда я выдеру ей все волосы, потяну на себя и разобью её милое личико о прутья, но она встряхивает локонами и делает растерянный шаг назад. Однако я всё равно продолжаю улыбаться, зная, что причиняю ей хоть такую боль.

– Закрой рот, Мара. Ты лжёшь.

– О-о-о, – я специально переигрываю с удивлением, – неужели твои шпионы смогли уследить за нами только в саду и на кухне? Всё самое интересное происходило за закрытой дверью моей спальни, принцесса.

Я догадываюсь, что моя ложь может аукнуться Аарону, но он тоже меня предал, поэтому пусть пожинает плоды.

– Теперь даже мой брат не встанет между мной и моментом, когда я прикажу отрубить тебе голову, – зло цедит девушка.

Я равнодушно пожимаю плечами, добивая её:

– Смотри, Елена, как бы однажды Аарон не простонал моё имя, будучи наедине с тобой.

Она так стремительно уходит, что я начинаю хрипло хохотать ей вслед. Я никогда не была такой. Злой, ядовитой лгуньей, выплёвывающей слова, словно желчь. Но я совсем одна, и я устала, что все вертят мной, будто пешкой на шахматной доске. Я не просилась в эту игру, это они меня в неё втянули.

Следующие дни одиночества тянутся ещё дольше. С какого-то момента я начинаю бесцельно нарезать круги по камере, чувствуя панику, я говорю сама с собой, запуская руки в волосы, а потом помню, как кричу у решётки, проклиная всех Рахмановых. Иногда я лежу на полу, истерично смеясь глупости своего положения, а потом тихо плачу, понимая, что Даниил заживо запихнул меня в новую могилу. Только в той я хотя бы спала и ничего не знала, а здесь я всё время одна и в сознании.

А однажды у моей камеры появляется Инна. Это происходит так неожиданно, что я и не верю вначале в её реальность, решив, что у меня начались галлюцинации. Откуда моя служанка могла здесь появиться?

– Приведи её в порядок. Это можно сделать дальше по коридору.

Голос Аарона тихий и далёкий, он стоит где-то справа, дальше по коридору, и я не могу его увидеть. Я поднимаюсь на ноги, обхватывая руками прутья.

– Хорошо, – отвечает ему Инна, а потом немного отодвигается от моей решётки, увидев, во что я превратилась. – Госпожа, как давно вы здесь?!

– Аарон… – мой голос хриплый, но спокойный, я утыкаюсь лбом в прутья и слышу что он замер, хотя видеть его по-прежнему не могу. – Сколько я здесь?

– Почти три недели. Сейчас Инна тебе поможет помыться, но не пытайся сбежать, иначе она ответит за твой побег головой.

Мне кажется, я ослышалась. И первая, и вторая фраза похожи на сумасшествие. Даниил держит меня взаперти три недели. Я прихожу в себя, только когда Аарон уходит, а замок моей камеры щёлкает, открываясь.

Я с недоверием смотрю на открывающуюся дверь, как на обман, ловушку в моём сознании, но Инна протягивает ко мне руки и ведёт в противоположную сторону от выхода. Служанка отводит меня в купальню. Здесь пахнет плесенью и затхлостью, но здесь есть вода и старая медная ванна. Окон всё так же нет, но здесь светлее благодаря зажжённым свечам на стенах. Пока девушка помогает мне снять уже поношенные кафтан, рубашку и штаны, я замечаю, как трясутся её руки.

– Не бойся, я не стану бежать или, тем более, причинять тебе боль.

– Я знаю. Я сама вызвалась помочь, хотя немного нервничаю. – Она натянуто улыбается, помогая мне забраться в ванну.

– Спасибо. – Я обхватываю себя руками, опускаясь в прохладную воду, и меня тут же начинает трясти от холода.

– У нас мало времени, госпожа, но если есть вопросы, то самое время, чтобы их задать.

Я удивляюсь этой отважной девушке и по-настоящему благодарна ей за доброту. Инна начинает поливать меня водой, оттирая грязь. Она даже принесла моё лавандовое мыло, от запаха которого меня мутит, потому что его подарил Даниил.

– Сейчас утро? – задаю я первый вопрос.

– Нет, почти ночь. Все легли спать.

– Морок вернулся?