Ее шаги размеренно зашуршали по песчаному полу. Жрица подошла и остановилась в изголовье.

– Более того, ты еще и в моей кровати, ийлур. Изволь не притворяться, я все равно знаю, что ты не спишь и давно пришел в себя.

Дар-Теен хмуро оглядел ее и пришел к выводу, что рыжая бестия Нитар-Лисс почти не изменилась. Ну, разве что появилось несколько серебристых нитей в роскошных, распущенных по плечам волосах, да черты лица стали резче и злее. Даже черную альсунею Нитар-Лисс умудрялась носить так, что ее складки только подчеркивали прелести фигуры.

– Где Андоли?

Жрица загадочно улыбнулась, затем взяла в руку запястье Дар-Теена и прикрыла глаза.

– Где она?!! – он вырвал руку и резко сел. Голова слегка кружилась, но по-прежнему нигде и ничего не болело. Дар-Теен глянул на повязку, которую накладывала элеана – повязка тоже исчезла, впрочем, как и рана. Остался тонкий, словно нитка, розовый шрам, охвативший предплечье наподобие браслета.

– У тебя превосходный пульс, – ядовито заметила жрица, – мои поздравления, ийлур. Ты здоров. Ключ, знаешь ли, обладает немалой целительной силой.

Дар-Теен испытал горячее желание придушить это порождение шейнирова царства. Но что он мог сделать? Только стиснул кулаки и, глядя в бесконечную черноту ийлурских глаз, повторил вопрос.

Жрица покачала головой и, выдвинув из-за спинки кровати табурет, села.

– Ничего с ней не случилось, с твоей элеаной. Заберешь ее, как будешь уходить. Я ведь правильно поняла, что твой путь оканчивается не здесь?

Он угрюмо кивнул. К чему она спрашивала? Ведь, когда синх, шейнирова тварь и палач, истыкал его ножами, Нитар-Лисс и без того все услышала.

А жрица сидела на табурете, спокойно положив изящные руки на колени – ну ни дать ни взять, терпеливая сиделка при больном!

Теперь стало видно, что уходящее время коснулось и ее: прочертив едва заметный узор из морщин на холеном лице, добавив тонкий шрам на скулу, как будто от пореза ланцетом. Но, невзирая ни на что, Нитар-Лисс по-прежнему была хороша собой… Даже чересчур хороша для единственной выжившей ийлуры.

– Поговорим? – тихо спросила она.

– А разве ты не позовешь своих помощников с инструментами?

– Тогда это было необходимо.

– Я и без того говорил правду, – пробормотал Дар-Теен, – или ты успела истосковаться по пыткам? Без Верховного жреца Шейниры-то?

– Это было необходимо, – бледные губы Нитар-Лисс тронула улыбка, – боль полностью раскрывает сознание. Мне было нужно, чтобы Ключ тебя признал, понимаешь? Точно также, как когда-то он признал и меня… Я ведь не могу его отдать кому попало, это последняя надежда… Так сказал Элхадж. Перед тем, как они пришли и забрали его.

Дар-Теен фыркнул, совсем непочтительно.

– Так, значит, какие-то чужаки без труда одолели Элхаджа Великого?

– Без труда. Очень просто, – жрица пожала плечами, – видишь ли, Покровители отвернулись от нас. А что такое синх без покрывала Шейниры? Зеленая ящерица, не более того.

– Хорошо же ты отзываешься  об учителе, – съязвил ийлур.

– Я отзываюсь о нем именно так, как он того заслуживает, – хмыкнула темная ийлура и сложила тонкие пальцы домиком, – скажи, Дар-Теен, разве ты шел сюда, чтобы обсуждать моего учителя?

Он взглянул ей прямо в глаза, и едва удержался, чтобы не отшатнулся. Ибо там, в бездонной, исполненной тьмой глубине, сплетались кольцами ярость, ненависть и… жуткое, сводящее с ума одиночество.

– Тогда… – Дар-Теен выпрямился, сидя на кровати, – пожалуйста, Нитар-Лисс… Давай поговорим о том, ради чего я проделал весь этот путь. Я был в храме Дракона, говорил с Верховной жрицей. Она сказала, что ты добровольно отдашь мне ключ, который проведет меня под своды ледяной пирамиды. Скажи, ты… дашь мне его?

Она резко поднялась, прошлась по комнате и остановилась напротив оконца – так, что солнечный свет запутался в черном бархате альсунеи.

– Откровенно говоря, я не испытываю желания отдавать тебе то, что поддерживает жизнь в моем теле. Но… – ийлура улыбнулась, нерешительно и жалко, – у меня ведь нет иного выбора. Если я действительно хочу исправить содеянное.

Нитар-Лисс вернулась на табурет, подалась к Дар-Теену; ее красивое, холеное лицо оказалось так близко, что он мог видеть каждую морщинку.

– Я была в пирамиде, – тихо сказала Нитар-Лисс, –  я дошла до Врат Ста миров…

– А как же… Ты смогла туда войти?

Ийлур вспомнил Хофру, каракули, которые тот не мог перевести. Ловушка? Или хитроумный жрец пытался придать смысл кем-то придуманной бессмыслице? Хм. А вот жрица Дракона говорила, что достаточно ключа, чтобы дойти до самых Врат…

– Обладающий ключом беспрепятственно туда попадет, – продолжила жрица, чуть раскачиваясь на табурете, – и это же, хочу заметить, написано внутри пирамиды, перед вратами.

– Ты смогла это прочесть? – Дар-теен уже не знал, кому и верить.

– Это смог бы прочесть любой, достаточно хорошо знакомый со старым наречием кэльчу, – отрезала ийлура, – так что, мой дорогой, все дело в ключе.

– А откуда Элхадж узнал? Ну, про ключ? Ведь это был меч, Черный Убийца.

Она вдруг улыбнулась, задорно тряхнула гривой ярких, словно гроздь рябины, волос.

– Ты изрядно поумнел, Дар-Теен. Задаешь правильные вопросы… Элхаджу об этом стало известно от Верховной жрицы Дракона. Она, знаешь ли, все пеклась о судьбе Эртинойса… Выходит, правильно пеклась, раз ты здесь объявился.

– Но раз ты была у Врат, почему сама не вернулась в прошлое?

– Я не могу туда вернуться, – она развела руками, – там я уже есть. А тебя, распрекрасный, драгоценный Дар-Теен, там нет. Ты провалился не пойми куда, чтобы оказаться в будущем, которого могло бы и не быть вовсе…

Голос Нитар-Лисс внезапно оборвался, и темная жрица глубоко задумалась. Несколько минут они сидели молча, затем ийлура вздохнула.

– Мы все делали ошибки, Дар-Теен. Я, Элхадж и даже твоя бесценная Эристо-Вет. Но если… Если вдруг у тебя все получится… Не дай мне убить наследника Северного Престола. Он мог бы управиться с серкт, если бы я…

И едва слышно прошептала:

– Если бы я не бросила его в жертвенный колодец.

– Это на тебя похоже, – ийлур усмехнулся.

Он не отрываясь, смотрел на темную жрицу – а на ее бледном лице отражалась бушующая в душе буря чувств. Ненависть, страх, унижение и… любовь.

– Да, – она кивнула, – несложно догадаться. Я его любила, а он, возлюбленное дитя Фэнтара, мог лишь презирать меня. Слишком страшная боль для ученицы Элхаджа, слишком едкая, чтобы долго терпеть. И я от нее избавилась – а заодно и обрекла Эртинойс на погибель.

Тут она вскочила, словно вспомнила о чем-то важном.

– Я навещу тебя завтра, Дар-Теен, и мы окончим разговор.

… Но на следующее утро вместо Нитар-Лисс на пороге появился молодой долговязый синх в коричневой альсунее. То и дело кланяясь, он водрузил на столик поднос, где дымилась чашка с бульоном и возвышалась горка соленых тритончиков, излюбленного лакомства шейнировых детей.

– Леди Нитар-Лисс просила передать, что зайдет после заката, – на ломаном общем прошепелявил синх, – ты же, добрый господин, волен гулять по городу, если чувствуешь себя достаточно хорошо.

Дар-Теен молча кивнул в ответ; ему совершенно не хотелось болтать с синхами, тем более – кто знает? – может, этот молодчик и резал его давеча.

Когда синх удалился, ийлур выпил бульон (отравить вроде не должны были), набрал горсть тритончиков и вышел из комнаты. Он надеялся выяснить, где держат Андоли, а заодно и посмотреть, как можно бежать из последнего города синхов.

Утро выдалось чудесное – солнечное и свежее, что было редкостью в Диких землях. Весело желтели дома, сложенные из ракушечника, поблескивали слюдяные оконца, а кое-где золотились и священные розы Шейниры. Последние розы, ибо нет богини – уходят и ее любимые цветы. На полукруглых крылечках кое-где сидели синхи, но Дар-Теен, как ни смотрел, так и не понял – мужчины то или женщины. Детей не было видно нигде.