Он сделал то, что ни я, ни Анна от него не ожидали – сделал ей предложение руки и сердца, а когда она ответила, что не может, он пообещал никогда не жениться и всю свою жизнь любить её одну.

Я громко фыркнула, услышав эту новость из уст сестры, не веря ни единому подобному слову, но Анна смотрела на меня с такой надеждой, проглатывая все обещанные им прелести, что у меня не хватало сил разбить её хрустальный замок с мечтами.

Однако, благодаря их отношениям, прошло полгода без проблем между мной и Анной, полгода без ссор и препирательств, полгода сестра светилась от счастья, как полная луна в тёмной ночи. Полгода…

Я резко оборачиваюсь, услышав шум где-то в коридоре за дверью. Распахнув дверь, выскакиваю наружу, оглядываю мрачный коридор, гадая, откуда мог донестись звук, но никого не замечаю. Быстрым шагом я сворачиваю налево по коридору, потом направо и ещё раз направо. Я выхожу во внутренний дворик, в который попадает каждый, кто проходит главную арку. Ступив на пушистый белый снег, я выдыхаю облачко пара и обхватываю себя руками, тихо ругаясь, что не захватила тёплый плащ, ведь без него я могу простудиться, если буду ждать здесь. Зима в этом году ранняя. До конца осени ещё две недели, но снег идёт регулярно уже последние десять дней подряд. Храм окружён лесом, а я, дура, так привыкла к спокойной и послушной сестре, что давно перестала спрашивать, где она встречается со своим принцем и куда они собираются.

Я топчу мягкий снег под ногами, пытаясь согреться. Он так приятно скрипит в этой ночной тишине, что я перестаю неотрывно смотреть в тёмный провал входной арки и опускаю взгляд вниз. Губы сами собой растягиваются в улыбке, когда я смещаюсь в сторону и вновь топчу свежий, ещё нетронутый снег. Кожаные сапоги утопают по щиколотку, и на минуту я отвлекаюсь от своих переживаний о сестре. Руки зябнут от морозного воздуха, я решаю быстро захватить мантию и вернуться сюда, чтобы дождаться возвращения Анны и тут же отругать ее. В глубине души я продолжаю убеждать себя, что злюсь, но на самом деле я больше боюсь и переживаю за младшую сестру.

Давлю кулаком на грудь, будто это может снять беспокойство. Уже много лет прошло с того дня на замёрзшем озере, но тогда был первый раз, когда я почувствовала этот страх впервые.

– Агата!

Крик Ирины настолько неожиданный, что я вздрагиваю, едва не поскальзываясь на заледенелых ступеньках.

– Агата! Вот ты где! – Ирина бежит ко мне с другого конца внутреннего дворика, огибая неработающий сейчас фонтан в центре. – Я везде тебя искала! Думала, ты в комнате.

Я только открываю и закрываю рот, гадая, сделала ли я что-то, за что меня могут наказать, или я о чём-то забыла, или она увидела, что Анны в храме нет, и теперь нам обеим попадёт. Анне за отлучку, она ещё не завершила обучение, а мне за то, что позволила.

– Ирина, я могу всё объяснить…

– Нет времени! – Она грубо хватает меня за запястье и тащит по коридорам, начиная говорить прямо на ходу. – У нас проблемы, Агата! Нужно торопиться.

Она буквально волочит меня за собой, как я понимаю, в западный корпус. Там у нас библиотека, комнаты для спокойного чтения, а также помещения целителей.

– Почему вы, глупые, нам не доверились?! – Ирина, продолжая идти быстрым шагом, оборачивается ко мне, в её карих глазах больше печали, чем злости, и мне это не нравится. – Ты должна была рассказать про отношения Анны! Уверена, что ты не смогла её отговорить, но, может, вместе у нас бы это получилось и ничего бы не произошло.

Её голос надламывается в конце, а в моей голове почему-то становится пусто.

– Где Анна? – с трудом выдавливаю я, заплетаясь в собственных ногах. На мгновение мне кажется, что коридор закачался.

– Сестра Кира заметила её из окна третьего этажа и сразу отправила служительниц помочь. Богиня, да у нашей малышки Анны сил больше, чем кто-то мог представить. – Она восхищается, но голос надрывается от печали, как в момент перед плачем. – Я всегда знала, что под всем этим кокетством в ней железный стержень, как и в тебе.

Она права, я тоже заметила это в Анне, когда появились плоды тренировок. Медленно Анна начала втягиваться в азарт тренировочных боёв, она почувствовала уверенность и временами не могла скрыть блеск возбуждения, делая удачный выпад, который ещё неделю назад ей не давался. В такие моменты я замечала, что она похожа на меня намного больше, чем я когда-то думала.

– В таком состоянии не известно, сколько она прошла! – продолжает Ирина. – А плакать начала, только когда увидела, что помощь идёт. Дура! Вы обе глупые девчонки!

Ирина останавливается перед дубовыми почти чёрными дверьми в самом конце коридора и, не мешкая, распахивает их, наконец отпуская мою руку. Меня сразу накрывает шум от суеты и гомон взволнованных голосов. Здесь собрались почти все Мары, наш лекарь и несколько служительниц храма. Большинство бегают туда-сюда, но мне сразу бросаются в глаза кровавые пятна на их одежде и руках. Служительницы, в отличие от нас, носят одежды из натурального льна светло-кремового оттенка, поэтому красные разводы на юбках и рукавах сразу становятся заметными.

– Где… – я больше не могу ничего произнести, потому что сама нахожу Анну.

Гомон затихает, становясь каким-то далёким. Всё замедляется, секунды будто растягиваются, и я могу почти физически ощутить, как они проходят сквозь меня. Анна лежит на одной из простых кроватей для больных, лицо её неестественно бледное, изо рта идёт кровь, а красивое, когда-то белое с красным платье на груди и животе всё красное от крови. Кира, самая старшая из нас, стоит над ней, тряпками прижимая рану на животе, пытается остановить уже слабо идущую кровь. Сестра как маленькая начинает хныкать от боли, а потом начинает плакать вовсю, когда замечает меня.

Я подбегаю к ней, спотыкаюсь и падаю на колени рядом с её кроватью, обхватывая её протянутую ладонь своими руками.

– Агата… прости меня! – Она не переставая плачет, а я, сквозь пелену, почти вслепую пытаюсь осмотреть её рану на животе, но сконцентрировать взгляд не получается от обилия крови.

– Что произошло?

– Прости… я не послушала… тебя. Не стоило мне с ним… встречаться.

Я сжимаю её руку, растерянно наблюдая, как служительницы храма суетятся вокруг нас и шумно переговариваются. Старшая раздаёт приказы принести что-то, но я не могу разобрать слов, сосредотачиваясь только на сестре.

– Кто это с тобой сделал?!

– Ариан…

Я задыхаюсь, хватая ртом воздух, не в состоянии понять.

– Он предал… меня. Он захотел близости, а я… отка…зала.

Анна дёргается и заходится в кашле, из её рта вновь струится кровь, краем глаза я вижу, как Кира разрезает на ней платье специальными ножницами, чтобы осмотреть рану и зашить. Кровь остановилась, и я позволяю себе тяжело выдохнуть.

– Ему не понравилось… что я… сопротивлялась, он был сам не свой, – продолжает сестра, цепляясь за мою руку.

Анна выдавливает из себя слова, словно сейчас это было самое важное, она не обращает внимания ни на что и ни на кого, кроме меня. Кажется, она даже забывает про боль. У меня внутри всё холодеет, когда я вспоминаю уроки медицины и бросаю взгляд на её ноги, которыми она не шевелит.

– И вдруг он… воткнул в меня кинжал… твои уроки, я смогла… – Анна вдруг растягивает губы в улыбке, обнажая кровавые зубы.

Она не чувствует боли.

– …я вырубила его. Я смогла… но я подвела тебя, Агата. Я… – её взгляд становится размытым, отстранённым, а улыбка вянет, – должна была убить его тогда, но… не смогла. Прости меня…

Анна смотрит чуть в сторону, будто и не видит меня. Я сдерживаю слёзы, не даю себе плакать, поглаживая её по волосам. Пытаюсь улыбнуться ей в ответ, но мои губы трясутся, а улыбка похожа на гримасу.