Теперь уже не возникало сомнений в том, что лед светится – ведь они с Дар-Тееном уже давно должны были спуститься в самую толщу Эртинойса. Шеверт, надрывно хватая воздух, все же успевал поглядывать по сторонам: на стенах появились рисунки. Бегущие куда-то фигурки смертных, овалы, старательно вырезанные во льду.

«Наверняка это Врата», – подумал Шеверт на овалы, – «и бегущие к ним смертные показывают, что мы на верном пути».

Заблудиться здесь было невозможно: за всю дорогу внутри Пирамиды Шеверту не встретилось ни одного ветвления коридора.

– Так что, приятель, скоро отправишься домой, – обнадежил он ийлура.

Затем, кряхтя, подбросил тяжелое тело на спине.

«И все-таки, божественная красота в этом месте», – мелькнула привязчивая мысль.

… Но вместе с ней вдруг пришла уверенность в том, что он, Шеверт, отсюда уже не уйдет.

Кэльчу невольно поежился и попытался шагать быстрее. Это у него получилось: уклон пола под ногами стал круче, можно было и бежать с горки.

А потом Шеверт, совершенно неожиданно, стал думать об Андоли. Он вспомнил, как она бросилась в бой следом за Хофру – и долго ли она прожила в той резне, маленькая и несчастная элеана?

«Поздно жалеть», – пробурчал кто-то незнакомый в душе кэльчу, – «живую надо было жалеть, ей теперь все равно!»

«Ох, ну а что я должен был делать, когда она еще с нами в Лабиринт ходила и была живее некуда?» – разозлился Шеверт, – «она мне никогда не нравилась, и я прав оказался! Пустила девка стрелу в ийлура, не подоспей мы с Хофру – и, быть может, оттащила бы Северянина к Царице… А уж та ведьма точно бы вырезала Ключ у него из груди… »

«Да-а», – протянул невидимый собеседник, – «теперь-то точно ничего не поделаешь… »

 И умолк. Победа в этом коротком споре осталась за Шевертом, и он, воспрянув, заторопился дальше – хотя ноги совершенно отказывались нести такую тяжесть.

Потом он остановился. Но не потому, что не смог идти дальше, и не потому, что уперся в тупик: просто коридор вывел его в зал, похожий на полый ледяной куб.

Здесь все светилось: потолок, стены, испещренные картинками – «Так писали самые древние», – вдруг понял кэльчу. А в центре, на трех ступенях, возвышалась ледяная арка.

– Так это и есть Врата? – Шеверт покрутил головой.

Выхода из зала не было. И, похоже, его путешествие подошло к концу.

Шеверт едва не запрыгал от радости. Еще бы! Он добрался до этих, побери их Шейнира, Врат. И он, помимо всего, был еще жив – значит, оставалась надежда, что Дар-Теен без приключений отправится в свое время исправлять ошибки прошлого.

Кряхтя от натуги, кэльчу поднялся на ступени, осторожно сгрузил ийлура к подножию арки и принялся осматриваться.

Ну да, похоже, это и были Врата: вот и знакомая уже надпись на старом наречии кэльчу. Та самая, что не мог прочитать Хофру…

– Теперь у меня есть Ключ, – вслух произнес Шеверт, надеясь, что хозяева Пирамиды его услышат, – но что делать дальше?

Он обошел Врата. Даже ковырнул пальцем древний синий лед, из которого была изваяна арка – ничего не изменилось…

– И толку от этого Ключа? – возмутился Шеверт.

Внезапно  будто гвоздь под сердце вогнали, и кэльчу выругался. Боги, как не вовремя! И под рукой, естественно, ни зелья Хофру, ни верной травки хибиса…

«Ничего, обойдется,» – он присел, оперся спиной о Врата и постарался дышать глубоко и спокойно. Боль медленно отступила, но костлявая рука смерти продолжала, словно в нетерпении,  тискать сердце.

«Не вовремя», – Шеверт хмуро огляделся, – «тоже мне, боги! Ну хоть бы подсказку дали, хотя бы ма-аленькую!»

Взгляд скользил по стенам, цепляясь за причудливые завитушки древнего письма. Шеверт вздрогнул: ему померещилось, что буквы сами по себе меняют очертания, сливаются в новый узор, словно капли дождя на оконном стекле. Едва веря собственным глазам, он прочел: «Как только кровь жертвы алтарь оросит, для странника мир новый будет открыт».

– А, так вот в чем дело, – усмехнулся кэльчу, – всем нужна жертва, да? Даже глупой ледяной пирамиде никак не обойтись без жертвы!

Затем, помолчав, добавил с обидой:

– Ну а то… как же без крови и жертвы? За все нужно платить. А уж за новый мир – нужно хорошо и много заплатить хозяевам…

Вздохнув, Шеверт поискал глазами алтарь, но тут же решил, что как раз на алтаре и расположены Врата. Он взял нож, повертел его в руках. Жертва так жертва, ничего не поделаешь – уж Царица серкт наверняка бы резала своих подданных, как баранов, лишь бы заграбастать побольше новых земель.

Шеверт подкатил рукав куртки, зажмурился и полоснул себя по локтевому сгибу. Тут же на пол спелыми ягодками земляники упали первые капли; пирамида содрогнулась, словно вздохнула – и Врата начали оживать, окутываясь радужным облаком.

– Так-то лучше, – буркнул Шеверт и на всякий случай подвинул ийлура ближе к вратам.

Шлеп. Шлеп. Шлеп-шлеп.

Капли бодро срывались, пролетали то короткое расстояние, что отделяло их от алтаря – и мгновенно впитывались в пористый лед. Радужное облако внутри арки собралось живым клубком, и начало отползать от центра, словно пенка на кипящем варенье. А там… там открылось самое обычное, бархатно-черное небо, полное крупных звезд.

– Хм, – только и сказал Шеверт.

Он выпрямился перед этим куском неба, где, словно россыпи драгоценных камней, плавали миры – новые земли, новые боги, новые смертные… Затем, осмелев, обратился к пирамиде. Ведь она, конечно же, все слышала и следила за ним.

– Мне бы… уважаемая… увидеть Эртинойс. Тот Эртинойс, откуда пришел северянин.

Небо подернулось розовой дымкой, свернулось в разноцветный ком – а затем брызнуло во все стороны, словно разбитое зеркало.

Перед глазами замельтешили зеленые луга, южный лес, Дикие земли, холмы Кэльчу… Крылатые элеаны задорно черкали небо, одинокий ийлур торопился куда-то по тракту… И кэльчу, маленький кэльчу подгонял неповоротливого щера.

Шеверт торопливо заморгал: в слезах все расплывалось, впитывалось в радугу по крайм врат. Тот самый Эртинойс, старый и добрый мир без серкт, и без башни Могущества.

– Благодарю, – учтиво сказал кэльчу.

Почесав затылок и почти не ощущая, как по руке струится кровь, он наклонился и подтащил Дар-Теена к арке.

– Ну, всего доброго тебе, приятель.

На какой-то миг Шеверту показалось, что ийлур тихо вздохнул, и что его веки затрепетали, как у просыпающегося смертного.

– Прощай, Северянин.

И кэльчу, поднатужившись, столкнул ийлура туда, где разворачивалось полотно старого Эртинойса. Столкнул будто в воду; тело Дар-Теена несколько секунд держалось на поверхности, а затем начало погружаться в зелень холмов, уходя все дальше и дальше…

Шеверт улыбнулся, потер ладони.

– Ну, вот и все!

На душе стало радостно и легко. Все оказалось просто: столкнуть ийлура в зеленую дымку, перевязать руку…

Через удар сердца Шеверт завопил от нестерпимой, сводящей с ума боли. Пирамида выполнила то, что от нее хотели… А жертва – жертва была обещана.

В кожу впились тысячи ледяных игл. Стены угрожающе надвинулись, а затем и вовсе слились в ледяной шар, который окутал барахтающегося и брыкающегося Шеверта.

Наверное, он кричал – но уже не понимал и не помнил этого.

Не осознавал он и того, что его тело вдруг оказалось разъятым на тысячи маленьких кусочков, и что за каждой каплей крови жадно тянулись руки смертных, нарисованных на стенах пирамиды.

Кровь. Тьма… Полет сквозь сумерки.

… Свет.

«Все закончилось, да?»

Шеверт плавал внутри мыльного пузыря, за стенками которого остались кромешная тьма и холод. И он был совершенно цел, даже шрама на руке не осталось.

«Вот те раз», – Шеверт ошеломленно ощупал собственную грудь, – «что это было-то?»

И вдруг пальцы наткнулись на листок бумаги, тот самый, что ему впопыхах сунула Андоли.

«Прочитаешь, когда… » – вспомнил Шеверт последние слова Андоли.